RSSСобиратель Очков
21 Окт 2020 No Comments
рубрика: Проза Все произведения: Семён Петриков (Альмаухль)
Город, подобный гулкой цистерне токсичных отходов, воздух коптил дымом запустения. Город огибала река – она и раньше текла здесь, и будет течь, когда город сотрётся в пыль. И стенки Города-Цистерны давно истончились, их уже разъела ржавчина, ибо заложили строители города в его фундамент знак Ползучего, и отметили на площади центральной, назвав Звезду Хаоса – Розою Ветров. Но прошептали они, кости в бетон закатывая: Розою Ветров будут звать тебя, а так же – Розою Мира; но принесут ветра твои лишь моровое поветрие, и будет отравлен мир, и воды реки сделаются бензолом. И наречёшься ты Раффлезией Войны… Так сказали строители Цистернограда, и сплюнули слюной и селитрой в котлован, на дно которого побросали эльфийские кости. (из апокрифов братства бензольного кольца)
И жил в Цистернограде один шаман – имя его мы умолчим, и скажем, что звали его Шаман Нø(у)ль – или ШамаНø(у)ль. Пел Шаман Нø(у)ль шаманские песни, играл на электрической домбре для духов лесных да для металюг волосатых, но не о том пойдёт сказ, кем был Шаман Нø(у)ль в своей жизни прошлой – ибо, сколько ни умножай ноль на самого себя, нолём он и останется – но пойдёт сказ о том, как бесконечнулся Нø(у)ль, разделив себя на себя же. Пойдёт сказ о том, как стал Шаман Собирателем Очков.
Читал Шаман Нø(у)ль интернеты, искал там ключи от Небесных Врат. И прочёл он о Вьюнке, чьё имя – Утреннее Слава, и чьё семя есть ключ от Небесных Врат, что хранят великую тайну Бездны, лежащей между Пониманием и Мудростью. И взял Шаман семян вьюнка, чьё имя – Слава Утренняя числом триста и тридцать и три, и положил их в чашу. И соорудил пирамиду-зиккурат, высотой в один локоть, точно рассчитав пропорции – сложил он зиккурат из брошенных осами гнездовий, из осиного осеннего картона. Направил он зиккурат картонный по компасу, так чтобы врата его открывались на Маленькую Собачку Большого Пса, и в центр зиккурата чашу с семенами поставил, и водой залил.
Три дня и три ночи молился Шаман, ум свой к Малой Собачке Большого Пса обращая, и на третий день извлёк чашу, и семена, и снял с них кожу, и съел их. И была ночь длинна, как щупальце Ползучего, и стиснула тошнота его горло.
Но не знал Шаман Нø(у)ль, что в Городе Фиксиков, техно-эльфов немёртвых, в те три дня праздник был – фиксики, Малой Собачке Большого Пса гимны свои пели… «Быжь – Быжь – Быжь.. Луч на Звёзду, Луч на Звёзду – Долети, долети, Пожалуйста!» — чтобы пройти паутиной путей, чтобы лучезарной плесенью, покрыть планеты… И прошла насквозь ниточка, через пирамиду-зиккурат на площади Города Фиксиков, вышла из инфра-частот, и вошла аккурат в зиккурат Шамноуля… И съел он триста тридцать три семени Славы Утренней, и одну Струну. И разрезала его струна эльфов немёртвых на триста тридцать три Отражения…
Слышал ШамНø(у)ль, как свербещет луна, и как сок капает с вымени мира… Слышал ШамаНø(у)ль, как звенит над облаками Предвечная Аврора, и россой на ворсинки в ушах оседает. Слышал ШамаНø(у)ль вой и скрежет, и пенье цикад и сверчков, и гул ветра в степях – они его звали. Раз в двенадцать лет Степь зовёт в себя человека – но лишь 0,33% из призванных Степью вернулось… Услышал ШамаНø(у)ль шептание Степи, услышал ШамаНø(у)ль шебуршение трав… И вышел он в ночь, в ковыль…
И сквозь ковыль ковылял и ковырял костлявым пальцем пушистый Реал, и перхотью небесной опадали со звёзд пластиковые звуки… А Шаман всё ковылял, и дырку в небе проковырял – о, Звёзды – вы — Крючья Рыболовные! Вонзились под чешую, и тащили Шамана по пустошам, к башням железным, в стеи гудящим. И пели вьюнки ему – «Слышишь ли ты, как скользкие лыжи шизы дышут шинами шелеста?» — шёл Шаман сквозь их шёпот, сквозь их извивающиеся дышущие звуки, и усики вьюнков, что он съел, звенели повсюду – и повторяли: «Услышь же, как скользят лыжи!». А в поле высились башни – железные ЛЭПы, и гудели элетрической песнью, натянутыми нервами древнего моллюска, нирванными щупальцами-тентаклями насилующего степь в её рваные раны, и стонала степь и был скрежет зубовный, и извивы щупалец жгучих, под гулом ЛЭПов, и шелестом утренних звёзд.
Собрались на площади Чёрного Зиккурата в ту ночь эльфы немёртвые, дабы к Малой Собачке Большого Пса луч своей струны направить, и не знали они, что зацепила та струна Шамана, имя которому было Нø(у)ль. И пели фикисики, эльфы немёртвые, песню для луча своего – «Луч на Звёзду, Долети, пожалуйста!» — а Шаман Нø(у)ль думал, что голоса фиксиков пели ему… Звёзды были так низко той ночью, что казалось – их можно потрогать руками… Шаман Нø(у)ль подпрыгнул, и не достал. И тогда обратил он свой взгляд на ЛЭП, что несла щупальца электроспрута сквозь степь – и почувствовал Шаман Нø(у)ль решительность и уверенность в своих силах. «Я смогу дотянуться до звёзд!» — помыслил Шаман в сердце своём, и на мачту ЛЭП полез…
Как обезьяна Тота, карабкался он по железным опорам башни ЛЭП, и слушал, как зовут его голоса луковиц космических, ввысь, в объективно существующий ад, где нет воздуха, чтобы дышать – он лез, но не добрался до ада. Шаман Нø(у)ль коснулся проводов, и вошли в него Громы, и говорили с ним. Но о том, что сказали громы, мы утаим, ибо не дано смертному разуметь сего. Увидел он лик Громов, и прошили Громы его тело, и закипела кровь Шамана. Он разжал пальцы, и полетел – но не к звёздам, а вниз, навстречу степи…
И не знаем мы, что видел Шаман Нø(у)ль в полёте – были ли глаза его открыты, и смотрел ли он на небо. Не знаем мы, чт успел он подумать до того, как достиг земли. Но, когда он упал, как Денница, сорвавшись с небес – кость его бедра раздробилась на множество осколков, и раздробился разум его, распылившись на сотни отражений на поверхностях Озёр Боли. Но неведомо нам, поглотили ли Шамана глубины озёр сразу в момент приземления, или он упал в глубину чуть позже. Этого нам не дано знать.
Долго в ночи совещались врачи, кость на железных винтах закрепляли, и вырос из ноги Шамана железный конструкт, похожий на маленького отпрыска башни ЛЭП. Так вошло в плоть Шамана железо. Фиксики же, эльфы немёртвые, узнав, что их Струна учинила, собрали отраженья Шамана с зеркальных поверхностей, в свиток скатали, и порешили, что надлежит его пофиксить. И стали фиксить шамана эльфы немёртвые, душу Шамана на крючьях своих в звёздную высь воздевая. Был растянут Шаман Нø(у)ль над Бездной, меж Мудростью и Пониманьем, вгляделся Шаман Нø(у)ль в своё отраженье, и сам себя не узнал.
И поделил себя Шаман на Нø(у)ль.
А придя в себя, возопил Шаман к Богу – «Почто меня оставил?» — но промолчал Бог, ибо заняты были тысячи ртов его – жевали они волокна шаманской души. Кушал Бог всеми ртами, и не мог оторваться. Тогда прокричал шаман: «Ненавижу тебя!» — и Бог промолчал в ответ. И прокричал шаман – «Тебя нет» — и тихое урчание сытой пустоты было ему ответом.
Шли дни, один за другим, как пустые картинки, шли недели, и снег падал перхотью на землю. Неподвижно сидел Шаман Нø(у)ль, неподвижней чем морской полип, неподвижней, чем асцидия, закрепившись на морском дне. Зловонные воды вечности текли сквозь него в Центральный Коллектор Времени. И он захотел умереть, но он был жив. Наступила весна. Грачи прилетели.
На холмах зажглись костры Белтайна, и их дым отразился башенными конструкциями в пверхностях Озёр Боли. Эльфы немёртвые, фиксики, сказали: «Кажется, мы закончили фиксить. Теперь надо перепрошить».
В ту ночь Шаман Нø(у)ль поверил, что утро никогда не наступит. В ту ночь явились ему Два Змея.
Чешуя первого Змея сияла как радуга, как отравивший воды Стикса бензол. И были на лице его очки цветные.
Чешуя второго Змея была черна, как Предвечная ночь. И были на лице его очки чёрные.
И первым заговорил с шаманом Чёрный Змей – «Здравствуй, Шаман, мы знаем что ты искал там в вышине!
А вторым заговорил с Шаманом Радужный Змей – «И мы принесли тебе Кое-Что!»
Черный же Змей продолжил: «И будет Кое-Что горьким на устах твоих, как полынь».
А Радужный Змей сказал: «Но во чреве твоём станет Кое-Что сладким, как мьёд!».
Шаман Нø(у)ль не расслышал точно последнее слово, что Радужный Змей молвил – то «мёд»» или «яд». Но понял он, что встреча эта хорошо для него не закончится.
Сказал Шаман Нø(у)ль: «Я знаю, кто вы. Вы – Змей Праведности, и Змей Нечистоты. Не ожидал увидеть вас вместе. Вы посланы испытать меня? Выберу я праведность или грех?».
Два змея рассмеялись в ответ: «С чего ты взял, Шаман, что ты выбирать кого-то из нас должен?»
Ответил Шаман: «Ибо сказано было, что никто не может служить и Господу и Веельзевулу!»
Но сказал Змей Радужный: «Господу не нужно твоё служение»
Но сказал Змей Чёрный: «Веельзевулу твоё служение тоже не нужно»
И слились голоса Змеев в шум Бесконечности: «Им нужна лишь Любовь!»
И зашипела вечность на проводах…
С шипеньем оплели Два Змея тело его, и прошептали:
— Навсегда вместе!
— Навсегда врозь!
— Навсегда Космос!
— Навсегда Кровь!
— Навсегда Вечность!
— Навсегда Зверь!
— Навсегда Юность!
— Навсегда Смерть!!!*
Услышал Шаман Нø(у)ль змеиную песенку, и понял, что пиздец полный приходит – ибо Змей Праведности и Змей Нечистоты приползли к нему вместе, вдвоём, и он уже одного от другого отличить не может. Заморочили, закружили голову Шамана Два Змея, чешуёй шелестя и змеиные псалмы читая. И успокоилась душа Шамана, ибо если уж полный Пиздец – то как бе и Похуй…
Если Пиздец – то Похуй, и Похуй что Хуйня, а на Поебень – Похуй и подавно!
Засмеялись Два Змея змеиным смехом – поняли они, что Шаман постиг Похуй.
И достал Змей Радужный конверт из широких штанин, а Змей Чёрный его распечатал.
— Какго Змея ты выберешь, Шаман? Выбирай правильно! – смеялись Змеи, и змеились, снаружи и внутри…
— ПОХУЙ! – глас Шамана прогремел, как тысяча громов!
— Похуй! – ответили эхом Озёра Боли.
— Похуй, и да будет по Воле твоей! – ответили Змеи.
И достал Змей Радужный из конверта свиток маленький, с портретом Великого Велосипедиста, и размером не более ногтя… А Змей Чёрный приказал: «Читай!».
— Но как прочту я, что сказано в книге той, если размер книги вашей – не более ногтя?
— Тайна сия вЕлика есть! – Радужный Змей прошипел
— Книга Наша волшебная, ломехузным соком пропитана! – прошипел Чёрный Змей.
— Положи под язык, и читай! И проследуешь путями Чёрного Трактата! – прошипели Два Змея.
Положил Шаман Нø(у)ль под язык первую страницу Чёрного Трактата, а Змеи написали сей Трактат языками на теле его, и на телах друг друга… Но как писали те Змеи свой Чёрный Трактат – этого мы вам не расскажем…
Увидел Шаман как едет велосипед по Струне, над Бездной, что меж Мудростью и Пониманием разверзлась. И понял Шаман, что не пролетит птица на одном крыле, и не пробежит человек на одной ноге. И принял шаман Двух Змеев в себя – и Змея Чёрного, и Змея Радужного. И написали они весь Чёрный Трактат на зеркальной глади Озёр Боли, и Пиздец стал Хуйнёй, а Хуйня Поебенью, и на мир сошёл азно-алмазный Похуй. Так написали они языками песть о сошестви Похуя. И была ночь, и было утро.
Многое увидал Шаман Нø(у)ль в коридорах ломехузного сока. И Громы снова заговорили с ним. Но был в его крови Криоген – и она не закипела, а лишь сделалась синей.
А на утро их отпутило.
Радужный Змей снял очки цветные, и протянул их Шаману – «На, примерь, например!».
Так же и Чёрный Змей снял чёрные очки, и дал Шаману – «Например, и их примерь!».
Так примерил Шаман очки Змеев, и увидел он сияние Радуги и черноту Бездны. И это были лишь стёклышки змеиных очков.
— Теперь эти очки – твои! Наслаждайся! – прошипели Змеи, и уползли, пару страниц Ломехузного Еванглвия ему оставив.
Шаман примерял очки вновь и вновь – и то он видел радужную Вселенную, то чёрную – и никак не мог нарадоваться. Знал он теперь – чьи очки он ни примерит, тут же глазами его мир узрит!
Так стал Шаман Нø(у)ль Собирателем Очков.
Стали приходить к Собирателю путники, которые хотели о себе правду услышать – он примерял их очки, и каждому рассказывал, что увидел. А те очки, что были интересными – Собиратель Очков оставлял у себя.
Так наполнил очками ящик Шаман-Собиратель, и все очки в том ящике были прекрасными бесконечными мирами – он собирал очки мудрецов, танцовщиц, музыкантов, ведьм, святых, маньяков, наркоманов, фей…
Много очков он собрал, и слипались фильтры в один переливающийся супер-интерфейс. Когда-то тогда узнал Шаман, что не нужно даже куда-то за очками ходить – он может взять чьи угодно очки, придя к человеку во сне.
Если приснится вам бледный сенобит во фраке, с цилиндром и с тростью, с эльфийской бородкой, и змеиными письменами под кожей, чей правый глаз-алмаз, а левый глаз-Аз –знайте, к вам приходил Собиратель Очков. «Я только примерить ваши очки!» — скажет Собиратель. И вы ничего не сможете с этим поделать – он их действительно примерит, даже если очков вы никогда не носили.
Так ходит Собиратель Очков по прослойке, в чёрном цилиндре и фраке и с железной тростью, искры из материи сна выбивая, и очки примеряя… И однажды, возможно, он явится и в ваш сон – если, конечно, ваш внутренний мир покажется ему в чём-то интересен.
А однажды, Собирателю Очков приснился Бог. И увидел Собиратель его слепые, мёртвые очи.
«Здравствуй, Собиратель! Как видишь, я слеп. Я слеп от рождения – и потому, не вижу я мир, который создал. Но птички мне нашептали, и кузнечики нащёлкали, что в мире много несовершенств. Я же обо всём этом ничего не знаю. Но скоро придёт время взглянуть на этот мир! Собери же мне побольше очков, Собиратель! И я взгляну на мир, глазами тех, кого я сам и создал. Я взгляну через всю коллекию твоих очков, и решу – стоит ли этот сон того, чтобы продолжить его спать! Так что, собери всё, что есть в этом мире – самую репрезентативную выборку!» — так сказал Слепой Бог.
Ходит Собиратель Очков по инфополюшку. Ищет Собиратель Очков… Кого? Быть может, Тебя?
____________________________________________________
*Отсылка на песню «Юность», Mujuice
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.