Спой мне об осени, когда слова не поются…

Посвящается Марии Чебасовой

Спой мне об осени, когда слова не поются,
И чёрной метелью ноты бредут через тропки в скалах,
Спускаясь с вершин, взирая на звёзды
Так, словно их бросят, сперва дав обет вернуться.

Спой мне о том, что ты видел, ведь здесь твоё место,
И «я так мечтаю» станет лишь присказкой в новом «мало».
Огонь в полутьме… снаружи уж поздно.
Но что мы увидим за нашей последней бездной?

Я крепко сплю. Мне снится жизнь…

Я крепко сплю. Мне снится жизнь
И упорядоченность будней.
И кто-то говорит «держись»,
А кем-то сон мой будет труден.

Я с кем-то ссорюсь и мирюсь,
Не забываю удивиться,
Очаровательный конфуз:
Всерьёз играю роль сновидца.

Несовершенство в этом сне:
Однако всё не безгранично,
Из льдинок песню сложит снег,
Для Хэлгэайни так привычно.

Я крепко сплю. Мне снится мир
Людской, чужой и очень странный.
Здесь разговор – в пределах игр,
Затем молчу. Не поздно – рано.

Слова ничтожны перед Тьмой,
Сердец всех в таинстве началом.
Так пусть мне будет в Ней самой
То, что Она во мне встречала.

И как бы ни давила грусть,
Желая сон собой измерить,
Но Арта приоткроет двери –
Настанет день, и я проснусь.

Весна или осень, значения, в целом, нет…

Весна или осень, значения, в целом, нет,
Безликое небо не узнанной здесь души.
Неправильным пазлам в картине текущих лет,
Возможно, что не за кем и ни к чему спешить.

И что б ты ни сделал, ты рад бы себя понять,
Но прежнее глухо, а книги – обложка снов.
Вернёшься, увидишь – фигуры пора менять.
Без той рокировки – ты заново жить готов?

Боль прошлых столетий. Зачем же я помню их?
Отравлено то, что я вижу, и яд в глазах.
Вернутся и близкие, те же – с лицом иных,
И тоже увидят по-чуждому старый зал.

Вы станете рядом с погибелью тёмных мхов
И краешком мысли сойдётесь на том окне…
Считает безжалостно свет дни домов, дворцов,
Ваш век растворён в горьковатом – для вас – вине.

Хищный ветер

Из светлой тиши Ватикана, братья,
И ты, ослепительная сестрица,
Пройдём хищным ветром, закатной статью,
Мы с детства успели с ней породниться.

Врагов не спасут все мечи и стены,
От снадобий тоже не будет толку.
Надёжней вассалов и слуг измены
Хранит нашу волю в кольце иголка.

Не знает Рим страсти сильнее нашей,
Нам не в чем каяться, мы – любили.
Рецепт кантареллы смертельно страшен,
Но наши сердца ядом лучшим были.

Алхимики бьются над нашей тайной:
Им с красным быком не тягаться, право.
Молись, Возрожденье, раз смерть – случайна,
Пади, неугодный, как Церковь пала!

Рубин на руке, ты зовёшься Пламя,
И пламя танцует на плитах пола.
Ещё один шаг, и триумф – за нами,
И будет повержен Савонарола.

Не выйдет живым кардинал с обеда,
Король, если нужно, не встанет с ложа.
Мы дети ярчайшей средь нас кометы,
Мы носим гордое имя – Борджа.

Облик зверя

Чуть схвачены обручем
ночи локоны, ветром виться.

Не дрогнет ни чёрточки
на прекрасном лице убийцы.

Не чувствую жалости,
но горящему – не согреться.

И что же останется,
коли выжжено гневом сердце?

«Эдайн ты обманывал,
потому что прекрасен облик!

Не лги, не заманивай,
ты не зря скрылся с глаз в чертоги.

Теперь ты, злокозненный,
не похвалишься дивным взором!»

И вторит всем россказням
смех ушедшего с Нуменором.

Я должен быть мерзостен:
вот он, истинный облик зверя!

Над башней рассвет уж спит…
Я найду вас, сочту, измерю.

Я выиграл. Знаете?
Вы одною ногой во мраке.

Вы сами бросаете
на удачу во Тьму мне знаки.

Зло с правдой не знается,
ведь на то и всё искаженье.

Ну кто улыбается,
с Тьмой в душе, – таким всепрощеньем?

Зло страшно, причудливо,
и, наверно, отрублен палец.

Бояться нетрудно вам,
только вы не того боялись.

Имя из сказки

Звучит так привычно имя набором букв,
И ты отзываешься – номер, аккорд? – он твой.
Нездешнее имя – клавиш разбитых стук,
Но изредка грань размывает, и ты – живой.

И сразу ты слышишь имя своё, как там,
И данное сделанным – лишним – уходит прочь,
Становишься волей вровень земным богам,
Нет власти нездешнюю волю им превозмочь.

Но сказка не может быль свою доказать,
Так боги решили, под этой луной – за всех.
У сказки чудесный вид и манящий взгляд,
Никто не слыхал полуплач её, полусмех.

За всех вы решили – определять как ложь,
Но полулегенды давно уже громче вас.
Однажды – с чужбины нить обернётся в нож,
Тогда здесь увидят не сказку, а сам рассказ.

За солнцем

Послушай песок: он течёт.
Он тоном свистящим и странным
Приказ на восход отдаёт:
Песчинкам пройти – океаном.

Расплавлен в тенях край земель,
Нет выбора, влаги и жизни.
Могила, мираж, колыбель.
Мне тоже – и губы не сбрызнуть.

Сам вылил остатки воды.
Лавиной – откроете двери.
Всем равными в бедствиях быть.
Я – этот песок. Я в вас верю.

Покажется наша земля,
Стемнеет лишь… если же раны
Неведомый кто-то заклял,
Покрыв души братьев туманом, –

Закончу, что начато, сам,
Как в древности был полководцем,
Уйду по звенящим пескам
За чуждым, сжигающим солнцем.