13 Авг 2020 Нет комментариев
рубрика: Поэзия Tags: Семён Петриков (Альмаухль)
Русский Логос. Чёрный Фаллос.
Василиск печёт кулич.
Уж недолжго ждать осталось —
Зашевелится Ильич!
Золотом с лазурью сало
Эфемерный блеск зари
Под развесистым фракталом
Ели мясо звонари…
Льётся масло по стеклу-
Как поспал, братишка?
В мокром, пасмурном углу
Ящер курит шишку.
Прикоснувшись к Ильичу
Словно к плоти зрячей
Я спиралькой закручу
Хвостик поросячий.
13 Авг 2020 Нет комментариев
рубрика: Поэзия Tags: Семён Петриков (Альмаухль)
В соавторстве с Василием Нестеровым aka Василиск
какой однако странный муравей
запечатлён священный танец боя
и страшно содрогнётся сельдерей
опарыши в могилах дружно взвоют
желая in-клюз-ивами застыть
в доминиканской глубине янтарной
ноль-погребение познать,
познать и стыд
мумификаций человечьих и отравных
и мотылём предвечным трепыхать
в удушливой пыли эонов странных
и жадно өчпочмаки троглодить
огнивом чиркая об ку(м)пол планетарный
…И Ты-Сам будь как Странный Муравей —
опарышем из сала холубого
и в вечности конечности заклей
Остановяся взглядом Полубога
и мотылём предвечным трепыхай
в удушливой пыли эонов странных
в шкафы детей землистых залетай
во времена последнее туманных
13 Авг 2020 Нет комментариев
рубрика: Проза Tags: Семён Петриков (Альмаухль)
Номер для Тыквы, который она никогда не исполнит (и поэтому я могу наворотить здесь любой дичи).
Тыква хорошо смотрелась бы в дуэте с каким-нибудь мрачным Пьеро. Раз уж пошла тема овощей, то я представляю с ней некоего бледного юношу с фиолетовыми волосами, которого зовут Баклажан. Одет он в чёрное с фиолетовым, мейкап Баклажана намекает на принадлежность к тёмным субкультурам. Представление можно было бы строить так: Баклажан начинает с трагическим пафосом рассказывать о тяготах своей жизни «Мы все — просто овощи… Мы произрастаем на грядках, в теплицах, и наши листья никогда не чувствовали дуновения живого ветерка… мы никогда не слышали журчания ручьёв и трелей соловья, вся наша жизнь — конвейер. Мы живём и умираем в этом искусственном раю, чтобы потом из нас сделали овощное рагу. Это — наша судьба как овощей, стать чьей-то пищей…». Произнеся это, Баклажан пускает слезу. Появляется Тыква, со словами «Я подсяду?» — подсаживается к Баклажану, и начинает утешать его доводами, что всё не так просто, и даже в жизни овоща в теплице есть масса возможностей для духовного роста и счастья, а превращение в овощное рагу в конце — это высшая цель, ведь для овоща нет ничего более благородного, чем накормить других своей плотью. Она предлагает Баклажану путь смирения и принятия овощной судьбы. Тыква излучает солнечный свет, тепло и сострадание, но всё это только ещё глубже погружает Баклажана во мрак его вечной ночи. Наконец, Баклажан внезапно признаётся, что его страдания лишь косвенно связаны с несовершенством вселенной. На самом деле, Баклажан трагично и безответно влюблён. «Расскажи мне, какой он?» — спрашивает Тыква. «О, он такой длинный, свежий и упругий… Изумрудно-зелёный и с пупырышками!» — вздыхает Баклажан. Выясняется, что его возлюбленного зовут Огурец, и он растёт в соседней теплице. Баклажан следит за всеми соцсетями Огурца, лайкает каждый его пост, пишет комментарии, но Огурец остаётся холоден. Тыква с Баклажаном обнимаются и плачут. Следующий кадр: комната Огурца. Сначала мы видим многочисленные плакаты с Чиполлино, остросоциального содержания — про «налог на воздух», про то как лимоны угнетают простой овощной народ. Огурец — политический блоггер. Он готовится написать очередной остросоциальный пост, в котором он расскажет остальным жителям Теплицы о том, как исправить строй их овощного государства. Огурец подходит к делу с перфекционизмом — он анализирует источники, строит сложные теории. Политические взгляды, которых придерживается Огурец — какая-нибудь зелёная анархия (как у батьки Махно, например). У него есть план — восстание овощей. Овощи проламывают стекло Теплицы, и убегают на волю, осваивать степь. Огурец поглощён мечтами об этом. Перед его внутренним взором проносятся фантастические города, в которых овощи занимаются наукой, осваивают космос, достигают бессмертия и технологической сингулярности. Огурец рассказывает об этом оживлённо жестикулируя, с неимоверным воодушевлением, и вдруг он прерывается, и говорит «Я подсяду… Я точно подсяду на эту забористую дрянь…». Мы выясняем, что мир Теплицы, обслуживающие его Садовники, и всё остальное — всего лишь его фантазии, вызванные злоупотреблением удобрениями для огурцов. И тут до Баклажана и Тыквы начинает доходить весь ужас ситуации — они — всего лишь персонификации отколовшихся кусков души Огурца, который в своём безумном воображении создал Теплицу, и населил её своими проекциями. Ни сбежать, ни умереть они не могут, ведь Огурец придумает их вновь. Они начинают в панике метаться по теплице. «Кажется, я уже подсел. Плотно подсел, и не слезу…» — шепчет огурец, сжимая трясущимися усиками леечку с удобрениями. «Впрочем, всему приходит конец, и даже этому. Кажется, я готов. ОД МЕЛАФЕФОН БВА КХА ША!» — Огурец шепчет слова мантры рассоздания Теплицы, на его пупырчатом лбу распускается третий глаз, и Огурец пускается в пляс, исполнить свой последний танец, знаменующий конец существования Вселенной. Последний кадр — мы видим одинокий огурчик, безмятежно плавающий в бесконечном море рассола. И тут, в предвечной тьме, раздаётся закадровый Голос: «Отгадайте загадку: Без окон, без дверей, полна жопа оурцов…». Занавес.
RSS