Если я перестану петь

Если я перестану петь — упадет луна,
Если я перестану спать — не поднимется солнце.
Разойдется небо по швам и планета качнется,
Если я не увижу вовек ни единого сна.

Если я отвернусь — опустеет солнечный лес,
Все цветы упадут, острым лезвием осени скошены.
Уцелевший росток одуванчика, скромный и крошечный,
Иссушив и замучив, затмит беспросветный навес.

Если я ничего не увижу при свете дня,
Мне останется только огонь иллюзорной защитою.
И весь мир, превратившись в руины, золою покрытые
Через тысячи лет возродится, начавшись с меня.

Огонь

День начинался не с солнца.
День начинался с огня.
Мысли, как тигры сквозь кольца,
Прыгали через меня.

Искрами сыпалось пламя,
Делаясь всё горячей,
В воздух вгрызался зубами
Силой прирученный зверь.

Иглами в кожу впивались
Цепкие пальцы кустов,
Ткани по швам разрывали
Нитью кровавых следов.

Плавя слои эктодермы,
Жизнь обретая и речь,
Я начинаю из жерла
Лавой расплавленной течь.

Адом, ниспосланным в осень,
Жарким священным огнём,
Дьявольским многоголосьем
С криками в горле ворон.

Куклы

Куклы жили в кирпичном домике, ели луковое желе,
На обшарпанном подоконнике шили платья из простыней,
На обоях в цветочек выцветший рисовали свои мечты,
Хмурый ветер бросался листьями, застилая ночной пустырь.

Как зверёнка они баюкали простирающийся пейзаж
И в побитой посуде кукольной разводили как чай гуашь,
Окропляя скупыми каплями истонченный альбомный лист.
Горечь сахаром жжёным плавилась на фарфоре печальных лиц.

Шились платья, но незамеченным оставался искусный труд.
Облетали с деревьев ленточки, трепетавшие на ветру.
Не тревожили посетители их размеренный скромный быт,
И ветшало, хворав, пристанище, дымом кашляя из трубы.

Под ударом опора дрогнула, и обрушился хрупкий свод.
И догадывался ли кто-нибудь, что там кто-то ещё живёт?
Убаюкали под обломками зацветающие сады
Разлетевшиеся осколками их фарфоровые мечты.

Мир под сепией сна старинного…

Мир под сепией сна старинного.
Всё по-прежнему, да не то.
Путешествует лист рябиновый
на согретом солнцем пальто.

Изнутри наполняясь песнями,
их железной дороге спой,
где лады меж стальными рельсами
порастают сухой травой.

На невзрачной живой материи
проступают медью цвета.
Я почти уже слепо верю им,
что в упадке есть красота

Грустный лес, зашумев обидчиво,
шелестя кружевной листвой,
ждёт, когда сентябрь забывчивый
станет подлинным волшебством.

Dark Wood

Лес для заблудших раскроет объятья, в чаще запутав узоры путей,
В сон проникая, поднимет с кровати и позовёт поиграть в темноте.
Шепчут деревья, когтистые пальцы
Сводом смыкая над узкой тропой.
Сонная девочка в бархатном платье забудет дорогу домой…

Вместо неслышных шагов раздаётся клавиш расстроенных сказочный вальс —
Танец безумного канатоходца, не удержавшего с явью баланс.
Шорохи, всхлипы и дикое пенье слились в один диссонансный мотив.
Мечутся острыми пиками тени, мрачной тревогой к земле пригвоздив.

Реет листва разномастной колодой, гаснет луна и рождается вновь,
Что-то скребётся, просясь на свободу в коконах чёрных чумных мотыльков.
Долго ль во тьме наугад пробираться
Под металлический стрекот цикад?..
Сонная девочка в бархатном платье не помнит дороги назад…

Мглой разноцветной клубятся виденья, кружится ярким волчком хоровод,
Плавно сжимается, тянется время, резким броском улетая вперед.
В дымке лиловой мигает гирлянда, свесив блестящие слизью плоды:
Синие ягоды — капельки яда, белые — сок колдовской слепоты.

Щурят пустые глаза василиски, вьются кольцом саламандры в огне,
Рыжие, рыжие мёртвые лисы спят в изумрудной высокой траве.
Тёмное небо ладони разжало, крутит невидимый водоворот,
Падают, падают синие жабы в флуоресцентную зелень болот.
Грезятся блики расплывчатых пятен
От фонарей в светлячковых полях —
Сонная девочка в бархатном платье бежит, забывая про страх.

Вторя движеньям, гремит пианино, сердце торопится, гулко стуча,
Спицами ветви плетут паутину, ставя ловушки рассветным лучам.
Дом, покосившись, поёт свою песню. Лес за спиной исступленно взревел.
Ближе и громче, страшней и чудесней шепчут деревья в её голове.
Падая в мох на заросшей кровати,
Не заподозрив обмана впотьмах,
Сонная девочка в бархатном платье уснет на сплетённых корнях.

Море волнуется

Море волнуется раз
У ракушки — сапфировый глаз,
Она вечностью смотрит в лицо беспокойного мира.
Ее мудрость скрывалась века
В золотых манускриптах песка,
Ее память окрасилась синим сияньем сапфира.

Море волнуется два
Я — фигура из известняка.
Под моим меловым облачением — шепот о прошлом.
Время падает каплей на дно,
Время сыпется, плавясь в стекло,
И осколок его словом истины к берегу брошен.

Море волнуется три
Посмотри на меня, посмотри,
Я лежу на горячем песке в ожиданьи прибоя,
В небо слово одно оброня.
И стихает, стихает волна,
Растворяясь искрящейся пеной вишневого моря.

Абсолют

Стой на космическом сквозняке,
Будь абсолютом или никем.
Нам не сказали, о чем наш путь,
Мы разбираемся как-нибудь.
Волей, таящейся взаперти,
Выдумай собственный архетип.
Я буду рядом стоять с тобой
Аллегорической пустотой.
Нам не сказали, в чем наша цель,
Чтобы поведать её в конце,
Чтоб мы не знали конечный смысл
И раньше времени не сдались.
Мы заглянули, куда нельзя,
Вырезав двери в стене дождя.
Соединяла тоннелей сеть
Тысячелетья досель и впредь.
Сделать один успевали вдох,
Переступая порог эпох,
Движась по лимбу миров и эр,
Не понимая — где мы теперь?
Времени глядя через плечо,
Я буду Анной, ты — палачом.
Катится яблочко вдоль каймы,
Ширясь в подобие головы.
Спутались льдины с песками Фив,
Вымысел с правдой, с преданьем миф.
Что ты увидишь, смотря теперь
В омут зеркальный Галадриэль?
Нам не сказали, в чём наша суть.
Мы попытались от всех уснуть.
Спрячь меня в самом кошмарном сне,
С грозным затишьем наедине.
Вспышкой, сжигающей горизонт,
Ядерный взрыв к небесам растёт.
Спрячь меня в самом желанном сне
Берег песчаный белей, чем снег,
В ляпис-лазури искрится день,
Мы отражаемся на воде,
А за спиной льёт огонь вулкан
и загораются облака…
Сто воплощений и сто имён…
Нас уносила река времён.
Мы позабыли, что было до,
Линии судеб плетёт ладонь.
То, что мы ищем, храня в сердцах —
Синяя птица в руках творца.
Список ответов, как сон, исчез,
Чтоб мы искали их где-то здесь…

Синестезия

Потрогай музыку,
услышь мерцание,
ступай неузнанным
тропами тайными.
Лети посланием,
зеркальным отзвуком.
Твоё дыхание —
цветное облако.
Рисуй вполголоса
звенящей гаммою
узоры звёздные
на белом мраморе.
Рассыпься искрами
гуаши брызнувшей,
вальсируй с вихрями
цветочных крылышек.
Пульсируй нотами
и чувствуй пальцами
оттенков шёпоты,
цветов вибрации.
Проснись от робкого
Луны касания,
Стань ветром шёлковым,
напевом пламени.
Ты – толкование
Небесных сонников.
В тебе – сияние,
В тебе – симфония.

Музыка Сфер

В золотом покое плывёт луна,
Поднимая звёздную пыль со дна,
Голубую Землю запеленав
В одеяло молочных снов.
Молчаливый вечер, цветущ и юн,
На небесной лире ведёт игру,
И дрожит сияние лунных струн,
Освещая ночной покров.

Я не знаю песни, не знаю слов,
Но читаю в звёздах далёкий зов —
Ледяной галактики перезвон,
Непохожий на гул земной.
Заглушает ветер печальных флейт
Унисонный голос семи планет,
Каждый звук, идя за другим вослед,
Крутит мира веретено.

Небеса меняют своё лицо,
Я смотрю на солнце слепым птенцом.
Отцветают звёзды, кружась пыльцой,
Исчезая в рожденьи дня.
Откровенье, вымысел или бред —
Но я помню голос семи планет
И осколков звёзд серебристый свет,
Что мерцает на дне меня.

Лужа

Найди эту тёмную, липкую лужу.
Смотри в эту тёмную, липкую лужу.
Садись в эту тёмную, липкую лужу
И слушай теченье, свернувшись клубком.
Тебе в ней не станет ни лучше, ни хуже,
Тебе в ней не станет ни лучше, ни хуже,
Тебе в ней не станет ни лучше, ни хуже,
Пока не затянет на дно глубоко.

Когда затвердеет тягучая гуща,
Когда затвердеет тягучая гуща,
Когда затвердеет тягучая гуща,
Став клейким, трясущимся, плотным желе,
Ты будешь соринкой, нелепо гребущей,
Пускающей волны по хляби гниющей,
Всё ниже ко дну безнадежно идущей,
И память сотрётся о твердой земле.

Сбегая по склонам болотистых лестниц,
Во мраке летя голоском бестелесным,
Напой эту странную детскую песню
И чашей пустой черноту зачерпни.
Изведай отраву из вкусов чудесных,
Укутавшись в едкий туман легковесный
И, чтоб этот сон стал ещё интересней,
В дурманном делирии крепко усни.

На ощупь бреди через сумрак ресничный,
Шагами нетвердыми куклы тряпичной,
Пока будет горечью таять токсичной
Во рту твоём горький до слёз леденец.
Запрячь его за щеку в фазе статичной,
Мечтая, что вкус он утратит привычный,
И страх, истощив свой резерв безграничный,
Блужданиям этим положит конец.

Из нитей паучьих сплетая узоры,
Слезами по каплям наполнив озёра,
Руками дрожащими очень нескоро
Ты сможешь связать свой спасительный трос.
Сквозь петли тоннелей и плен коридоров,
Сквозь зыбкую топь и звериные норы,
В отчаянном поиске точки опоры
Заметь неприступный скалистый утёс.

Хватаясь израненной тонкой рукою
За каменных выступов тело крутое
Взберись по ступеням, стремясь за зарёю,
И память вернётся о твёрдой земле.
Но время придёт, и теченье живое
В подземную реку вонзится стрелою
И медленно тёмною струйкой густою
Прольётся из трещин на чёрном стекле.