Так бывает (Опоссум)

А ведь как бывает — мечтаешь о BMW,
О Domaine Leroy, фуа-гра, номерах в отеле,
А завидуешь тем, кто босыми да по траве,
Кто в палатке, в дождь, на двоих шоколадку делит.

А ведь как бывает — мечтаешь о тишине —
Чтоб не лезли в душу, забыли все до и после, —
А она, паскуда, криков любых сильней,
И бежишь-орёшь, бедняга, что твой опоссум.

Призрак

Мечется свеча. Наливаю чаю.
Звякаю цепями. Скриплю дверьми.
Я ещё скучаю. Слегка дичаю.
Маятник качаю — Вэ-Е-Эр-НИСЬ.

Инквизитор

Доставай инструменты. Сознаюсь во всём — скажи.
Я колдун. Еретик. Браконьер. Негодяй. Растлитель.
Разрушитель браков. Разбойник. Рассадник лжи.
Сквернословил. Крал. Угнетал. Убивал. Обидел.

Разорви меня. Растопи, словно воск свечи.
Разруби на фарш. Протяни этот фарш сквозь сито.
Об одном умоляю: взгляни на меня. Не молчи.
Не молчи.
Не молчи.
Не молчи.
Не молчи, Инквизитор!

Тайные Хроники Цитадели

Из 2000-х…

Первый раз — так больно, что губы не помнят слов.
«Как теперь доверять-то?» — рыдаешь в её футболку.
Но она прижимает крепче — и унесло,
И обиды прячешь на самую дальнюю полку.

А второй — попроще, и словно бы в полусне.
С ученицей пиво, спарринг на крыше дома…
И уже отступает, тает на сердце снег —
Но на дальней полке зреет возня и гомон.

Третий — быстрый и чёткий, словно удар ножа.
Словно плоти шмот, который гнетёт гангрена.
И холодное осознанье: уже не жаль,
Что обрушились полки, а с полками вместе — стены.

Март 79

Тумас Йоста Тра́нстрёмер, пер. со шведского

Устав от всех, кто со словами — словами, но без языка, —
Я удалюсь на снежный остров.
Ведь у природы нету слов.
Нерукотворные страницы рассыпались во все концы!
Следы оленьих стад по снегу.
Язык, в котором нету слов.

гроз зов…

гроз зов
розг взор
звон зорь
я — Аякс
ты — маяк
ты моя
заря
гроза
краса

красота твоя…

красота твоя —
звёзды и цветы.
красота моя —
ты.

Memento mori

Смерть мазила. Трясётся в бессилии:
Старый маузер сдать бы в музей!
Кто-то помер с твоею фамилией.
Кто-то помер из круга друзей.

Пули носятся мимо и мимо и
Даже вскользь не коснутся одежд.
Умирает от рака любимая.
Догорают осколки надежд.

Всё истлеет. Казалось бы — вот она,
Тычет, старая, ветхой клюкой, —
Да, подагрою вечной измотана,
Попадает опять в молоко.

Ничему не владыки — бесславие! —
Всё в аренду берём у земли.
Так убого стреляет костлявая,
Что бессмертным себя возомнишь.

Но настанет минута молчания
В перекрёстной безумной пальбе:
И тебя встретит пуля случайная,
Предназначенная не тебе.

На войне как на войне

Все персонажи вымышлены
Все совпадения случайны

Пахнет скошенной травой
На четыре сотки.
Муж сбежал на СВО
От своей красотки.

Тянет запахом травы
В тесную келейку.
Хоть бы мёртвым, хоть живым —
Только б не калекой!

Мыслит девица трезво́
(Влево трижды сплюньте!):
Коль с калекой на развод —
Что-то скажут люди?

Топит истину в вине,
Прячется в альковы:
На войне как на войне,
Муж мой бестолковый!

К Богу-Господу взывать —
Нынче день вчерашний:
Без пяти минут вдова
С милым крутит шашни.

В ивняках изгиб ужей,
Слёзы — спелый жемчуг.
Гнать взашей таких мужей,
Что кидают женщин!

Пахнет скошенной травой —
Радость насекомым!
Я гуляю со вдовой
В поле васильковом.

StarWars

Ничьих ожиданий не оправдав,
Ничьих оправданий не ожидая,
Я невозмутим, как священный удав,
Использую Силу, подобно джедаю.

Но у чёрту джедаев! Не пишется стих.
И к чёрту удавов! Не учатся роли.
Пора просыпаться, мой утренний ситх,
Пока не проснулся мой внутренний кролик.

Сюрриэлторы

К счастью бьётся посуда. Рассыпалась на пол клубника.
Буйство духов взрывает конструкции пятой стены.
Запечатай Врата. Распечатывай бочку: хлебни-ка
Эктоплазменной мощи пронзившей экран тишины.

Не доверюсь Таро, брошу кости на чёт или нечет:
Не напрасно ль на сердце такую броню отрастил?
Всё анитья и тлен. Ни разлука не вечна, ни встреча.
Вечна только любовь. И ещё композитный настил.

Розы

Подражание Г. Г. Эверсу

Смотри! Я дарю тебе розы, прекрасные розы.
Смотри! Я дарю тебе строчки, волшебные строчки.
Не розами пахнут, а сеном и прелой листвою.
Не розами пахнут, а сталью и спелой клубникой.
Их тридцать одна — посчитай их! — как ты и просила.
Их тридцать одна — как рассветов в твой месяц рожденья.
Их тридцать одна — как костей у руки и лопатки.
Их тридцать одна — как протонов в металле Лекока.
В году тридцать первом расплата настигла Сеяна
От той, что вошла в тридцать первые Януса двери.
Ты даже не станешь искать этих строчек значенье,
Я даже не вспомню, к чему эти строчки придумал.
Я просто боюсь, что ты розы не примешь за розы,
Что ты побоишься принять эти строчки в подарок.
Сожми тридцать первую розу с особою силой,
Чтоб каплями крови покрылись усталые руки.
Шипит чёрно-рыжая кошка и выпустит когти.
(Шипы распустили рубиново-красные розы.)
Водою побрызжу — и с визгом вцепляется в руку.
(Водою побрызжу — и шире раскроют бутоны.)
Она, как и ты, горделива и мнится холодной.
(Она, как и ты, расцветает от капельки крови.)
В ней силы, какие не снились касавшимся шерсти.
(В ней запах, какого не сыщешь в садовых букетах.)
Вдыхай эти розы, сжимай эти розы, вдыхая.
Сжимай мою руку, вонзай в неё когти поглубже.
Прими эти розы, моя чёрно-рыжая кошка!
Прими эти строчки, рубиново-красная роза!
Такие, как я — их никто без меня не подарит.
Такая, как ты — без тебя для меня невозможна.
Смотри! Я дарю тебе розы — волшебные строчки.

Любовь не спорт. Не бизнес. Не броня…

Любовь не спорт. Не бизнес. Не броня.
Не медь звенящая. И не кимвал звучащий.
Любимая! Люби во мне меня.
Аз есмь. Несовершенный. Настоящий.

Бонапарт — Жозефине, 13 ноября 1796 года

Я тебя ненавижу. Я больше тебя не люблю.
Ты глупа. Отвратительна. Гадка. Ты просто нелепа.
Ты давно не писала ни строчки. Я ночи не сплю,
Словно в серые тучи ты спрятала ясное небо.
Бог весть чем Вы, сударыня, маетесь день ото дня!
Что за хлопоты нынче так заняли время и руку,
Что не пишете больше — и, верно, забыли меня,
Хоть и звали когда-то любимым и преданным другом?
Что мешает теперь Вашей нежной и чистой любви,
Что Вы мне обещали — и прежде дарили, к тому же?
Кто сей новый любовник — коварен, хитёр, ядовит! —
Что Вас отнял, отторгнул, похитил у верного мужа?!
Ты не любишь меня! И от этого в сердце темно,
Когда мы, отступая к Вероне, готовимся к бою.
Берегись, Жозефина! Наступит прекрасная ночь —
Я вломлюсь в твою дверь и предстану опять пред тобою!
…Впрочем, ласковый друг мой… Я просто тревожусь, что нет
От тебя мне вестей. Напиши хоть четыре страницы —
Что волнует тебя, чем живёшь ты, чем дышишь, мой свет,
Чтобы радостью сердце моё продолжало светиться.
Я мечтаю скорее в объятья тебя заключить,
Чтоб ласкала меня, измождённую душу волнуя.
И тогда — жгучих, как африканского солнца лучи —
Я покрою тебя миллионом своих поцелуев.

Хочу тебе служить…

Адаптированный перевод с английского песни «I Wanna Be Your Slave» (Måneskin)

Хочу тебе служить и быть твоим владыкой,
Хочу, чтоб твоё сердце билось птицей дикой,
Хочу быть добряком и злобным рэкетиром,
Ведь я твой страшный зверь, а ты моя Земира.

Люблю тебя с утра, ты мне всего дороже.
Хочу тебя касаться, чтобы, блядь, до дрожи.
Я знаю, ты твердишь — я слишком эксцентричный,
Но вот я весь в слезах — пиздец как патетично!

Заставлю голодать, чтоб хлебом поделиться.
Тебя раскрашу так, что станешь Мона Лизой.
Хочу я победить, сдаюсь тебе на милость.
Подамся и в шуты, чтоб ты развеселилась.

Я буду для тебя и гуру, и вибратор.
Я буду для тебя и грех, и Пантократор.
Заставлю полюбить и причиню обиду,
Ведь ты мой Голиаф, но стану я Давидом.

Ага…
Мм, ага…

Ведь я тот дьявол, что ищет искупленья,
И я — законник, что ищет искупленья,
И я — убийца, что ищет искупленья,
И я тот блядский монстр, что ищет искупленья.

И я — тот гопник, что ищет искупленья,
И я — блондинка, что ищет искупленья,
И я — уродец, что ищет искупленья,
И я тот блядский монстр, что ищет искупленья.

Хочу тебе служить и быть твоим владыкой,
Хочу, чтоб твоё сердце билось птицей дикой,
Хочу быть добряком и злобным рэкетиром,
Ведь я твой страшный зверь, а ты моя Земира.

Хочу, чтоб ты заткнулась, чтоб распсиховалась,
Хочу освободить, но ёбанная зависть!
Твои я буду драть и дёргать струны, детка.
А хочешь — буду я твоей марионеткой.

Ведь я тот дьявол, что ищет искупленья,
И я — законник, что ищет искупленья,
И я — убийца, что ищет искупленья,
И я тот блядский монстр, что ищет искупленья.

Хочу тебе служить и быть твоим владыкой…

Ты скрылась за тучи и снова отводишь глаза…

Ты скрылась за тучи и снова отводишь глаза,
Но с новой страницы в открытое сердце ворвёшься.
Уже не боюсь, если делаешь шаг назад.
Я верю — вернёшься.
Я знаю — вернёшься.
Конечно, вернёшься.

Цунами

Волна подступила — пиздец островку! —
Накрыла, как пледом, и цвет его адов.
«Любимая». Пробую слово на вкус,
Как ты меня вечером у водопадов.

Башка нараспашку, а ноги в тепле.
Сирены расставили сети в тумане.
Я кутаюсь в сети, как в бархатный плед,
В тебе растворяясь, как в водах цунами.

Бабочки

В животе ещё не порхали бабочки,
но гусенички уже ползали.
Некоторые даже успели окуклиться.

Duprass

Удивительная, как звать тебя Солнцем, звездою пятого звёздного класса,
Если мы с тобою с одной планеты, мы с тобой одного карасса?
Я готов воспеть каждую часть твоего тела в одежде и без.
Считай — это квест.
Трудно поверить, что ты так быстро стала так дорога мне.
Если хочешь — бросай в меня камни,
Мне и так страшно взглянуть на тебя, даже когда ты без плети,
Особенно оттого, что видимся раз в столетие.
Ты думаешь — стихи не должны писаться легко,
Но Аполлон (как и его племянник) никогда не пускает стрел в молоко.
Так что где уж мне тут не впасть в амбицию,
Где уж пиздеть с тобою до ночи и не влюбиться.
Я два месяца выгляжу так по-дурацки, с улыбкою на всё рыло —
Давно меня так не крыло!
Может, как в песне, утром на плоскости ляжет роса, грянет время «Ч», а пока
Хочется верить — и ты привыкаешь смеяться без коньяка.
Лучше вдвоём пить кисленькую текилу на лавочке унтер ден линден,
Когда такая темень, что ни хера не видно,
Парадоксально тупо друг друга подкалывать и от души веселиться.
Передавай привет своим внутренним Василисам,
Но, кажется, мы перешли уже те границы,
До которых мог называть тебя Звездою и Птицей.
Надеюсь, не слишком тебя разозлю,
Если тебя назову Возлю…
…блин, ноет ветер, рыдает ветер…
…я сам себя заплетаю в сети…

Халладж — Джунайду

Двух не быть на сердце Истин.
Губы шепчут строки зикра.
Я лишён ступней и кистей,
Брошен в пламя, скормлен Тигру.

Лепестком аорту взрезав,
Роза жил взрывает пряди.
Вот она, цена за трезвость
Наставлений Аль-Багдади!

Раб Аллаха, друг Иблиса —
Рассекать себя не мне ли?
Час мой пробил. Час наш близок,
Тот-В-Котором-Нет-Сомненья.

Путь мой тоже тоньше лезвий,
Мой наставник, мой соратник:
Нам двоим скользить над бездной
По перилам Альсирата.

Сердце минут желчь и ругань,
Плоть не тронут бич и черви.
Роза, брошенная другом,
Ранит горше камня черни.

Назад Предыдущие записи