RSSПравдивый рассказ о чудесах и подвигах, опубликованный в сборнике «Ганьсу» (см. Гунь Наньхуэй цзы цзюань цзи цзы, т. 2, гл. 43, стр. 134)
29 Ноя 2021 No Comments
рубрика: Проза Все произведения: Элиас Отис
В соавторстве с нейросетью Порфирьевич (https://porfirevich.ru)
«Если, управляя царством, не заботиться о служилых, то страна будет потеряна. Встретить мудрого, но не поспешить прибегнуть к его советам есть беззаботность правителя. Если отвергать мудрых, не выражать нужды в использовании их советов, отвергать служилых, то правителю не у кого будет получить совет в государственных делах. В этом возрасте искренни не только друзья, но и враги. Правителю надлежит испытать на практике следующие истины: повиновение, правдивость, доверие. Ибо если ты дал волю гневу и своему гневу, а не миришься с ним, то навлечёшь на себя и гнев. А если ты владеешь правдой, но не умеешь властвовать над ней, это ещё больше ожесточает твоё сердце. На этом пути не ищи удовлетворения от состязания с врагом. Тебе нужно познать себя и своё окружение и, может быть, своё отношение к вещам. Если ты достигнешь этого, то сможешь достичь и остальных вещей. На этом пути не требуются никакие подвиги и дела».
(Читателю следует обратить внимание на два момента. Во-первых, эта фраза содержится в «Тан таодэн», а во-вторых, комментарии Сыма Цяня к ней не содержат ссылки на предыдущие главы.)
Сюань-Цзан хранил молчание. Во время третьего путешествия к горе Тайшань он заметил, что наступил вечер. Подошёл крупный иньский тигр, родственник покойной государыни, и стал жалобно мяукать. Сюань-Цзан попытался успокоить его:
— Этот тигр не что иное, как дух, который служит духу Танского монаха, моего учителя, и тот, услышав его мяуканье, послал его ко мне с сообщением, чтобы я принял его, однако у него есть такая просьба. Он боится, что его угонят, и говорит, что будет хорошо, если вы пойдёте со мной. Нам предстоит долгий и трудный путь. Постарайтесь не отставать, тогда я смогу быстрее достичь Тайшаня. Если вы мне поможете, то я буду бесконечно благодарен.
(«Те, кто познал Путь, не боятся того, чего нет».)
Тандзан последовал за Сюань-Цзаном. Когда перед ними выросли скалы, он спросил:
— Учитель, разве вы не знаете, что мы находимся недалеко от Великой печати? Что нам ещё идти по этой дороге?
— Кто идёт к самому себе, тот идёт к миру и через него, — ответил Сюань-Цзан.
Тандзан чувствовал, что теряет терпение. Но что мог поделать ученик? Тогда Сюань-Цзан сказал:
— Сначала я ненадолго оставлю вас одного, а когда вернусь, вы дадите мне знать. Духи нас не тронут.
С этими словами он удалился, а Тандзан остался на скале, глядя вдаль.
Вскоре издалека донёсся знакомый мяукающий звук, и вскоре перед Тандзаном возник Сюань-Цзан, сопровождаемый двумя орангутанами. Он сказал:
— За мной погоня. Поэтому я не буду сейчас ничего объяснять. Сначала я должен дать вам хороший совет.
Сюань-Цзан приблизился к Тандзану, взял его за руку и сказал:
— Великий Мудрец, помните: когда вы выходите из дома, чтобы перейти улицу, всё время помните о том, что мир не ограничивается этими стенами. Это правда, что двери дома всегда будут закрыты. Но дверь, которую вы открываете, и та, что, закрываясь, станет удаляться, существуют. Кроме того, есть ещё дверь, которую вы ставите себе сами. И мир существует не сам по себе, а только по отношению к этой двери.
Сюань-Цзан опустил голову и стал глядеть на Тандзана исподлобья. Тандзан почувствовал, что учитель сердит. Он взял его руку и промолвил:
— Учитель, у меня есть только одно желание. Вот только одно, я вас очень прошу, сделайте меня когда-нибудь таким же могущественным, как вы.
Сюань-Цзан поднял голову. В глазах его была грусть. Он некоторое время молчал. Потом он сказал:
— Я уже стар. Сейчас у меня нет учеников. Я могу дать тебе один небольшой совет. Тандзан, скажи, как ты думаешь, отчего это трава вянет, и её цветы увядают, а вода в реке становится холодной? Ты знаешь, когда я был молод и душа моя была полна любви к миру, я часто спускался к реке и под вечер сидел на берегу и думал о далёком прошлом. Вот как-то раз в такую минуту я задумался и стал вспоминать прежние времена и сравнивать себя нынешнего с тем, каким я был раньше. И тогда я понял, что такое смерть, и узнал, что в пустоте нет ни вещей, ни их облика, а есть только пустота. А теперь, когда мне уже поздно учиться, мне трудно отличить то, что я знал тогда, от того, чем я стал теперь. У меня больше нет учеников, у которых можно было бы спросить. И вот теперь я стал грустить и уже не вижу своего прежнего счастья. А когда мне грустно, мне трудно заснуть. Боюсь я смерти. Вот только тебе, Тандзан, я могу открыться…
После этих слов Сюань-Цзан отвернулся и заплакал. Слушая его, Тандзан тоже заплакал. Оба громко зарыдали.
Так они, рыдая, и пришли в монастырь. Там все были уже в сборе, и настоятель велел начинать вечернюю службу. Только теперь Сюань-Цзан заметил Танского монаха. Он вскочил на ноги и отвесил земной поклон. Ему и в голову не пришло, что всё это проделки Сунь У-куна. Все остальные тоже поднялись с мест. Принесли жбан вина, и тогда Сунь У-кун сказал:
— Я здесь. Поднимайся и ты. Ведь завтра мой день рождения.
Сюань-Цзану показалось, что это какая-то ошибка. Он встал с места, последовал за Сунь У-куном и сел рядом с ним. Только тогда он понял, что Сунь У-куна больше нет. Он выпил вина, вытер глаза и со слезами на глазах сказал:
— Какой позор! Я иду на праздник вместе с У-цюанем. Может, сегодня я уже не увижу этого великого человека. Бедный ты мой, славный наставник, от всего сердца благодарю тебя. Ты научил меня любить, хранить верность и усердно служить Будде. Когда ты учил меня, я думал, что иду на гору Магацитл, к своему наставнику. Но, оказывается, я иду на самый великий в мире праздник, на праздник твоего рождения, а ты умер. Я чувствую, что мы больше никогда не увидимся.
Он взял кисть и написал на стене своей кельи: «
«Храбрый и добрый наставник Сунь У-кун! Прощаясь, я хотел ещё сказать тебе, что встретил великого мага и поцеловал его. Но, по моей вине, он был убит. Поэтому я не смогу больше служить тебе. Прощай. Твой ученик Сюань-Цзан».
В тот же момент он почувствовал, что его кисть ударилась о что-то холодное, и от неё осталась только чёрная точка. Тогда он оглядел свои руки и увидел, что они действительно превратились в кисть, а кисть — в чернила. Он стер всё, что было написано на стене, и закрыл лицо рукавом. Во дворе монастыря заиграла музыка, и монах Цай Юн с сотоварищами вернулся в монастырь. Сюань-Цзан снял с головы бумажную шапочку и отдал её стоявшему рядом Цай Юну. Тот сразу же развернул её и увидел, что это официальный похоронный список. Цай Юн подумал, что Сунь У-кун не умер, а просто превратился в сянъигуна, и удивился, что наставник так сильно изменился и стал таким молодым.
Вернувшись в свою келью, он сжёг бумажную шапочку и погрузился в раздумья. С самого начала он решил не помогать своему бывшему учителю, но в последнее время, когда ему пришла в голову мысль съесть немного его персиков, он тут же вспомнил, что сянъигун сам сказал, что ему больше не понадобятся его снадобья, и вот теперь, после его смерти, они пригодились. «Я должен показать этому сянъигуну, что он не ошибся во мне», — подумал Цай Юн. Встав, он снял с полки стакан, выпил его содержимое и съел кусочек сахара.
Через некоторое время он почувствовал, что остался один. Выйдя во двор, он не увидел сянъигуна. Он сразу понял, что тот исчез, так как всё было разбросано по двору и земле. Повернувшись к горевшему в комнате светильнику, он стал размышлять, куда мог исчезнуть его наставник. От этих мыслей его отвлёк лай собачонки. Выйдя во двор, он увидел Цай Чуна, который шёл ему навстречу. Услышав лай, Цай Юн обернулся, и Цай Чун пропал. Наступила полная тьма. Через некоторое время он обнаружил себя в своей келье, где на лавке перед ним стоял пустой стакан и деревянная лошадка. Взяв со стола рисунок лошади и несколько зёрнышек, он бросил их в чайник, а когда тот наполнился, выпил чашку чая. Сделав это, он обратил внимание на то, что за окном стоит Чжан Вэнь, с которым они давно уже не виделись. Чжан Вэнь был одет в траурную одежду и держал в руках бамбуковую флейту. Приблизившись, он сел на лавку напротив Цай Юна. Они стали разговаривать. После нескольких минут молчания Чжан Вэнь взял в руку флейту и заиграл. Раздался звук флейты и чей-то голос запел:
— Одна прядь волос. Один взгляд…
Когда Чжан Вэнь замолчал, послышался голос, который говорил:
— Вот идёт император. Тот, кто ведёт его, заплачет…
Затем раздались удары в ворота, и Чжан Вэнь встал, сказав:
— Пора! Прощай!
Не говоря больше ни слова, он надел траурный халат и вышел во двор. Цай Юн тоже надел траур и вышел во двор, где его ждали двое стражников. Затем они вошли в ворота, и Цай Юн увидел шеренгу солдат с обнажёнными мечами. Их лица были мрачны. Из шеренги отделился один человек и приблизился к Цай Юну. Он был очень красив, лицо у него было острое, а черты напоминали изящную юаньскую гармонь. Одежда на нем была из дорогих тканей, с шитьём и золотыми пуговицами. Он низко поклонился Цай Юну.
— А это кто такой? — спросил Цай Юн.
— Это мой слуга — Цзян Цзы-Я, он служит у императора уже пятнадцать лет, и сегодня у него день рождения, — ответил Чжан Вэнь.
Цай Юн велел слуге сесть на коня, а сам сел на свою лошадь. Вслед за ним двинулся и Чжан Вэнь. А Лю Бэй стоял у ворот и провожал их глазами. Его сердце было разбито.
Цай Юну и Чжан Вэню долго ещё не удавалось до конца приблизиться к берегу, а потом вдруг Цай Юн и Чжан Вэнь остановились и замерли на месте, а когда Цай Юн и Чжан Вэнь проехали, Лю Бэй поднял кулаки вверх и несколько раз крикнул:
— Хорошие были ребята!
Кто-то из стражников заметил это и сказал:
— Это император так их провожает. Ну, что ты теперь будешь делать, Цай Юн?
Цай Юн повернул коня и стал спускаться к Восточному морю. А из города вышла процессия. Впереди несли три покрытых пеленами гроба, за ними следовала стража в парадных одеждах. А сзади, рядом с Чжан Вэнем, ехали верхом двадцать вооружённых всадников в парадных платьях. Чжан Вэнь обернулся и послал Лю Бэю воздушный поцелуй, а потом тронул коня. Лю Бэй долго провожал глазами процессию, но потом решил тоже сесть на коня и поехал следом. Так он следовал за ними, пока не пришло время возвращаться во дворец. И только тогда он понял, что с Цай Юном у него, выходит, не было никакой дружбы. И хотя утром в своём павильоне он дал себе слово больше не пить вина, сейчас он подумал: «Если я сейчас брошу пить, может быть, я сумею удержать себя от пьянства на всю жизнь?»
Он попросил кого-то из слуг принести две чарки вина. Размахивая красным веером, он поднялся к себе во дворец и велел поднять слугу, который подливал вино в две чарки. Когда слуга разлил вино, Чжан Вэнь сказал:
— А теперь дай-ка сюда веером.
Он выпил и сразу опьянел. Чжу Ба-Я и остальные гости сделали вид, что ничего не заметили, а он подозвал Чжан Хуа Цзиня и показал на рисунки. Чжан Хуа Цзинь покачал головой и сказал:
— Ну и пьяница ты! И что это ты всё время о чём-то думаешь? Иди сейчас к себе в спальню и спи!
Лю Бэй ничего не ответил, вернулся к себе во дворец и лёг в постель.
Чжан Вэнь был так пьян, что не помнил, как он добрался до постели. На следующий день он проснулся и был удивлён, что уже полдень и перед ним стоит Чжан Хуа Цзинь. Он сказал:
— Чжан Хуа Цзинь! Как тебе не стыдно! Ты меня до кровати довёл! Зачем ты так поступаешь?
Чжан Хуа Цзинь засмеялся:
— Ты же сам велел мне это сделать.
Лю Бэй понял, что Чжан Хуа Цзинь всё подстроил, и заплакал. Чжан Хуа Цзинь удивился, подумал, что его обманули, и тоже заплакал. Они проплакали несколько дней, и Чжан Хуа Цзинь сказал:
— Мудрый муж имеет много врагов, а глупый — совсем ни одного.
Лю Бэй тут же успокоился. Тогда Чжан Хуа Цзинь спросил:
— Что это значит — «В уме пусто, а сердце полно?»
Лю Бэй ответил:
— Так, образная фраза. Так говорят, когда что-то важное считают главным.
Чжан Хуа Цзинь обиделся. Он целый день пил и на другой день не пришёл. Лю Бэй тоже молчал. На третий день Чжан Хуа Цзинь всё же пришёл. Он напился до такой степени, что у него совсем отнялся язык, и он не мог даже рукой пошевелить. Лю Бэй спросил:
— Ну, а что ты говорил вчера?
Чжан Хуа Цзинь только чуть-чуть мотнул головой. Лю Бэй рассердился, схватил его и ударил. Чжан Хуа Цзинь заплакал и стал просить Лю Бэя простить его. Лю Бэй даже не стал его слушать. Тогда Чжан Хуа Цзинь уснул. Лю Бэй с облегчением вздохнул и стал рассказывать Цао Цао о своей жизни. Цао Цао, услышав всё, что Лю Бэй рассказал, пришёл в ужас. Он приказал привести Чжан Хуа Цзиня. Все с удивлением посмотрели на него, но потом поняли, что Чжан Хуа Цзинь уснул. Цао Цао приказал:
— Приведите Чжан Хуа Циня!
Тот, проснувшись, схватился за меч и стал бить ногой Лю Бэя. Тут все рассмеялись, а Чжан Хуа Цзинь сказал:
— Не могу же я драться с человеком, которого только что ударил.
Чжан Хуа Цзинь упал на землю, потом встал и стал извиняться.
Цао Цао спросил:
— Где твои книги? Ведь ты говорил, что можешь управлять стихиями?
Чжан Хуа Цзинь ответил:
— У меня была одна тетрадь, но её украли. Я не знаю, что мне теперь делать.
Цао Цао велел принести её. Чжан Хуа Цзинь открыл её и увидел надпись: «Человек, обладающий чистой совестью, не может иметь сомнительных связей, поэтому он не встречается с людьми и проводит время в уединении. Поэтому он и находится под защитой богов и духов». Чжан Хуа Цзинь был в ярости, но ничего не мог поделать.
— А кроме того, я думал, что вы знаете, как избавиться от этих книг, — добавил он.
Цао Цао вернул ему тетрадку и велел отнести её Цай Юну. Чжан Хуа Цзинь так и сделал и передал Цай Юну тетрадь. Цай Юн спросил:
— Откуда у тебя эта тетрадь?
Чжан Хуа Цзинь ответил:
— Я взял её у Цао Цао в качестве образца.
Цай Юн велел отдать её Чжан Хуа Цзину, а сам опять потребовал достать «Историю воинов». Чжан Хуа Цзинь вынул тетрадь, и Цай Юн, ткнув в неё пальцем, сказал:
— Вот эту! Посмотрим, что ты скажешь в своё оправдание.
Чжан Хуа Цзинь взял тетрадку и сказал:
— Эта тетрадь написана на тему «Битвы при Лэяне». Автор неизвестен, но я её читал. Она посвящена важному событию в истории Китая и очень правдива.
Цай Юн был потрясён и воскликнул:
— Я понял тебя, но мы должны сохранять тайну. Только после того, как эта книга будет написана, она получит настоящее имя.
Чжан Хуа Цзинь сказал:
— Цай Юн, всё, что здесь написано, — это правда.
Тогда Цай Юн сказал:
— Твои истории о чудесах и подвигах, описанных в этом трактате, я читал. Поэтому ты можешь написать сочинение, доказывающее, что всё это правда, но только после того, как эта книга будет создана. После этого мы всё уладим.
Чжан Хуа Цзинь попросил разрешения написать несколько рассказов.
Цай Юн согласился.
Так и был написан рассказ «Красная книга».
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.