Цена золотого рассвета

В этот день над землёй стлался густой серый туман, и никто не увидел, как восходит солнце. Никто не увидел разноцветных облаков и золотистой дымки на рассвете. Только туман. Ибо в Стране Розовых Облаков был объявлен траур. Умерла наследница престола, принцесса Саана. Народ любил свою принцессу, и следы горя долго не сходили с лиц жителей облачной страны.

Вокруг белого летнего дворца с кружевными решётками на окнах, подаренного королём Саане, когда та была ещё ребёнком, не толпился народ в ожидании известия о новом наследнике. В Стране Розовых Облаков подобное поведение, даже простого люда, являлось грубейшим нарушением этикета. Площадь с одной стороны и парк с другой пребывали в грустной тишине.

Принцесса, вернее, её ещё прекрасная оболочка, лежала на своей резной кровати из слоновой кости и серебра, непринуждённо раскинувшись на бледно-голубом атласе. Жёлтое платье удивительным образом оттеняло волосы и лицо умершей принцессы. Казалось, она спит, – так естественна была её поза. Но приходилось признать горькую правду.

Саана умерла ранним утром, может быть, на рассвете, и безутешный король Диаг не находил себе места. Приближённые даже опасались, как бы государь не помешался от отчаяния, однако спустя несколько часов он пришёл в себя и отдал все необходимые распоряжения, касающиеся траурной церемонии.

В спальне, кроме покойной принцессы, находились две девушки – сводная сестра Сааны Сатра Мэй и фрейлина Мирэла. Последняя также была фокусницей и придворной сивиллой. Правда, сейчас ей ни перед кем не улыбалось показать своё мастерство. И Мирэла сидела с Сатрой за шитьём, подавая той нитки и пытаясь развлечь её разговором. Однако шитьё – и это было понятно – вскоре выпало из рук Сатры.
– Сегодня над землёй туман, – сказала Мирэла, желая отвлечь принцессу от печальных мыслей. – Король распорядился.
– В самом деле?

Мирэла напряжённо думала, как ей ободрить и утешить Сатру, и неожиданно та спросила:
– Как думаешь, люди… ну, эти существа там, внизу, они знают, отчего не взошло солнце? Знают они о том, что случилось у нас? Им ведь не может быть всё равно, а, Мирэла?

Что могла ответить на такой вопрос юная, хоть и мудрая, несмотря на свои малые лета, фрейлина? Однако она всё-таки нашлась. Немного помолчав, Мирэла сказала:
– Видишь ли, Сатра… Знать люди… конечно, вряд ли они об этом знают. Но я думаю, некоторые догадываются – что-то во вселенной не так, если нет золотистой дымки поутру. Только догадываются, не более того. Впрочем, разве можно их винить за это? Ведь никто из людей сроду не бывал здесь.

Сатра, до этого момента молча слушавшая, вскочила в возмущении:                                                                           – Неправда! Многие из них приходили сюда, и я лично показывала им дорогу!
– Тише, Сатра, – сказала Мирэла, и Сатра смутилась, что позволила себе столь бурные эмоции в присутствии покойной сестры.

Мирэла же спросила:                                                                                                                                                                  – Ты считаешь, это принесло им пользу?                                                                                                   – Я уверена в этом!                                                                                                                                           – Люди забудут свой мир. Станут жить в нашем. Они примут наши чудеса и красоты, но не примут наших горестей. Люди не поверят, что обитатели такой страны, как наша, могут горевать о чём-то. Я знаю, поверь мне.
– И что же теперь?                                                                                                                                          – Ничего. Вот кончится семидневный траур, и все опять наденут вместо печальных серых одежд цветные, и заживут дальше. Потому что нужно жить дальше, Сатра. А ещё раньше твоя сестра превратится в золотистое облако, одно из тех, что встречают солнце. И когда-нибудь мы увидим её там, в небе, хотя и не будем знать, что это она. Саана ещё слышит нас, ты знаешь это. Она наверняка была бы довольна нами.
– А королевство, Мирэла? Что будет с королевством без наследника?
– Попробую уговорить его величество сделать наследницей тебя. А не захочет – что ж, пусть женится во второй раз. Выход найдётся.

В комнату вошёл маленький паж в сером плаще и серебристой шапочке; он состоял шлейфоносцем при Саане.
– Ваше высочество, – поклонился мальчик, – его величество приказал проводить вас и фрейлину Мирэлу на площадь. Сейчас начнётся траурная церемония.
– Хорошо, иди, Бонес, мы последуем за тобой.

Паж вышел. Сатра Мэй и Мирэла в последний раз подошли к покойной. Она была непостижимо прекрасна, даже после смерти. Сатра и Мирэла, обе брюнетки – первая белокожая, вторая смуглая, – слыли красавицами, но Саана затмевала всех даже теперь. Девушки склонились над ней.
– Она может думать? – шёпотом спросила Сатра.
– Да, конечно.

Сатра внимательней вгляделась в бледное лицо, обрамлённое серебристыми локонами, но ничего не смогла на нём прочесть. Вздохнув, она вышла из спальни. За ней, как тень, скользнула Мирэла.

Страна Розовых Облаков переживала заморозки, нагрянувшие в июльский полдень, серые тучи, закрывшие солнце на рассвете.

Но это – ничего. Ведь после холодов наступает оттепель.

 

Посвящается Sator

Скройся от крови бешеных листьев,
Скройся от серой, сырой полумглы,
Боль от тебя уже не зависит —
Меч появился из-под воды.

Бойся болезненно-бледного камня,
Проникновения внутрь свинца,
Не оборачивайся на ставни,
Иди один. Не скрывай лица.

Железо в кармане твоем бряцает,
И, значит, еще не начало конца.
Снег уже падает, но еще тает.
И ты идешь, не помня отца.

Чернеющая листва под ногами
Вберет в себя твои имена.
Полупустыми, нагими садами
Пройдешь насквозь, разроняв семена.

Ключи от неба сожмешь в ладони,
Уронишь в небо безмолвный крик,
И небо раскроется, да, садовник.
Двойное небо. Двойной родник.

смс

поэзия в формате смсок и память о вчерашней чешуе крыло к крылу зовёт в полёт совместный продешевить но не удешеветь иллюзия нездешнего замеса к тебе лечу в формате смсок

Цветок сирени

Цветок сирени льёт нектара каплю
на кончик языка
Ласкающего ночь. Вишнёв закат,
и длинноноги цапли
в ладони озерка…

Из озорных — озёрных — озарений
цветов не рву. Лелею куст сирени.

Голубь мира

Голубь выебет голубку —

Тронет хуем за лобок, —

А потом свою скорлупку

Ты покинешь, голубок,

 

Полетишь над божьим светом,

В мир явившись неспроста —

Как весёлая комета,

Оперённая с хвоста.

 

Голубь сильный, голубь смелый,

Над землёю воспари!

Боль и страх стрелою белой

Тонких перьев распори!

 

Сри на головы тиранам,

Белых горлинок еби:

Сей по городам и странам

Семя мира и любви!

 

А когда окрепнешь — ахнешь:

«Ах, какой я молодец!»

И войну ты в жопу трахнешь.

И войне придёт пиздец.

Тигрёнок

Котятам Цитадели Хаоса посвящается…

У мамы тигриной

под древом ветвистым

котёнок игривый

с хвосточком пушистым

родился с неделю.

Глазёнки как щёлки

пугливо глядели

на мир из-под чёлки.

 

Мяукал тигрёнок:

«Я хищщщный! Я стрррашшшный!

С пелёнок уже —

не котёнок домашний!

Ещё бы немножко —

пойду погуляю,

вздохну на дорожку,

хвостом повиляю,

 

напьюся я тёмной

водицы из Ганга —

и стану огромный,

как Тигры с Пан-Танга!

Кааак цапну когтём!

Это вам не игрушка!..»

…и ткнулся под тёплое мамино брюшко.

Грустная песня о пользе труда

Ехоли цыганы, лошадю купиля:

Чо бы сибе ко́ню ни купить?

Ехоли, купиля коню непослушну:

Не жалает саночки возить.

 

Коня бегол рядом, коня бегол следом,

Лошадя, кросивая на вид.

Ела коня сену, пила коня воду,

Коня сани во́зить не хотить.

 

Лошодя кросивый, глупоя кобыла,

На узду глядить, как на врага.

Коню плёткой биля, шпорой коню тожа —

Лошодя ня во́зить ни фига.

 

Думоли цыганы, лошадю убиля:

Чо биз делу по́ить да кормить?

Думоли, убиля, коню непослушуну,

Раз не хочит саночки возить.

Думоли, прибиля глупую кобылу,

Нечам стало саночки возить.

Китайское

И Цзин.

Дзен.

Дзынь! —

гонги.

Хэй,

синь

Янцзы,

желтизна Хуанхэ!

Шао-Мао-Линь.

Лунь.

Цин Лун.

Семь лун —

до месяца N.

Чайная Чайна —

за тенью

стен.

Твоя улыбка — гибельный изгиб…

Твоя улыбка — гибельный изгиб,

Твоим глазам завидуют стрекозы.

Любимая, прошу: не погуби!

Спаси меня от спермотоксикоза!

Если буду короной увенчан…

Если буду короной увенчан,

Если пропасть иная поманит,

Буду весел, наивен, доверчив,

С шилом в жопе и фигой в кармане.

Будь в меру и нежной и грубой…

Будь в меру и нежной и грубой,

Чтоб громче стучались сердца,

Целуя любовника в губы,

Дела доводи до конца.

Как в многоборье, влился в многобожье…

Как в многоборье, влился в многобожье,

К делам земным надменен, безучастен.

Я был к их ликам причисляем тоже,

Но не причислен.

(К счастью.)

Мне листовка «Трудовой России»…

Мне листовка «Трудовой России»

Боевую страсть не воспалит:

Я ленивый, ветреный, спесивый

Сибаритствующий космополит.

Вне закона и времени суток…

Вне закона и времени суток

Я скормлю без подливы и перца

Безрассудную веру в рассудок

Бессердечному разуму сердца.

Не боится мышь…

Не боится мышь

Шума и топота,

А боится лишь

Тихого шороха.

Век Ворона

Кабы сгинули вовремя

От бесстыдства и лени,

Нас вели бы три ворона —

Хугин, Мунин и Ленин.

 

Под кромешными флагами

Вспоминая о главном,

Бриллиантами плакали

Чёрной птицей двуглавой.

 

А потом, по квадратам

Площадей развороченных,

Подвенечными строчками

Расписались в утратах.

 

Окольцованы Родиной

С иноземными странами

Птицы-вороны Одина —

Одинокие странники.

 

И кружатся над скалами,

Города прометелив,

Остроклюво оскалены

На своих Прометеев.

 

Над игрой поколений

Усмехаются в бороды

Двухголовые вороны —

Хугин, Мунин и Ленин.

Варвар

Учти, я варвар. Благородством

не наделён. И скор в расправе

беззлобно. Я не вышел ростом,

но положение исправит

 

засадный бой и выстрел в спину,

удар ножа под белым флагом,

змея в дарах для господина

и яд, добавленный во флягу.

 

Я не жесток, бесстрашен сердцем,

и в беззащитных меч не целю.

Мне по душе такие средства

что доставляют ближе к цели.

 

Народ мой мал. На поединок

мы наберёмся сил нескоро.

Пускай не честь, а эффективность

решит меж нами наши споры:

 

я не приду. Не обессудь же,

когда, читая эти строки,

пыльцы смертельной запах лучший

вдохнув, падёшь на полдороги, —

 

прости. Я клятвою не связан,

а дома ждут жена и сёстры.

Пусть иноверский крест из вяза

украсит пыльный перекрёсток,

 

своей дорогой доберётся

твой конь в конюшни господина…

Оставлю мёртвым благородство:

ты проиграл свой поединок!

Зыбкое пламя…

Зыбкое пламя
щепкой легко загасить,
гаснет без щепки.

Жизнь по законам того самого дома

Жизнь по законам того самого дома
Жизнь по правилам детского сада
Мне и тебе, и ему так знакома.
Напомни, на каком из кругов Ада?
Только четвертому это не надо
Три головы развернуты вровень
Мяч между ними, веди его взглядом.
Мяч! Мир! И Ты! словлен.
Тишь да покой, и в молчании слово,
Тот же покой, что нам только снится,
Я свой вигвам поставлю под звезды
Пусть и в Аду. Сны – спасибо!

Живи — не дрожи!..

Живи — не дрожи, можжевеловый ёжик!
Ты сможешь.
Ты сможешь.
Ты сможешь.

Назад Предыдущие записи Вперёд Следующие записи