RSSВоплощение
01 Дек 2015 No Comments
рубрика: Проза Все произведения: Kristalyn
Безупречный костюм, гладко выбритый подбородок и гель для волос – обычное начало моих будней. Моя любимая Катюша ещё тихо посапывает, привычно свернувшись в клубочек на моей половине постели.
Мягкий аромат жасмина достигает моего носа, когда я наклоняюсь к ней, чтобы поцеловать на прощание. Так пахнут её волосы, и я вот уже три года не устаю наслаждаться этим ароматом. Я нежно отвожу прядку от глаз и запечатлеваю сонные черты.
В этом районе никогда не бывает дорожных заторов. Поглощённый мыслями о важности сегодняшнего дня и новом контракте я плавно паркую свой кроссовер напротив офиса и направляюсь к зданию привычным маршрутом, не утруждаясь пройти пяти метров до пешеходного перехода.
Вряд ли он был способен сдержать этот седан, несущийся на бешеной скорости в утренний час по удивительно пустынной улице. Моё тело тряпичной куколкой отбрасывает на несколько метров, и череп с хрустом ударяется об острый новенький бордюр.
Я не успеваю почувствовать боли. Я будто отстраняюсь от происходящего за какую-то долю секунды до удара головой. Меня выбрасывает из тела, и я зависаю в метре над ним.
Отсюда мне хорошо видно белое, застывшее в ужасе лицо парня за рулём седана. Он топит педаль газа, объезжает труп и скрывается за поворотом. Он хорошо исполнил свою роль.
Лужа крови растекается по тротуару, но моё внимание устремляется куда-то ввысь. Меня легко оставляют эмоции, а затем и мысли в привычном их виде. Я двигаюсь очень быстро в каком-то узком пространстве, и разные цвета и оттенки сменяют друг друга. Искра внимания сбрасывает последние оковы, и я ощущаю себя, окружённым белым сиянием.
Я чувствую настоящую свободу, умиротворение и… Любовь. Это белое сияние и я словно сотканы из Любви…
Теперь я древний дух и ясно осознаю это. Множество воплощений роятся в моём сознании, но волнует меня сейчас только одно – последнее. Память услужливо подкидывает мне образы жены и друзей, оставшихся на Земле, и они начинают окружать меня со всех сторон.
За живыми появляются давно умершие – мои школьные и дворовые приятели, родители. Они здесь чтобы поприветствовать меня, внушить спокойствие. Я сливаюсь в подобии объятий с матерью и отцом, выражаю радость видеть старых друзей.
Моя Катюша обнимает меня и из уст её в моё сознание льются образы о том, что она любит меня и будет скучать, и ещё о чём-то неуловимом, о чём-то, что я пойму позже…
Но вот приветствовавшие меня расступаются и я вижу своего давнего соратника и наставника Аргоса. Его лучистый взгляд окутывает меня теплом, в нём читается радость и безграничная мудрость. Этот дух самый древний из нас, присутствующих сейчас здесь. Он приобнимает меня и мы удаляемся в бесконечную белизну.
Прописная тетрадь по русскому языку валяется в стороне от меня, а перед глазами альбом для рисования, в котором я старательно что-то вывожу. Тускло светит настольная лампа, глухо вещает телевизор в гостиной, а из кухни доносятся аппетитные ароматы.
— Коля, ты сделал уроки? – кричит мама, выглянув в коридор.
— Делаю, — чуть дрогнувшим и уставшим голосом отвечаю я.
— Потом доделаешь, идите есть.
Мы с папой, встретившись в коридоре, гуськом следуем на кухню. Его тучность нисколько не мешает ему протиснуться между громоздким холодильником и столом к стулу. А худенькая мама перестаёт кружить в танце «Накрываю ужин» и усаживается с нами за стол.
Сглатывая слюнки, я обильно накрываю салатом гречку и рагу в своей тарелке и довольно всё это дело перемешиваю. Довольство обрывает дребезжание старого домашнего телефона. Мама суетливо встаёт из-за стола и направляется в коридор, чтобы ответить на звонок.
Наблюдая всю эту картину теперь, я не только чувствую запахи и атмосферу былого, но и слышу что говорит голос в трубке.
— Здравствуйте! Зинаида Павловна? – спрашивает на мамино «Алло» сухой грубоватый голос пожилого человека.
— Да, слушаю.
— Это Сергей Петрович, классный руководитель вашего сына, Коли. – Он задумчиво кряхтит и продолжает. — Сегодня произошёл инцидент, ваш сын ничего вам не рассказывал?
— Нет, Сергей Петрович, — обеспокоенно отвечает мама. – А что случилось?
— Коля и его друг Витя бегали в рощу за школу… И там что-то произошло. Когда они вернулись обратно, Коля был очень взволнован, а Витя сильно плакал, да так, что мы его не могли успокоить, пришлось домой отпустить, — недовольно проскрипел старик. – Так значит вам об этом ничего не известно?
— Нет-нет.
— В таком случае не могли бы вы поговорить с мальчиком? Мы должны знать, что там произошло. Если это связано с какими-нибудь посторонними людьми или ещё с чем… Возможно от нас требуется принять меры, вы понимаете?
— Да, конечно, Сергей Петрович. Я обязательно с ним поговорю.
— Хорошо. Я позвоню завтра, в это же время. Спасибо вам большое. До свидания.
— До свидания.
Мама со вздохом опускает трубку на аппарат и устремляет любопытный и одновременно укоризненный взгляд на меня, увлечённо поглощающего ужин.
— Кто звонил? – спрашивает папа с набитым ртом.
— Что вам с Витей за школой понадобилось сегодня? – обращается она ко мне, проигнорировав папин вопрос.
Я замер с ложкой, занесённой над тарелкой, судорожно соображая что ответить.
— Ну что молчишь? Витиным родителям звонить?
— Не надо, — пробурчал я.
— Отчего же не надо? Рассказывай тогда. Почему Витя плакал?
— Ну… Там собака была, Витька её палкой ударил… Она заскулила, хромать стала, он и разревелся… пожалел наверное, — на ходу придумал я.
Мама с папой переглянулись, приняв заторможенность моего изложения за смущение и процесс вспоминания.
— Ты не трогал собаку? – только и спросила мама.
— Нет, – буркнул я, тайно радуясь, что прокатило.
— И зачем вы потащились за школу? – решил внести свою лепту папа.
— Ну… там гнездо появилось на дереве, посмотреть хотели.
— Посмотрели?
— Угу, – насупившись, ответил я и продолжил трапезу.
Это был лишь один случай вранья из сотен подобных, но в этот раз я прикрывал не просто какую-то шалость, а убийство, пусть и непреднамеренное.
Передо мной стали проноситься образы… Вот я лезу на дерево, чтобы заглянуть в птичье гнездо; вот разозлившись оттого, что не могу добраться до него начинаю трясти ветки; слышу крик Витьки, пытающегося усовестить меня – «Что же ты делаешь!»; и вот гнездо срывается с дерева, и уже спустившись я вижу в нём разбившиеся яйца с почти сформировавшимися птенцами внутри. Витька долго отходил от этого зрелища, а со мной и вовсе перестал общаться.
Я просматривал всё это здесь, в сияющем белизной мире, и от моих поступков сделалось в тысячу раз больнее, чем это было бы на Земле, даже в теле с пробудившейся совестью.
Катюша долго и ласково глядит на меня, а я перевожу взгляд с неё на морские волны, шумно кидающиеся на берег и скатывающиеся обратно.
Мы провстречались уже полтора года, а на прошлой неделе сыграли свадьбу и сразу отправились в путешествие на медовый месяц. Чуткая, нежная и искренне влюблённая она отогрела моё сердце и навсегда поселилась в нём.
С юного возраста и до двадцати семи лет я успешно подавлял любую мысль о создании семьи, о постоянном присутствии рядом одной и той же женщины и уж тем более о рождении маленьких спиногрызов. Все истории, заполонившие книги и льющиеся с экранов, о безмерной любви и семейном счастье я считал россказнями, не достойными и минуты времени.
Сама жизнь удивила меня, натолкнув на хрупкую светленькую девушку, когда мне первый раз за десятилетие пришлось спуститься в подземку. Постоянные пассажиры метро словно приноровились не сталкиваться, обтекая друг друга с устремлёнными в никуда взорами. Но мой взгляд старался ухватить всё в этом упорядоченном хаосе и пропустил главное, чтобы затем не выпускать.
Я извинился и спросил у девушки её имя, она легко и безмятежно представилась, приветливо улыбнувшись. И тогда, набрав полную грудь спёртого воздуха, я на одном выдохе спросил у неё, можно ли будет с ней как-нибудь связаться, чтобы провести вместе время. Она без стеснения записала на листочке логин своего мессенджера и теперь в её улыбке промелькнула теплота, будто она ежедневно стояла на этом самом месте, дожидаясь именно меня.
Я постоянно где-нибудь да как-нибудь знакомился с девушками, это для меня совершенно обычное дело, но таких ритмов моё сердце ещё не отбивало. Оно готово было вырваться от радости и предчувствия чего-то чудесного.
Ангел неземной красоты в моей квартире долго восхищал мой взор, но вскоре стал абсолютно привычным зрелищем. Трепетное отношение к Катюше тоже вошло в привычку и всё реже сопровождалось искренними эмоциями. Как только мне захотелось вкусить прежнего азарта, случай представился.
Виктория привлекла моё внимание во время обеда, в кафе недалеко от офиса. Статная, пышногрудая, с черными как смоль волосами она была полной противоположностью Катерине и настоящим редким экземпляром, который я страстно пожелал заполучить к себе в коллекцию. Не сказать, что у меня не было девушек с пышными формами, или красивых брюнеток, но что-то в ней было такое, что выдавало необычайную непохожесть на тех, с кем мне приходилось сталкиваться. Я пересел за соседний столик и сделал новый заказ.
Волевое лицо с зелёными изумрудами глаз обратилось ко мне, когда официант поднёс «презент от того мужчины» — нераспакованную бутылку дорого красного вина с бантиком-наклейкой на горлышке. Я улыбнулся, стараясь дать понять, что и не думаю её задабривать, прежде чем подкатить, а просто обращаю на себя внимание – даю возможность безмолвно отшить меня или пойти навстречу, если вздумается.
Девушка опустила глаза, по-видимому, размышляя о том же самом и ожидая, подойду ли я, и ещё раз взглянула на меня. Получив новую улыбку, она достала что-то из сумочки, поднялась и подошла к моему столику. Сладкий аромат её духов ударил по мозгам, а на столе оказалась визитная карточка.
— И не думайте, что это покупка, — словно разогретым на углях голосом проговорила она и направилась к выходу.
И не думал. Она всем своим видом и аурой говорила, что всегда делает только то, чего хочется ей. Я только и мог рассчитывать, что ей захочется меня. «Счастливчик» — порадовался я в мыслях своему везению и этим же вечером пригласил её в ресторан.
Поскольку хотелось нам одного и того же, после милого флирта, кокетливых улыбочек и недвусмысленных фраз, мы оказались в её одинокой квартире. Здесь всё пошло по накатанной для нас обоих; без нежностей и прелюдий, но страстно и с удовольствием, каждый получил то, чего хотел. Состояние удовлетворённости и ни капли разочарования сопровождало меня в объятия жены этим вечером.
Став свидетелем очередной истории из своей прожитой жизни я ясно ощутил присутствие и поддержку наставника, но он не спешил вмешиваться и позволял мне самостоятельно вывести мораль из увиденного. Меня же разрывало от осознания несправедливости, которую я сам сотворил. Я сам стал гряземорателем единственного чистого, что было в моей жизни!
Моя строительная компания занималась выполнением заказов любой сложности, от частных домов, до жилых многоэтажек и производственных помещений. И мы не чурались разжиться деньгами от любого из заказчиков.
Откуда же им знать, что реальная стоимость материалов, работ и услуг составляет только шестьдесят процентов от суммы выставленного им счёта? Однако же один из них узнал. Как оказалось, этот заказчик не любит выбрасывать деньги на ветер и оплачивать чьи-то Канары, и занимается проверкой всех документов, изыскивая способы добраться до оригиналов счетов, выставляемых исполнителям (то есть нам) производителями и оптовиками.
Несоответствие нескольких таких счетов и предоставленных нами смет привело его ко мне в кабинет с охапкой юристов. Заказчиком оказался мой давний товарищ, однополчанин Василий.
— А я ещё тогда в тебе гнильцу разглядел, — с хитрым прищуром сообщил он и решил напомнить, — когда ты своей вины замечать не захотел да всё на Федьку свалил.
В себе я изъянов никогда не видел, и выискивать не собирался. Да и теперь меня больше волновала причина его появления в моём кабинете не как следствие моего несовершенства, а как неприятность, из которой надлежит выпутаться. И потому я сладкоголосо запел, что молодым был да глупым.
— А почему же был? – удивился Василий. – Гниль-то либо вырезаешь, либо она разрастается. Твоя разрослась, потому я и здесь.
— Не гони лошадей. Дай время разобраться во всём, — попросил я.
И это время потратил с пользой. Решили представить всё как ошибку неопытной сотрудницы. Для судебного разбирательства эти «доказательства незлонамеренности» вряд ли сгодились бы, но Василий решил оставить нас в покое, оплатив достоверные счета.
— Тут, — говорит, — уже и хирургическое вмешательство не поможет.
По возвращении в сияющую белизну лицо Василия оставалось у меня перед глазами.
— Почему же я не вспомнил тебя как Василия, когда прибыл сюда? – спросил я у Аргоса, ошеломлённый идентичностью их энергий.
— Потому что как Аргоса ты меня дольше знаешь, — ответил он, сияя добродушием. – Ладно, теперь поглядим, как там обстоят дела без тебя.
Катюша лежит в больничной палате, а на руках у неё маленький свёрток, внутри которого прячется моя дочурка.
Вне времени и пространства я смог увидеть, как она садится, делает первые шаги, говорит первое слово. Её лучистые голубые мамины глаза, розовые щёчки и непослушный пушок волос.
Последней каплей стал её нежный поцелуй, доставшийся маме. Я разрыдался, будто сам только недавно появился на свет.
— Я хочу вернуться! – сообщил я Аргосу.
— Ты ведь знаешь что это невозможно, — мягко ответил он.
— Я хочу сделать всё правильно! Пусть в новой жизни.
— Не хочешь ли ты поразмыслить, прежде чем отправляться в путь?
— Нет, я готов!
В кромешной тьме тусклый свет от фонаря падает на мокрый после дождя асфальт узкой улочки. Осунувшийся паренёк суетно выглядывает из-за угла здания и беспрестанно потирает нос и шею. Из переулка появляется девушка. Стук её каблучков отскакивает от зданий и эхом разносится по улице. Парень срывается с места, стремительно нагоняет её и, сорвав с руки сумочку, скрывается за поворотом. Девушка что-то кричит, пытается догнать его, но воришка уже далеко.
И этот парень – я. Новый я, но не обновлённый. Я, не пожелавший извлечь уроков из своих ошибок, – докопаться до их истинных причин, сделать выводы и поставить новые задачи, чтобы не повторяться…
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.