И млеет под солнцем бродяга-март…

И млеет под солнцем бродяга-март,
И звуки отчётливее, и звон
Стоит в голове. И колодой карт
Летят мои мысли вон.

И кошки мурлыкают невпопад,
И первый подснежник невинно свеж,
И город устраивает парад
Как есть, без своих одежд.

И голые ветки торчат вокруг,
Вороны устраивают им бой…
А ты не смотри на своих подруг,
Меня забери с собой.

Рванем по Шпандину. Залива синь
Коснется ладоней, коснется стоп.
И наши моторы сожгут бензин
Нон-стоп.

Душа

Ты вросся в сердечный мускул
Как в яблочный бок парша,
Как раковинка моллюска
Покрыта тобой душа.

Окутал рыбацкой сеткой
Крест накрест и поперёк.
Срываюсь, как с сигаретки
Краснеющий огонёк.

Роняю себя, как бусы,
Как пуговицы на пол,
Чтоб ты, словно город пруссов,
Однажды меня нашел

И стиснул ещё сильнее,
И взял, наконец, в кольцо,
Пока не окостенеет
Навеки моё лицо,

Пока я не стану камнем
И зАмерши, не дыша,
В тебя, будто в бездну, канет
Измученная душа.

Ёлочка

Надену шарф и выйду за порог,
В январское открытое пространство.
И новый день освободит курок
С завидным хладнокровным постоянством.

Он выстрелит, не думая, в упор.
И я, уже мертва, войду в маршрутку
И не замечу скрежета рессор,
Вворачиваемого в пустоту желудка.

Ни запаха просаленных волос,
Ни перебранки пьяницы с водилой,
Что ёлочка под зеркалом всерьёз
Напоминает маятник кадила…

Похожа на бездушный метроном,
Который остановится нежданно
И серая реальность за окном
Вползёт по эту сторону экрана.

О, если б мне не надо каждый раз
Завязывать на шее шарф-удавку
И, получив очередную пулю в глаз,
С такими же, как я, толкаться в давке

И ждать, когда замрёт наверняка,
Под зеркалом вонючая висюлька
И чья-то очень сильная рука
Раскрошит моё тело как сосульку.

Но начат день. Маршрут неотвратим.
И я с него ни разу не сходила.
Везёт меня водитель Никодим,
Качается картонное кадило…

Когда в последний раз пройдёт по кругу…

Когда в последний раз пройдет по кругу
С кленовой пятерней на лбу трамвай
И в бузине засевшие пьянчуги
Промямлят еле-слышно «Наливай»,
Когда повсюду высыплет лиловым,
Зелёным, синим светом фонарей,
Я призову божественное слово
Из тишины каштановых аллей.
Оно вспорхнет, как голубь в подворотне,
Прошелестит рекламной шелухой
И станет на бумаге беззаботной
Словесной стихотворной чепухой.
И первая сентябрьская прохлада,
И отголоски джаза из кафе,
И здания немецкого громада,
И человек, идущий под шофе, –
Всё попадет в словесный мой гербарий,
Растянется шеренгами столбцов, —
Лимон луны на мокром тротуаре
Среди осколков звёздных леденцов,
Опущенные веки хачапурных,
Потухший прищур хищных фар авто,
И на деревьях охристый, пурпурный,
Бордовый, апельсинный драп пальто…