Маэстро

И вот отшумел, отгулял, отблистал карнавал,
Костюмы и маски легли в сундуки до поры.
И снова никто не заметил, как страшно устал
Спустившийся с неба Маэстро Великой Игры.

А мы, словно дети, считаем, что все хорошо,
Ведь солнце не меркнет и нас еще носит земля,
И прожитый год вместе с табором в небо ушел,
А значит, есть шансы попробовать что-то с нуля.

Уже начинают осенние скрипки стихать,
И рота деньков-альбиносов на смену идет.
Маэстро, да полно вам с ветром на пару вздыхать,
Ведь праздник всегда возвращается к нам через год!

Нас выгонит осень на улицу пестрой гурьбой,
Мы будем смеяться и петь, и нести ерунду.
Ведь это — возможность побыть, не стесняясь, собой.
Хотя бы под маской. Хотя бы три ночи в году.

Смешаются желтые листья с цветным конфетти,
А сердце и мысли отложат глухую вражду.
Не к месту и некогда думать, какие пути,
Какие дела нас за стенами города ждут.

Маэстро, останьтесь, ведь вы тут почти прижились!
Вы так же, как мы, веселитесь и пьете вино.
Зачем возвращаться в холодную звездную высь,
Где кем-то когда-то заранее все решено?..

Ваш выход, Маэстро! Помчатся навстречу века, —
И вновь по канату над бездной идти босиком.
И грим, словно слезы, стекает по впалым щекам,
И рвется душа пополам под двуцветным трико…

Вам снова границу меж явью и сказкой стирать,
То в небе блистать, то паяцем бродить меж людьми —
И все потому, что нельзя, чтоб прервалась Игра
На сцене театра с прекрасным названием — Мир.

Забудь про милосердие…

Забудь про милосердие,
где справедливость спит.
Размыт в оттенки серые
пугающий гамбит.
Разменною монетою
усыпан путь в ничто…
Очнись, не время сетовать
над отнятой мечтой.

Встань, пой, выйди на бой!
Плачь, вой, но останься собой.
Только не стой
над пустотой
бессилья.
Путь твой — злой непокой.
Живой, над последней чертой
гордо раскрой
черно-белые крылья!

Здесь постигают истины
неисчислимых бед.
Быть сложно оптимистами
в плену чужих побед.
Дух исступленно тянется
к незримому клинку,
Готов в холодной ярости
к последнему броску.

На пике безнадежности
ты выбираешь сам
Из веера возможностей
удар по небесам,
Удар по равновесию,
вмурованному в твердь.
…И крикнут «Ave!» кесарю,
идущему на смерть.

За чертой нездешних сказок…

За чертой нездешних сказок
Непонятное случилось:
То ли проклят, то ль наказан,
То ли смерть тебе приснилась.
Знать, сложились ближе к ночи
незатейливые тени
В неизбежное знаменье.

Ах, наверно, это было
Или будет — но не с нами.
И в агонии застыла
Исчезающая память.
Хоть молитвой, хоть дурманом
обезболить бы сомненья!
Да безвольным нет спасенья.

За стеной — все тот же холод,
На глазах — все те же стены.
И знобит, как будто голым
Прогулялся по Вселенной.
Сам с собой затеяв прятки,
кто-то вновь себя приводит
К зарешеченной свободе.

Только все не так уж скверно,
Как пригрезилось вначале.
Как бы плоть ни рвали нервы —
Все же губы промолчали.
Постепенно по ступенькам
осыпается сознанье
В недозволенные грани.

Ну и пусть врастают в камень
С неба скинутые звезды.
Мы с тобою рядом встанем,
Даже если будет поздно:
Камни на одной дороге
чечевицей нервных строчек —
Торопливый бога почерк.

За чертой нездешних сказок
Непонятное случилось:
То ли проклят, то ль наказан,
То ли смерть тебе приснилась.
Но решая уравненье
степеней свободы воли,
Откупаешься от боли.

Растрескалось зеркало ночи…

Растрескалось зеркало ночи.
Ты снова стоишь на пороге.
И вновь мирозданье не хочет
Из мифов тебя отпускать
На слишком реальную землю,
где часто рождаются боги,
Где учатся боги любить, ненавидеть, мечтать.

Не время, увы, не пространство
С тобою меня разлучают,
Не вехи надуманных странствий,
Не беды — от сих и до сих.
Но я — это добрая сказка,
что спит в твоей книге печалей,
А ты в моей книге сомнений — нечитанный стих.

А значит, продам свою душу.
А значит, молчать свое сердце
Заставлю. Ты только не слушай,
Чем я расплатилась с Судьбой
За малую толику счастья,
которым ты мог бы согреться,
За дерзкое право твое оставаться собой.

И я ускользаю меж пальцев
По стрелкам кричащих курантов.
Молчи, проклинай иль печалься —
Расходимся в разную явь.
Ты выйдешь неузнанным в город
с лицом бесшабашного франта,
А в небе — Звезда. Это больше не ты, это я.

Лилит

Неправда, не верь! Все преданья и книги лгут!
Не слушай сказителей — что они могут знать?!
Да кто это выдумал, будто бы я смогу
Рассеяться прахом, забытой легендой стать?

Да пусть вся Вселенная рушится в небытие!
Да пусть все светила изменят свои пути!
Я стану твоим дыханьем, счастье мое,
Незримой тенью твоею. Прости! Прости…

Послушай — я здесь, я рядом. Смотри, смотри:
Ты видишь — сквозь лед и камень растет трава.
И, может, был прав Создатель, сказав: «Умри!»
Но я не сумела так. Я жива! Жива…

В шелесте крыльев, в серебряном свете луны,
В крике пронзительном чайки над зубьями скал,
В пене ажурной на гребне зеленой волны,
В песне соленого ветра — кого ты искал?

Я устилала твой путь шелковистой травой,
В полдень дарила покой земляничных полян.
Запахом хвойным дурманил не воздух лесной —
Это дыханьем моим был ты счастливо пьян.

Там где под небом свинцовым обитель ветров,
Там где над бездной орлы пролетают, кружа,
Эхом седых водопадов и пеньем ручьев,
Рокотом дальних обвалов мой голос дрожал.

Белый песок, что твой след лишь мгновенье хранит,
Радость моя, не отдам и за вечный покой!
Разве не слышишь, как бьется о древний гранит
Криком распоротый воздух: «Я здесь! Я с тобой:

В буйном прибое и в пляшущем диком огне,
В малой дождинке, в цветке и в дорожной пыли…»?
Ангел, истерзанный болью, не плачь обо мне.
Я не мертва. Я — душа этой грешной Земли.

Стократ исходив все земли из края в край,
Где камни и травы впитали тепло твоих ног,
Ты с грустью подумаешь — как же бесцветен рай
Без горького счастья, которое проклял Бог!

Устав на исходе ночи искать и звать,
Ты падаешь, обессилев, на грудь земли.
Но — голос из темных недр: «Я жива! Жива…»
И — в сердце звездою взрывается имя: «Лилит!!!»

Белая Леди

Рыжие звезды зажглись, как венчальные свечи.
Вечер — приют для забот измотавшейся стаи.
Белое кружево ляжет туманом на плечи.
Сердце, как колокол, время Дорог отбивает.

Белая Леди беззвучно родится из тени…
Слышишь, как звоном стеклянным крошится о стены
Голос свирели, дурманящий запах сирени,
Лижет лицо обжигающий холод Вселенной?

Музыка Вечности, смеха пронзительный глянец,
Тонкий хрусталь обнимает горчащую волю.
Белая Леди сама приглашает на танец,
Белого вальса метель тебя вырвет из боли.

Стрелки часов, словно хворост, сгорают во взгляде
Призрачной гостьи. Здесь время не властвует боле.
Та, что приходит, трусливо не прячется сзади —
Белая Леди невестой пришла за тобою.

Только зачем же ломаются грани надежды?
Только зачем это память заплевана грязью?
Только зачем же охотник по имени Прежде
Травит долгами-собаками светлый твой праздник?

Тайна венчанья Любви — без вины и ответа.
Тайна прощанья — мостов отгоревшая небыль.
К дальним чертогам, не знающим здешнего света,
Белая Леди покажет дорогу сквозь небо.

Лунной тропою промчат нас лиловые кони.
Шлейфом не пыль за спиной — это россыпь столетий.
Так ли уж трудно уйти от зловещей погони,
Если свободою в гривах запутался ветер?

Скроет наш путь фиолетовым сполохом ночи,
Нить его сгинет в узорах надзвёздного пледа.
В час, когда утро зарей горизонты отточит,
Мир не найдет отголосков остывшего следа…

Те, кто остался без нас, обожгутся о слезы.
Те, кто остался за нами, свечи не остудят.
Пусть не откликнутся эхом ни Пламя, ни Звёзды
Тем, кто поверит, что нас уже больше не будет.

Я знаю: из ада событий — дорога на праздник…

Я знаю: из ада событий — дорога на праздник,
Где Время застыло в поклоне, предчувствуя нас.
Дорога лукавит: то бьёт, то бессовестно дразнит,
Скрывая бурьяном то камень, то пропасть от глаз.

И тщетно обманывать сердце кармической мздою,
С усталой усмешкой кивая на сны и века.
Когда твоё солнце становится чёрной звездою, —
Бессмысленно в поисках света гонять облака.

Но карты таро расцветают неведомой мастью,
Но битые стёкла слагаются вдруг в витражи.
Осанна, о скорбь! Тем неистовей всполохи счастья.
Осанна, о боль! Тем острее желание жить.

Чем были мы? Что есть? И чем мы станем?..

Чем были мы? Что есть? И чем мы станем?
Грядущего не заковать в слова,
А на перроне прошлых ожиданий —
Дымящийся окурок естества.

Круженье снов на перепутье лет:
Где крикнешь «да!», там эхо вторит — «нет».
Те с лезвия причастье пригубили,
Те чаше поверяли свой обет…

К чему?! Какой такой надмирной Силе
Доставит радость прыгать на могиле
Отживших поражений и побед?
Ведь Вечность всё приравнивает к пыли…

А всё-таки заманчиво: «Мы были
и есть не зря!» — ей возразить, слова,
дела ль земные причащая к были
Незримого, бескровного родства.

Что наша жизнь на паперти Вселенной?..

Что наша жизнь на паперти Вселенной?
Сады, мосты… И — замки на песке.
Который век шедевр — в черновике.
Пусть. Подождёт, на то он и нетленный.

Что наша вера? Ждать наивно, как
Судьба однажды пролепечет: “Сжалься”, —
Смекнувши, что ведома в белом вальсе?

Что наша воля? Выиграв медяк,
Трубить победу, беспросветный страх
Глуша, что свиток дней истлеет в прах,
Не поблазнив ни птицей дерзновенной,
Ни пошленькой пичугою в руках…

Лишь пир чумной, лишь — танцы на костях
Мечтаний и надежд непогребенных.

Песня Отступника

Сколько струн у лютни, столько дорог.
Мне хотя б одну суметь бы пройти…
Звезды за спиной звенят серебром.
Пожелай мне, ночь, долгого пути.

Пожелай мне, ночь, новых встреч без разлук,
Пожелай мне, ночь, странных снов наяву,
Сохрани-укрой от предательских рук,
Спрячь тоску и боль в спящую траву.

Рунные узоры чертит вода,
Тайну их лишь ветер сумеет прочесть.
Срежет камнем птицу-мечту — в Никуда,
Даже если в мире все это есть.

Не ослепит глаз золотой огонь,
Только опалит — так что слезы ручьем.
Не поверил тем, кто велел: «Не тронь!» —
Сам узнаешь, что значит «горячо».

Синий сумрак — или взметнулся плащ?
Пляска молний — или сверкнул топор?
Звон доспехов — нет, это ветра плач,
Песнь лесных зверей да стрела в упор.

Было ли во сне или наяву?
Было — или ветер листву качал?
Но они живут, все равно живут,
Несмотря на то, что о них молчат!

Подведут глаза — сердце не солжет,
Странные слова стекут с языка.
На металле кровь корчится ужом —
Это чья-то ложь поползла с клинка.

Где сольется с миром мой страстный зов,
Там ворота тайн приоткроет Тьма.
Тем, кто видел Ночь, и не надо слов,
Чтобы знать, где — правда, а где — обман.