Лалангамена

Приключения Маркуса в Аду

13 Окт 2017 Нет комментариев

автор: Fr. Gilel Ben Shaharрубрика: Проза Tags: Fr. Gilel Ben Shahar

Предисловие: День Святого Валентина

Черные коридоры Бездны между пропастей, скал и ущелий, извилистых троп, затопленных болотистых низин, склоны и кручи совершенно пустых холодных троп туманные и скользкие — с искаженной, ломаной энергетикой — Врата Ада Самаэля — для Владислава Цепеша много веков — были подобны родному дому — он почти не спал —он блуждал по этим дорогам и водил души туда и обратно. И сейчас возвращение к жизни земной не стало для него препятствием на путях новых странствий в Бездне. Ночью он вышел из тела и отправился в Ад. На пути между восьмыми и девятыми вратами — его внимание привлекла пещера — грот в скале. Он вспомнил, что там томился один из пленников — одна из душ, о которых он вечно забывал, не пытаясь разрешить их судьбу. В Аду было много заключенных и запертых — и Самаэль дал ему ключи, чтобы он на свое усмотрение мог вводить и выводить души через все Врата Его Ада.

Владислав вспомнил поговорку: «Если я попаду в Ад — то буду с вилами». Дал же Самаэль столь редкий дар за долгую и верную службу.

Итак, Владислав вошел в пещеру и увидел перед собой печальную картину. На гранитном алтаре был простерт мученик, он на вид был совершенно мертв — его кожа была бледно-синей, местами обглоданной до костей. Ему в горло впился огромный черный паук, который накрывал почти целиком его бледное обнаженное тело и, кажется, умер на нем.

Владислав подошел близко, снял с него паука, легкого, как пушинку, ибо паук был мертвый и сухой, как мумия — и пленник тяжело вздохнул и открыл глаза. Он попытался приподняться, но у него, кажется, не было силы. Дракула подал ему руку и помог встать с алтаря.

Он тут же бросился на колени, глядя на него умоляюще:

— Владислав, ты пришел за мною! Hoc erat in fatis. Horribile dictu. Самаэль наказал меня, вот уже почти два года я лежал, как мертвый в этом склепе. Паук высосал всю мою кровь, а в тело мое — слуги Самаэля запускали сущностей. Я не знал, что творилось с оболочкой, и оболочка не знала, где моя душа — это ведь так страшно — терять себя.

— Валентин, снова тот же вопрос: «Знаешь ли ты, за что был наказан?»

— Знаю, — прошептал пленник. — Duro flagello mens docetur rectius.

— Желаешь ли ты покаяться? — спросил Дракула лукаво.

— Calamitate doctus sum. Я готов на все, — ответил Валентин. — Если так будет угодно Самаэлю.

— Ты готов идти сейчас? — спросил Владислав.

— Я обессилен, прикажи накормить меня, — прошептал Валентин. — И я пойду. Ignavia est jacere dum possis surgere.

Тогда Владислав поднял с алтаря колокол.

В пещеру вошел Самаэль в черной короне и железных латах, ведя под руки душу грешника.

Самаэль бросил душу на землю, и Дракула толкнул Валентина к нему. Пленник немедленно прокусил горло грешнику своими стальными клыками и пил кровь, пока почти вся не вышла из тела.

Тогда Самаэль оттолкнул Валентина и посадил на пленника паука, который немедленно ожил и, пустив жало в свежие раны на горле — допил оставшуюся кровь.

Потом Самаэль щелкнул мертвыми костяшками, и демоны внесли в пещеру пучки сухого хвороста.

— Нет! — сказал Самаэль. — Не жгите на Девятых, несите на Третьи Врата и там внутренности — предайте огню, а скелет наполните гнилью и черной слизью и бросьте в ров перед Первыми Вратами Ада. Душу мы загубили. В теле — сущность. Не пройдет и полгода, как оболочка заживо сгниет.

Самаэль довольно улыбнулся, и Демоны вынесли обескровленную плоть.

— Кто был Хранителем? — спросил Дракула Самаэля.

— Сатан, — ответил Самаэль. — Предоставим по времени замену. Сильный был колдун.

— А я тогда кто? — тихо спросил Валентин. — Если вы меня почти два года здесь держали.

— Молчи, щенок, — гневно сказал Самаэль. — Я тоже из сонма Элохим, это ты забыл, когда хулил всея вокруг бездумно. De lingua stulta veniunt incommoda multa.

Валентин умоляюще сложил руки, и Самаэль слегка постучал косой по его спине:

— Hominem te esse memento. Поднимись, и служи верно.

Валентин поднялся, его кожа после расправы над душой колдуна порозовела и приобрела нормальный цвет, а рана на шее затянулась.

Самаэль сделал знак демонам, и они вынесли обескровленную душу и хворост.

Дракула подал Валентину шерстяную рясу, и они отправились в путь.

На святом Афоне в монастыре Филофей в своей сухой и теплой подземной келье, как прежде спал многовековым сном мертвый старец. Это был не скелет, а очень хорошо сохранившаяся мумия. Когда они с Валентином переступили порог кельи — старец приподнял голову, так словно уснул за чтением святого писания и только что проснулся. Валентин бросился на колени, и хотел было прижаться губами к костлявой сухой руке, но старец гневно зашипел и приказал исповедоваться. Тайны исповеди в монастыре Филофей веками оставались тайнами. Затем старец прочитал на греческом и старославянском разрешительную молитву во отпущение грехов — δεσις τῶν ἀμαρτιών — и затем коротко спросил: «Куда Царь Смерти Малах Ха-Мовет определил сию душу? В раю ему явно не место, а в чистилище надолго застрянет». «Обратно в Ад, — коротко ответил Дракула. — Служить своему Владыке». Старец криво усмехнулся и, наконец, позволил Валентину поцеловать его сухую руку, и затем вновь погрузился в глубокий сон.

Тогда они вышли из монастыря и, отойдя на полмили, очертив круг, прочитали несколько заклятий, после чего стояли снова на родных Тевтобургско-Шеольских Вратах Ада.

Затем они вернулись в Ад, и вышли в пещеру за Вторыми Вратами. Там стоял еще один гранитный алтарь. Валентин послушно сбросил рясу и лег на алтарь. По его телу прошла дрожь, когда Дракула взял в руки ланцет.

— Пытай, мучай — я все равно не отрекусь. Я покаялся, но я не отрекся, — тихо сказал Валентин.

— Я тебя заклинаю Именами שטן, Diabolus, מלך רע и מלך המות, что никто не требует от тебя отречения. Есть души, которым не место выше Ада. А в монастырь я тебя водил затем, чтобы ты своим покаянием загладил вины перед Сонмом, ведь Самаэль — тоже Элохим.

— За тобою Сила Самаэля, за тобою Его Воля, — прошептал Валентин. — Optima fide.

Дракула вновь провел ланцетом по его коже и резко вонзил во плоть и вырезал сердце. Валентин даже не вскрикнул. Владислав положил его теплое сердце на весы, а на другую чашу положил перо. Сердце уравновесило перо.

— Уже хорошо, — сказал Владислав, заворачивая сердце в черную ткань. — Я буду хранить твое сердце. Теперь я твой Сатан, слушай меня, я в ответе перед Владыками за каждую душу, что мне поручили.

Затем Дракула достал два кристалла — золотистый и черный и покрутил перед его глазами.

— Тебе какой? — спросил Дракула с улыбкой.

— Черный, — умоляюще прошептал Валентин. — Владислав, такие, как ты свободны и в раю и в аду — в своих деяниях. Ты когда-то построил много монастырей. Не у каждого столько заслуг перед небом. Я же считал себя проклятым и отверженным. Что ж! Ты сбросил с меня Печать Нечестивого. Но не терзай меня излишним светом. С черным кристаллом в груди — я принесу больше пользы Аду.

Тогда Владислав вложил в его грудь черный кристалл и смазал рану черной водой, что стояла поодаль в чаше. Рана немедленно затянулась.

Валентин встал с алтаря, склонил колени перед Дракулой:

— Ад видит и Ад знает, — тихо сказал он. — Что я клянусь в верности моему Сатану. Будь для меня тем, в кого я верил, и я исполню все возможное и невозможное, ради блага Ада и Моего Дьявола.

После этого Валентин поцеловал обе его руки. Владислав дал ему черное облачение и черные доспехи:

— Пока по поручениям полетаешь.

— Меня выпускали уже несколько раз за этот год. Самаэль оживлял и приказывал работать, а потом обратно — на алтарь под паука.

— Да, я помню. Самаэль тебя как — то приводил к достойному собранию. Ты рассказывал о себе. Ты был консулом в прошлое время.

— Да, я был консулом в Риме, в то время меня звали Marcus, — тихо сказал Валентин. — Forsan et haec olim meminisse juvabit.

После этого Валентин достал из — под рясы, что была на нем прежде — алую гвоздику.

— Я сорвал ее в саду возле монастыря — тихо сказал Валентин. — Знай, Владислав, что я дал тебе клятву, и я не отрекусь, все, что ты скажешь — исполню для тебя. Verum nobile debet esse stabile. Я верю в твое милосердие ко мне.

— Мне не дарили цветы на 23 февраля.

— Я подарил. И я тебя не разочарую — и в астрале и при встрече. Res, non verba.

Дракула обнял Валентина и даже поцеловал его:

— Храни верность своему Дьяволу.

— Dum spiro, spero, — тихо сказал Валентин. — Impavide progrediamur. Встретимся в Аду, и я буду служить тебе так, как прикажешь, мой Господин. Зови меня, и я буду исполнять. У меня не железное сердце и оно в твоих руках.

23.02.2017 г.

Часть I. Нашли друг друга

Ночью в Аду темно и холодно. Владислав Цепеш и Валентин шли между пятыми и шестыми вратами и, минув мрачную башню, опирающуюся основанием в гранитную скалу, вышли в узкий неприкрытый туннель, который вел в подземелье.

— Тебе хорошо было со мной ночью? — спросил Дракула.

— Владислав, любой сущности по-настоящему хорошо лишь со своим Господином. И так устроен Ад, что одни духи служат другим. А уж на что Господа используют своих рабов — на что хватит фантазии.

Дракула обернулся к нему. При свете факела ярко заблестели его золотые доспехи.

— Хорошо тебе в Архангельских доспехах? — весело спросил Дракула.

— На выбор Господина, — равнодушно ответил Маркус. — Какие Печати мне ставит Сатан — с такими и живу.

— Тебя не смущают эти Печати?

— Если Сатану было так угодно распорядиться моею душою. Главное, что мне сохранили — это сердце. Если бы ты вложил в него белый кристалл — сущности с белыми кристаллами служат свету — мне пришлось бы отречься… но тогда я не хочу и думать, чтобы было со мною, страдания были бы невыносимыми. Хоть от этого меня Сатан избавил.

Владислав обнял Маркуса за плечи и пристально посмотрел в его глаза:

—А какой кристалл у меня в сердце? Мы были близки — ты мог понять?

— У тебя на ауре Печать Моего Хозяина Сатана — причем Печать яркая и отчетливая. И ее сложно не видеть. У тебя чисто черный кристалл, как и у меня.

— Нужно быть, конечно, серьезными посвященными, чтобы понять, почему я в прежнее время жертвовал деньги в монастыри на Афон и не увидеть в этом ни преклонения перед светом, ни попыток угодить, а лишь уважение равного к равному. Вот это не понимают те, кто бездумно пытаются меня критиковать за общение с Высшими Светлыми.

— Сатан может общаться с кем угодно, — сказал Маркус. — Если Ему так угодно.

Я положил руку на бедро Маркуса и пристально посмотрел в его глаза:

— Тебе хорошо со мною?

— Мне сложно переоценить то, что ты делаешь для меня. Когда ты случайно, хотя я склонен видеть в этом изначальный план Сатана, попадаешь в оборот чужого колеса, со своими картами… со своей жизнью и тебя крутит из стороны в сторону, и ты не в состоянии управлять своей реальностью, только молишь Дьявола, чтобы твою сущность оставили в живых, а не погубили вместе с прочими в месиве из рассозданных душ и демонов-хранителей, обрывками энергией, которых заполнены рвы между Вратами Ада. И вдруг тебя замечают — что ты есть и что ты рад служить Дьяволу, если Дьявол прекратит тебя пытать и даст конструктивные установки.

— Ну да, когда остальных «деятелей», попавших под руку, Самаэль ест молча. Хотя за разговорами, конечно, вкуснее.

— И вдруг после пыток и мучений Самаэль с тебя снимает это проклятие, и ты начинаешь верить, что страдал не зря. И дальше стремишься лишь услужить Сатану. И это лучше, чем когда бездушный Шавайот, как рука божьего произвола, отнимает от твоего энергополя куски за кусками. И с тебя снимают Проклятие Шавайота. Тебя признают, как сущность, сбрасывают с тебя путы, и ты можешь действовать. Я не ожидал, что мне когда-нибудь выпадет честь работать с тобою, Владислав. Но коли выпала, то не спрашивай, что я чувствую — учись управлять мною на свое усмотрение.

— Каждая душа требует вложения энергии, чтобы задать ей алгоритм поведения. У тебя есть десятки своих алгоритмов — устоявшихся и ясных. И Самаэлю проще выбрать из твоих готовых, чтобы ты остался собою, таким как был прежде, чем заново изобретать велосипед. Но твой алгоритм должен соответствовать моим целям. А невольная близость душ часто заканчивается привязанностью — разве не так? Плюс еще осталось немало обрывков алгоритмов от Михаила — Архангела, которые до сих пор не реализованы, — ответил Владислав.

— Если тебе удобнее видеть моего врага во мне — пусть он лучше будет во мне. Хотя бы моя воля — а она у меня железная была и осталась, несмотря ни на какие муки — моя воля не даст Михаилу диктовать условия Сатану. Мне главное, что у меня в сердце. А в сердце Хаос пульсирует тяжелыми волнами. Тебе ли это не знать? Я продолжаю считать, что нет Сатана, кроме нас самих. Слыша голос Владыки внутри плоти своей — мы познаем себя, как Владыку.

Просто ты, Владислав, подобрал то, что плохо лежало. Или никому не нужно было. Просто ты Сатан сильнее меня — тут я, по большому счету, даже пытаться спорить не буду. И мне по большому счету все равно, что ты со мною сделаешь. И соответственно бессмысленно и глупо пытаться постоять за мою честь.

— Как маленькие девочки бегали три года назад с дьявольскими книжечками, утверждая, что являются мстителями за честь Отца.

— Очевидно, не хватало мужского внимания и отческой заботы, сигиллы настраивали на поток силы, энергии, создавали иллюзию присутствия Дьявола рядом. Я как духовная сущность хорошо помню, куда меня вызывали — куда я приходил, а куда нет. Они защищали не меня, а непроработанный аспект своей души, личности. А я сам попал в эту ситуацию — сдался добровольно, невозможно было не сдаться, если Самаэль за твоею спиною. Я кайфую в потоках твоего света. Вот так вытащили упыря из какого-то глубокого подземелия, накормили теплом, согрели. Тебе охота возиться.

— С восьмого круга Ада я тебя вытащил, — весело ответил Дракула.

— И была бы участь незавидна. И сейчас мне уже не так важно, что будет со мною, когда закончится испытательный срок и ты скажешь — «да, он достоин стоять рядом с Дракулой или нет — пусть гниет в могильной яме, а я найду напарника моложе, умнее, красивее».

— Ты испытываешь чувства?

— У меня было сердце мертвое, совершенно каменное. Я не мог испытывать любовь. Сейчас чувство огненной змеей заползает в сердце, сознание — я уже не могу контролировать. Потом будешь мучить меня этим чувством.

— Это Петля Рабства или Верности Сатану.

— Ты не надевал Петлю, только угрожал. Это другое. Это экзистенциональная близость душ. Удовольствие от близости одной души к другой. Ты думаешь, я не просил, не умолял Самаэля, чтобы ты сжалился надо мною. Может быть, это недостойно стоиков, чей удел страдать вечно. Но я просил, пытал счастья.

— Да, мне Самаэль говорил регулярно: «Влад, что будешь делать с Маркусом?». Но я пожимал плечами в ответ: «А что с ним делать?» — «Но он в Аду». — «Да мало ли кто в Аду. Не я же туда его затащил. Он сам попал по доброй воле». И потом Самаэль опять напомнил. И я подумал: «Черт возьми! Почему бы и нет». Да, на меня Самаэль возложил этот подвиг вывести тебя из Ада. Облачить в светящиеся доспехи. А ведь моими напарниками все эти годы были великие светлые — священники, экзорцисты, раввины, сильные белые маги — оболочки Святого Архангела, оболочки Небесного Владыки. И вдруг ты. И вот из этих высоких чертогов света — я спустился в Ад за тобою. Маркус, у меня достаточно сильный церковный эгрегор — потоки крутятся в моих монастырях — витражи, иконы с моим портретом, памятники даже на территории монастырей, белые свечи над могилой. Годов с 70-х прошлого века — поток плотный. А раньше я был таким же, как ты — даже похуже. Давно мне такого вампирчика под руки не попадалось.

Дракула обнял Маркуса за плечи.

— Зато я тебе расскажу о пытках в Аду — ответил Валентин. — Наученный болью и муками — сам я вытерпел достаточно — особенно последние три года, но и испытал многих до этого. Все механизмы пыток — разума, плоти, схемы, я за этим не постою.

— Напомнишь. Я уже за последние полвека подзабыл многое.

Маркус опустился на колени и вновь поцеловал руку Дракулы:

— Твои руки освящены божьей благодатью. Ты имеешь право уводить души в Ад на муки. У нас всегда будет, кому напомнить о бренности земного и силе астрального мира.

Дракула поднял его и сказал:

— В тебе нет лицемерия, желания казаться лучше, чем ты есть, как у многих. Ты не лукавишь, понимая, что я и так все вижу. Тебя не заботит низменное и земное. Ты заботишься лишь о бессмертной душе своей. Вот это я ценю. И еще ты понимаешь, что напарник в магии — это когда ты часть него. А он часть тебя. Как две половины сердца и открывать сердце кому попало — я бы не стал. Ты выгодно отличается от многих других — кто обращался ко мне за земным счастьем. Тебе важна вечность, из которой ты пришел. Что ж, будь достоин своего Сатана — будь порядочным и безупречным и ты узнаешь, за что страдал, и что еще можешь сделать ради Ада и собственного бессмертия.

Маркус приложил руку в сердцу и низко поклонился. Кажется, на одном из его глаз заблестела слеза, но он тут же ее стер, надеясь, что Дракула не заметил.

Часть II. Кусать нужно лично

Самаэль вел под руки женскую тень. Ее лицо было разбито, на глазах, которые были почти слепы — стояли слезы. Кажется, она не замечала Владислава и Маркуса и смотрела куда-то вдаль.

— Очевидно, это был один из худших моих проектов, — печально сказал Маркус.

— У меня хроническая, непередаваемая ненависть к этому существу, какой бы тип энергии в нее не был залит, чем бы она ни занималась — отвращение к ней превосходит критерии гуманности, — ответил Дракула.

— Маркус, сколько на ней трупов? — спросил Самаэль. — Ты не считал?

— Мы не виделись лично, — ответил Маркус. — Общение было по астралу. Она одно время поклонялась мне, как отцу. Потом вышла замуж, в астрале, разумеется, за одного из моих учеников и с помощью его демона она калечила людям судьбы.

— Сколько на ней трупов, Маркус? 200-300 — кто назовет точное число, если она сама не считала. Много священников, благочестивых людей. В основном, выбирала светлых и слабых. Мужчин лишала потенции, у женщин вырезала яичники, делала опухоли. Сколько ты возьмешь на себя ее жертв?

— С моей помощью— не более десятка, — хладнокровно ответил Маркус. — Остальных — с моим учеником.

— Который потом вскрыл вены на почве одержимости, — добавил Дракула. — И которому она серьезно испортила жизнь, хаотично вселяя в него буйных демонов обоего пола и из его тела гоняя их по поручениям. Кроме того, она полностью кастрировала его, лишив его возможности сходиться с женщинами, — добавил Дракула. — Так что стоит ли обвинять человека, которого грубо и в темную использовали.

— Владислав! — перебил Маркус. — Он питался энергией крови от убийств. Он жил все эти годы, как ее собака. Он мог разорвать порочный круг, мог попросить помощи у меня, когда у меня еще была власть и сила вмешаться в этот процесс.

— Необычная продуктивность за несколько лет, — сказал Дракула.

Потом Дракула обернулся к Самаэлю:

—Владыка, меня такая ненависть охватывает, когда я вижу ее тень. Мне кажется, я готов ее порвать на части своими руками.

— Влад, она не угодила тебе в постели? — спросил Самаэль. — Ладно, я шучу и так все понятно.

— Мы виделись три года назад. Было всего четыре встречи. Она потом про меня распространяла всевозможную клевету — долго и упорно. А о количестве ритуальной грязи — я не берусь судить.

— Влад. Она тебе посылала жрущих червей с кладбища, — сказал Самаэль. — А ты ей в основном — поток Михаэля, Цеваота, Шехины или черных ангелов из свиты Люцифера по верхним каналам. Ты ей сделал слишком много добра и чести. Только недавно одумался. Твой церковный эгрегор тебя испортил — в прошлое время ты бы никогда так не сделал.

Влад! Когда тебя не просят о добре — не вытаскивай человечка на верха системы — никто не будет благодарным. Таких, как она следует с самого начала топить в грязи — загонять под колоду — грязная она была, червивая — искупал бы в грязи еще больше. Так что исправляй и исправляй, как можно скорее — чтобы женщина увидела, что ты способен не только накормить энергией и возвысить, но и швырнуть лицом в грязь, чтобы захлебывалась в помоях.

— Это была изначально моя Лилит. Или Махаллат — не так важно, как назвать — сказал Маркус. — У меня много было этих шлюх — рабынь. Первое посвящение она прошла в Питере. И поверь, как свою Лилит угробить — я очень хорошо знаю. С Кали она потом связалась. Кали нужно было не гонять туда-сюда — даже, когда я на восьмом круге был в заточении — мне Самаэль рассказывал, что ты делаешь. Нужно было ее блокировать и изъять полностью из поля. И осталась бы Лилит. А вот Лилит Самаэль всегда прикончит.

— Сейчас я ее вижу здесь в астрале, как гнилой бочонок, до краев наполненный светом, — ответил Дракула. — Мне нужно, чтобы там были одни черви — и в астрале и на физике.

— Астрал всегда выходит на физику — строго сказал Самаэль. — Выпей свет и всели червей раз и навсегда. Она сама хотела гнить, прославляла гниль в отвержении света и ненавидела свет — так пусть сгниет заживо. Дай человеку получить, то, что человек долго и упорно вызывал на себя. Ведь вот ты думаешь — она ходила по кладбищам — тень моя черная разве не ступала за нею? Пока ты в светлых залах со Святым Архангелом общался — я — твой верный слуга — ходил за нею по кладбищам — смотрел, что она делает. Ты меня называешь Владыкой, а ты был лучшим из моих всегда, поверь, Владислав, и я не постою за ценою, чтобы тебе помогать. И сколько раз я слышал, что потревоженные ею покойники роптали ей вослед. А когда она пришла на твой погост, над которым стоит твоя костяная хозяйка, разве не она сказала: «Сколько эта проклятая будет тревожить наш покой со своими жалкими просьбами к мертвым — гнусавыми требованиями — успокоить того, другого, пятого — будто весь мир перешел ей дорогу. Так года не пройдет — сойдет в могилу и успокоится сама».

Владислав! Чутче надо быть к мертвым и Мирам Смерти. В Аду у меня бываешь постоянно, но погосты нужно тоже слушать и слышать. Был бы более чуток — нашел бы способ быстро решить проблему.

Твоя проблема в том, что ты действовал практически на 70-80 процентов мужской энергией, а убить женщину с помощью одной мужской энергии очень сложно — потому что все прилетает по мужчинам вокруг нее, а не по ней.

— У меня шло чистое излучение многие годы, и мне крайне сложно было перестроиться и спроецировать поглощающую воронку. Я просто себя успокаивал и говорил: «Когда-нибудь она мне — Владу Цепешу ответил за все. Ведь пусть у меня сейчас светлый эгрегор, но рано или поздно я найду способы ей полностью перекрыть кислород и свет и оставить лишь любимые ею — червивые могилы, чтобы она и плотью и духом там гнила».

— Тебя из-за света и не было видно в астрале, — добавил Самаэль. — У тебя жрущих тварей тоже полно в эгрегоре, ты просто не настраивал нужные каналы, как следует. А настроишь — таких проблем, как с ней не возникнет больше никогда.

— Большинство тех, кого я проклял с Саваофом — решили все свои проблемы в жизни — все, что нужно обычному земному человечку — и ходят по церквям с довольными улыбками.

— Влад, Я Элохим, — ответил Самаэль. — Но я Элохим темный. И Саваоф… я не скажу, что он мне враг — но антогонист точно. И лучшая помощь Саваофа в деле наказания грешников — просто не вмешиваться, когда их наказывают Самаэль и Сатан. К Саваофу бесполезно обращаться за наказанием — он не казнит — он заливает светом. Когда ему нужно наказать — он сам отдает души на пытки и муки Сатану. Это система древняя, устоявшаяся веками и нужно понимать ее функционирование. Если Бог может быть подателем благ и судьей, то Сатан — это всегда Палач над душами и телами.

— Я так думаю, что большинство инквизиторов имели связи с демонами.

— Инквизиция была островом дьявольской свободы для избранных палачей среди темного божественного мракобесия. У Меня вообще любимые оболочки в Средние Века были — чумные доктора и инквизиторы — палачи. Я не обманываю, — продолжал Самаэль. — Мне часто вешают клише — «Отец Лжи», как и Сатану. Но Мне нет смысла лукавить с близкими для Меня душами. И если бы Я не уважал Маркуса за его прежние заслуги, Я бы просто не поднимал тему о его страданиях в Аду и не изменил меру наказания. Так вот — инквизиторы были намного искуснее чертей с церковных гравюр в пытках души и плоти. И если на стене то одного, то другого Собора появлялись изображения, как черти зверски пытают души человеческие — то, конечно, речь шла об инквизиторах. И трудно сказать, что они пытали души ради Бога и торжества высшей справедливости — они делали это в свое удовольствие, потому что они были жрущими тварями, жадными до крови и чтобы вытянуть из человека признание — нужно быть именно вампиром, потому что какой колдун или ведьма сами признаются добровольно. Вытягивание информации, как и крови — практика чисто вампирическая. Поэтому, конечно, мне всегда было проще найти не особо благочестивого инквизитора, кто редко посещает церковь и войти в его тело, чтобы глумиться над душами и телами в свое удовольствие и истязать их всеми способами, какие только можно измыслить. Пытки разума и плоти других сущностей — это даже не привычная игра — это смысл жизни любого Демона или Дьявола. Ангелы всех отмаливают, кормят энергией, согревают. Демоны питаются светлыми душами. Поэтому за местью, наказанием, болью — следует обращаться не к Саваофу, а к себе, и казнить Именами Самаэля и Сатана. Саваоф может санкционировать казнь — дать добро на нее или отказать, но сам казнить Саваоф не может. У него светлый жезл, жезл, что не отнимает, а дарует — жизнь, блага и прочее. А у Меня жезл черный — это кол, это жезл с обратной эрекцией, это значит, что проникая своим жезлом во плоть — я не дарую, а отнимаю. Ты прежде очень хорошо пользовался. Твоей душе светлые хотели закрыть пути назад — в Ад, во Тьму, в Миры Смерти.

— У меня остались демоны с прежних времен, которые обладают гигантской вытяжкой. За счет них я провел в реальность многие энергоформулы.

— Они у тебя криво подключены, — сказал Самаэль. — Подключи напрямую. Понимаешь, твоя проблема в том, что вот эта тень, — Самаэль изо всех сил пнул женскую тень, лежащую под нашими ногами. — Не верит, что ты способен у нее сам высосать крови. Небесный Владыка не опустится до того, чтобы пить кровь сам и сколько бы тварей ты не послал со стороны — она будет думать по-прежнему, что ты Великий Светлый. Как только ты выпьешь сам ее крови — она немедленно одумается и скажет: «Влад, прости, я не знала, что ты вампир».

— Уровень юмора в словах Самаэля явно зашкаливает, — сказал Маркус.

После этого, Самаэль быстро поднял женскую тень. Дракула оскалил зубы и вцепился ей в шею, Маркус сделал то же самое только с другой стороны. И они быстро начали пить ее кровь, через кровь они вытягивали ее свет, не задевая получервивую оболочку. Женщина открыла глаза, испуганно глядя на них.

— Не узнаешь, мразь, — сказал Дракула и укусил еще сильнее.

Тогда она потеряла сознание. Света внутри нее стало заметно меньше. А черви с верхнего слоя ее энергополя поползли в нижний, доедая остатки света.

После этого Самаэль сказал:

— Я сам отнесу гнить в могильный ров на первые врата. Те, кто гниют на первых, гниют при свете и огне — от них очень много вони — и муки их гораздо сильнее, чем у тех, кто обескровленные спят во льду на девятых вратах.

После того, как Самаэль унес женскую тень — Маркус тихо сказал:

— Владислав, позволь мне носить черные доспехи, в светлых мне неуютно.

Дракула пожал плечами:

— Я настаиваю на светлых доспехах у спутника, если только, когда сам ощущаю себя ангелом. Если мое внутреннее имя — Сатан, отчего и тебе не быть подле меня в черном.

Маркус улыбнулся и низко поклонился.

Часть III. Бронза на века, или Как карают рабов

На следующий день Владислав и Маркус шли по темному зеркальному коридору между третьими и четвертыми вратами. На Маркусе были черные доспехи. Взгляд его был мрачным.

— Мало мы выпили ее крови, очень мало, — сказал Маркус.

— Не все за один раз, — ответил Дракула.

— Несчастья со мною начали твориться с весны 2015 года. Казалось, что Саваоф постоянно за спиною. Галлюцинации были, голос, призывающий покаяться. Я лил свою кровь, чертил символы на теле, вырезал символы — ничего не помогало. С весны 2015 года я не провел ни одного нормального ритуала. Саваоф не давал. При этом я не знал — злой ли это рок, осознанная травля светлых или еще что. Страдания с каждым днем усиливались — я начал носить очки, резко ухудшилось зрение, периодически шла кровь из носа, потом начались приступы, как лихорадки — до потери сознания.

— Я участвовал в проектах по строительству трех памятников — Саваофу и Шехине, — ответил Дракула. — То есть, 2 бронзовых памятника с каналом Самаэль — Саваоф и 1 с каналом Кали — Шехина. Три бронзовых памятника были построены очень быстро за один год, словно подвигаемые невидимой волей. Женский памятник — это производная от слияния канала ее сущности с нашим каналом, когда ее начали выпиливать из системы. Я делал все по астралу, подключал свои монастырские каналы в Румынии. Чуть ли не 50 процентов работы именно по самой бронзе, а не подготовительные этапы, эгрегориальные подвижки и прочее, а строго и чисто строительство коробок — было сделано через мою сеть. Да, это бронза на века. Я не чувствую ни радости не удовольствия от того, что я сделал.

— А знаешь почему? — спросил Маркус. — Я тоже хорошо вижу астрал. Ты поставил все решать другого человека, поэтому поток до сих пор крутится. Ты один его защищал — снял бы защиту сразу.

— Он бы без меня — ничего не построил. Там фактическое руководство производилось мною по строго заданным схемам.

Маркус резко остановил Дракулу и обнял за плечи, просто сверкая глазами:

— Найди способ снять защиту. Зачем тебе светлый раб? Зачем держать в рабах Архангела во плоти? Возьми Дьявола и тебе будет принадлежать Дьявол. Чем я хуже его?

— Ты мне и так принадлежишь. И одновременно работать с вами двумя — я не буду. Только, Я давал клятвы его хранителю, что оболочку оставлю в живых, если начну закрывать канал.

— Отруби ему щупальца, через которые он действовал на меня, — продолжал Маркус. — Ты ему открыл канал?

— Да, это был обычный человек. Но с Моей Помощью стал невероятно сильным белым магом, я его учил — он ставил щиты из священников. Ведь они-то просто священники, а он то был Святой Архангел во плоти. Слуг и астральную свиту я тоже брал из сетки Архангела.

Я его посвящал и дал печати, дальше он сам развернулся и часто не слушал моих советов, в итоге, он попал в ту энергетическую ситуацию, в которую попал. Если бы он вел себя разумнее, я бы не оставил его внезапно. Я просто не прощаю неблагодарности. И ведь мне он обязан был своими удивительными успехами, а я мог обрубить все на корню.

— Весь смысл проекта был война с этой женщиной?

— Да именно и только из-за нее, — ответил Дракула. — Никаких иных причин поднимать древних покойников в бронзе у меня не было. Я сам жил вполне уютно и не нуждался в коллегах с того света. И если бы эта женщина не встала бы у меня на дороге — не было бы ни двух памятников Саваофу, ни несчастий у тебя, Маркус.

— Вы неправильно делали, — сказал Маркус. — Вы ее и меня и всех остальных, кто был вокруг — заливали нереальными потоками света, вместо того, чтобы вырубить ее с нескольких четких ударов раз и навсегда.

Я вижу, что потоки Цеваота запускались по ней — но попадали по мне и так постоянно. И чем больше по ней пропускали — тем больше по ней прилетало. И ты думаешь, что я ей спасибо скажу за это? Я, пожалуй, разделю твою непередаваемую ненависть, Владислав, и будем ненавидеть ее вместе.

— Мы могли бы 20 памятников построить, если бы работали на более темных каналах, — Дракула улыбнулся и пожал плечами. — Мне кажется, с тобой получится лучше, чем с Великим Светлым — у тебя подход рациональнее. Только учти, хоть одну ошибку замечу — Сатан для тебя — это я. И никаких клятв я насчет твоей души не давал. Так что у тебя нет шанса на ошибки.

Маркус прижал руку к сердцу и низко поклонился:

— Владислав, я очень хорошо понимаю, кто ты, а кто я и чем я рискую.

— Маркус! Женщина угробила огромное количество народа, точную цифру даже Самаэль не знает, потому что она работала с Кали, Махаллат и Азраилом. Другая энергосеть. Я просил 3 года Божьего Суда над ней — и моими трудами Саваофу поставили 3 новых коробки — и я не получил Суда.

— Я так понимаю, что ты добился у него право на необходимый тебе астральный суд без ограничений в отношении проклятых, падших и грешных душ, — спросил Маркус.

— Безусловно. Более того, я получил право на свой выбор снимать церковные проклятия и темные печати с ряда категорий грешников, кто является грешниками перед церковью, не перед обществом. Вот я воспользовался в отношении твоей души — очистить тебя перед Саваофом так, словно у тебя и не было перед ним никогда никакой вины. Понимаешь, все мои преимущества носят строго религиозно-церковный характер по его сети. Итак, Сатан должен заниматься своими делами и карать грешников — вот и буду этим заниматься самыми жестокими способами.

— Для меня будет большим счастьем тебе в этом помогать, — ответил Маркус.

Маркус вновь опустился на колени и поцеловал обе руки Дракулы:

— Я тебе благодарен, что ты вытащил меня из этого колеса смерти, и за то, что дал мне возможность остановить данное конкретное колесо, чтобы оно больше не вращалось надо мною.

— Ты чувствовал себя, как колдун на костре?

— И такие ощущения были явственны. Но еще хуже — Я чувствовал себя, как пленник в темнице, не владеющий собою и своим астралом. Теперь же я практически свободен — у меня есть Сатан рядом — это ты и больше никто меня не касается.

Дракула поднял его и обнял снова:

— У меня одно время был срыв, я считал, что мне вообще никто не нужен, что я в состоянии справиться один. Я заметил, что ты можешь быть неплохим эскортом. И вообще я терпеть не могу женщин и люблю мужчин.

Они какое-то время шли молча.

Наконец, Маркус сказал:

— Владислав, я понимаю теперь насколько необдуманно посвящать лишних людей. Когда стоишь за чужой энергосистемой, не отвечаешь за нее, зато своей кровью платишь за чужие ошибки.

— Понимаешь, Маркус, — ответил Дракула. — Я всегда был Темным. Именно Темным Сатаном. Мне нравилось, мне импонировало, что мне служил ангел. Монастырские каналы — это каналы эгрегора. А сердце у меня тоже одно, и оно было темным. И когда Махаллат начала вторгаться в мою жизнь — я сделал ставку на ангела, а не на Сатана.

— Ты жалеешь сейчас — спустя эти годы — об этом?

— Нет. Опыт работы с различными сущностями, духами, огромный. Я изначально был в проигрышном положении, противопоставив светлого хранителя. Я должен был сражаться именем Сатана, и я одержал бы быструю и очевидную победу.

— Владислав, Сатан никогда не смилуется ни над кем из тех, кого приговорил. И мы вместе с тобою не оставим ей никакого шанса. Я тебе составлю схемы разных видов казни, так чтобы было именно мучительно и очень больно и, чтобы она четко осознавала именно в момент духовной пытки — кто, за что и на каких основаниях. И главное, не могла бы ничего противопоставить со своей стороны.

— Маркус! Лапы бы она убрала из моей сети и исчезла бы из моей жизни. — И, возможно, я бы оставил ее в покое.

— Владислав, женщина совершенно тупая и упертая, убежденная в своей миссии от Ада, при этом мозги были повернуты задолго до меня и нашей сети. Мать ее била по голове в детстве — от этого у нее болезненная страсть — подчинять и убивать женщин. При этом перед мужчинами она всегда стелилась, как последняя рабыня и ее постоянно били и пользовались ею разные мужчины.

— Ну, она мне рассказывала, например, что ей нравится, когда ее трое мужчин подряд насилуют. Игра в изнасилование.

— А давай сделаем, чтобы три демона насиловали непрерывно ее мозг, — предложил Маркус. — Ведь пытка плоти ничто по сравнению с пыткой разума сильными духами.

— Я ей говорил неоднократно — Я рад, что у тебя есть Кали и не простая, а трехметровая. Но не суй ее мне. А сейчас у нее ничего нет и не будет.

Маркус улыбнулся:

— Да вижу я теперь гораздо больше, по всей этой ситуации. Я действительно жалею, что взял на себя ответственность за судьбу и ритуальную практику другого человека, который действовал несогласованно и затея совершенно ненужную войну, которой можно было избежать. И я так понимаю, что вы не случайно целились по ней и попадали по мне, что она меня специально ставила на щит неоднократно. Я же говорил уже, когда меня выводили к Достойному Собранию: «Закрывалась моими щитами». И сейчас я не вижу другого наказания для нее, как только — духовная смерть. Я жил и правил при рабовладельческом строе и хорошо знаю, что неверные или восставшие рабы должны быть казнены без всякой жалости и милосердия.

— Маркус, я очень контактная сущность. Я могу общий язык найти с разными силами — добра, зла и прочими. Но там не было с кем договариваться. Сегодня она себя Иродом называла, завтра Антихристом, послезавтра Асмодеем, потом Азраилом, потом Кали, потом Махаллат и так каждый день. Там было месиво из грязных червей и могильного сброда, неупокоенных мертвецов и прочее. Еще она себя называла Катрин Медичи. Я специально вывел Катрин из склепа Сен-Дени, хотя в такие, как эта оскверненная гробница — не люблю лишний раз соваться. Сама Медичи мне сказала: «Вообще эту тварь не знаю. Может быть, и вселялась одна из моих служебных сущностей и то ненадолго». Вот как бы я вижу тебя — твою некросущность, и я могу говорить с тобою — потому что ты есть — ты существуешь в астральном мире — поэтому я с тобой могу говорить на равных. А ее, как таковой нет — это пустое место. Невозможно договориться с бочонком с червями.

— А ты эту статую видел?

— Просто обнаженная женщина с головой мужчины в руках. Никаких признаков Кали или другой Богини Смерти — там не было.

— Владислав, Сатан на свое усмотрение рассоздает сущности. Бочонок с червями — это тоже сущность. Махаллат — обычно хорошая астральная подстилка для большого количества змей и червей. Так вот — рассоздай постилку — вместилище червей, бочонок и весь гной выйдет наружу, и черви вылезут на ее плоть.

— Маркус, делается бочонок-дубль только мужчина и ставится воронка выкачки, и погибают оба.

— Владислав, ты назвал один из лучших, но способов десяток. И как Господарь решит — так и будет исполнено. Но я так понимаю, что меня вовремя помиловали, и попадет другой — один или двое для надежности метода, чтоб закрыть более полно наше поле. Это фильтры. Да, кровь ее можно пить напрямую без фильтра, но чтоб рассоздать червивый каркас ее сущности нужны мощные фильтры — о чем и речь.

Если бы всех проклинал исключительно именем Сатана — то проклятые давно бы гнили в могилах.

Маркус посмотрел на Владислава пристально:

— Дракула, стань таким, каким ты был прежде. Мне хочется отдаваться на алтаре Зверю, а не монаху.

— Не на церковном, — ответил Дракула.

— Разумеется, — сказал Маркус. — Просто будь настоящим Сатаном. Вообще, единицы людей могут в себе удержать Сатана. Настолько сильный и могущественный дух. Я уверен абсолютно, что тебе это доступно — полная одержимость Сатаном.

— Да, разумеется, — ответил Дракула.

— Знаешь. То, что ты сейчас со мною, а не с ним — это, пожалуй, уже большая моя победа.

Владислав немного улыбнулся:

— В том состоянии, в котором была твоя душа и сущность, когда я пришел за тобой — сложно одерживать победы.

— В любом состоянии — молиться Диаволу мне никто не запретит. Пока ты молился Саваофу за падших — я молился Дьяволу за тебя. И в итоге, ты сейчас со мною, а не с тем, кому ставил бронзовые памятники.

Часть IV. Сердца на перилах моста

— Ты Сатан, вершащий Суд над живыми и мертвыми, могущественный, всесильный, лишенный иллюзий бренного мира, отрекшийся лжи человеческих страстей, искажающий структуру реальности ради торжества Ада. Ты Сатан, что царишь над грешным миром черной тенью жестокого рока. Безошибочно изымающий подлецов, лжецов, низменных и жалких изменников, отрекшихся своих обетов, продавших жизни ради лести, славы, благ мирских, ты изымаешь души лживые, порочные и заключаешь на Адово дно, на пытки и муки ужасающие низводишь ты их. Окруженный демонами Сатаним — лютою свитою своею в Чертогах Тьмы, в Царстве Мора, в Аду Самаэля вершащий правосудие дьявольское. Да будет нрав твой жесток, гнев ужасен, удары длани твоей неистовы и беспощадны. О, Сатан, отвергающий смирение ради гордыни, жалость ради гнева, целомудрие ради развращения сердец и нравов, порока и сладострастия, услаждаемый воплями проклятых душ, восходишь на престол Адов, дабы править свитами Сатаним и шейдим, обрекающими смертных на муки. Возрадуйся Сатан черным сердцем своим, ибо наступает время триумфа твоего над проклятыми тобою, — Дракула усмехнулся и отошел от черного зеркала, висящего подле Восьмых Врат Ада.

Обернувшись, Владислав встретил зачарованный взгляд Маркуса.

— Мой Господарь, — сказал он. — Я стоял и любовался тобою. Кто как не ты — достоин восхищения. Тебе не хватает гордости собою. Чем больше ты будешь собою гордиться — тем больше будут гордиться те, кто находится в твоей тени, что они к тебе близки.

— Маркус, — ответил Дракула. — Ты не представляешь, насколько мне приятно возвращаться к прежнему состоянию духа. Последние полвека с установкой плотного церковного потока под мое имя в монастырях, которые я строил или которым даровал привилегии при жизни — я метался по миру светлой тенью, утрачивая мрачное, темное, голодное, жестокое начало, что расцвело во мне ярко при моем правлении, что не давало мне спать в холодной могиле. Я не являлся простым смертным, я приходил к людям благочестивым, но имеющим высокое происхождение. А учеников у меня было всего пять, ибо пять число Самаэля. Но не важно.

— Без плоти, конечно, сложно с себя скинуть узы света, — ответил Маркус.

— Я долгое время и не стремился скинуть узы света, желая постигнуть обе грани мироздания, — задумчиво ответил Дракула. — И не считай меня слишком сентиментальным, я лишь очень пунктуален в обязательствах: каким бы силам они ни были даны и верен своему слову, поэтому я долгое время и посвятил работе на свету. Маркус, все в этом мире дуально, нельзя пользоваться Шавайотом, как энергоструктурой — вот за это тебя, кстати, и наказали, хотя были еще причины — пока не приобретен позитивный опыт работы с Яхве. Нельзя быть Сатаном — не познав планы Адоная. Страшный Суд — это циклы. Их было и будет много — этих судов. Под новый цикл попадает всего несколько тысяч душ с полным реинкарнационным осознанием. Мне же поручили вести узкий круг из тридцати душ, большинство из которых мне уже знакомы по прошлой жизни и посмертию. Прежде мы с тобой не общались, либо я просто этого не помню, потому что общался я с великим множеством душ, а близко сходился с единицами. Но за последнее время мы с тобой успели близко познакомиться — и лично я вполне тобой доволен. Я даже склонен предположить, что тебе очень повезло.

Маркус улыбнулся:

— Мне уже не так важно, за что меня наказали. Это воля Сатана наказывать своих рабов или миловать, а Испытания Дьявола -лишь укрепляют дух. Мне главное, что теперь у моей сущности вполне хорошие перспективы, и я стараюсь смотреть в будущее. Но скажи мне, хорошо ли тебе было на небе?

— Я общался с мертвыми старцами — главами больших монастырей, с Архистратигом Михаилом, с самим Саваофом в верхних светлых залах. Я поднимался в Айн-Соф, где души таят в потоках света, но моя сущность выдерживает перегрузки большинства астрально-эфирных пространств. Так что мир света ведом мне очень хорошо. Но мне лучше в Аду. Ад Самаэль — это мой дом — был, есть и будет. И что душа во плоти, что без плоти, мое сознание погружено в созерцание Ада. Ад Люцифера мне всегда был открыт. А Бездны Велиара — одно из лучших мест для ночных бесплотных странствий, ибо Велиар по преданиям — отец носферату — демонов из моей свиты. Ген-Хинном изведан мною до девятого круга и нижних очагов подземного огня, но я избегаю этой обители, ибо Самаэлю, привыкшему к стихии льда, порою там душно, а он черной тенью меня всюду сопровождает.

— Как совместимы Сатан и благочестие? — вопрошал Маркус.

— Просто я последние два года провел, как монах — отшельник, не снимая греческую рясу, отрешенный от мира, имеющий связи лишь с душами из круга избранных на бессмертие или муки, я целыми днями жег свечи и читал молитвы на греческом, на иврите, я повторял Имена Семидесяти Двух, я совершал паломнические поездки по святым местам. Заброшенных церквей я объездил немало и множество действующих, и немало древних монастырей. Вот в Оптиной пустыни только не был — не сподобил меня Адонай. К Сергию ездил часто — мне было там уютно. Однажды вышел я от Сергия — и зашел в церковный магазинчик. И когда я подошел к облачениям — великая схима сорвалась с вешалки и упала мне под ноги. Великая схима — символ высшего монашеского подвига. И мне ничего не оставалось, как купить ее и молиться в ней. Вот такое чудо мне явил Господь. Что легче, Маркус, создавать благочестие или разрушать его?

— Создавая благочестие — жертвуешь свою жизнь чужим целям — божественным ли или человеческим — целям тех, за кого ты молишься. Разрушая — обретаешь от Ада. Я вообще не ожидал для себя такого плотного и жестокого столкновения с божественным произволом, но моя мертвая сущность жива и свободна и это радует. И я не пожалею сил, чтобы как можно больше благочестия разрушить, и как можно больше нечестия возвести и воздвигнуть, дабы Мой Сатан был доволен моими деяниями.

Дракула немного зловеще улыбнулся:

— Не все время жизни мне надлежит отвести благочестию. Меня бы в оставили в Ган-Эдене, но сущность моя желает Ада. Как совместимы Сатан и Благочестие? Маркус, Сатан может по своему желанию служить Адонаю. Кто посмеет неволить Сатана и решать за него — служить ему на небе или нет. И если Сатан служит Адонаю, то он принимает ангельское обличие и Имя Сатанаэль или Сатанаил, а спускаясь в Ад, отбрасывает божественную частицу. А вот Самаэль — он всегда часть Сонма Элохим, но часть деструктивная, один из переводов Имени — «Яд, отравляющий Бога».

— Прекрасный перевод и мне к сердцу близок, — ответил Маркус. — Но пусть Господарь завершит то, что желает мне сказать, и потом я скажу свое.

— Ну, тогда я продолжу про великую схиму свою. Вот однажды в темный зимний вечер мы сидели с Екатериной II оба в черных рясах, а я еще и в схиме и пили глинтвейн в честь Азазеля. И медитировали как раз на печать Азазеля из твоих карт. Я изучал внимательно сигиллирование Азазеля. Пять или шесть наиболее известных Печатей — твоя, пожалуй, одна из лучших. Кстати, Самаэля сигилл примерно столько же — пять или шесть наиболее известных. Лилит я в интернете около пятидесяти насчитал печатей. Но Печать Самаэля у меня, конечно, сильнее твоей.

— Да я бы и не посмел соревноваться с Господарем. Куда мне простому бессмертному до твоей астральной империи. Вытащил бы хоть часть нитей в реальный мир, и кто бы еще с тобою сравнился? Моя сигилла Самаэля — это как и сигилла Сатан — это сердце, нечестивое сердце, полное греха и порока. Сердце жадное, жестокое, со стальными крюками, безжалостно влюбляющее в себя души, разрушая их изнутри этой безответной любовью.

— У меня Самаэль — Дух Трезубца — это стоящий фаллос, это чисто фаллическая энергия насилия. Это острый кол. Это Черная Власть Князя Тьмы. Это Око Дьявола широкоохватное, что обозревает деяния многие зримые и незримые, ибо с крючьями.

— Что тебе сказал Сатан, мой Господарь, когда вы медитировали на Печать Азазеля, да еще и выпивши вина?

— Сатан сказал: «Вот перед тобой женщина симпатичная и способная вызвать страсть. Сними монашеское одеяние и предайся страсти с нею на своем княжеском ложе, у нее благородная душа твоего ранга и не будет ничего противоестественного во взаимном утолении страсти».

А Саваоф сказал: «Одумайся, сие великий грех, будучи монахом — схимником совращать монахиню, ведь останки ее, как и твои погребены в святом месте. К тому же, она влюблена в Константина Византийского и негоже тебе вторгаться глубоко в ее жизнь, и рушить их возможный союз».

— И что ты сделал? — спросил Маркус.

— Я обнял ее за плечи и лег с нею спать, как брат с сестрою, так и не сбросив монашеского одеяния. А про ее любовь скажу так — чуть позже она предпочла Графа Орлова несбыточным мечтам о Константине. Коли бы она была святой Софией, она бы могла рассчитывать на взаимность. Но всегда лучше предпочесть досягаемые объекты для страсти.

Маркус разулыбался:

— Мне доводится искушать великого праведника не быть праведником, а быть Сатаном — кто всегда осмеливается реализовывать свои желания. А что Сатан думает обо мне?

— Ты раб Сатана, как Сатан — я могу делать с тобою все, что вздумается. Подойди к черному зеркалу, — приказал Дракула.

Маркус послушно подошел.

— Теперь разрежь левую руку, — приказал Владислав и протянул лезвие.

Маркус сделал надрез на левой ладони.

— Теперь нарисуй нечестивое сердце своей кровью. Что ты видишь?

Они увидели отражающийся в зеркале обезображенный полуразложившийся труп.

— Ты гнил заживо? — спросил Дракула.

Маркус отвернулся от зеркала, вздрогнув, будто от страшного видения.

— Я спрашиваю, ты гнил в прошлой жизни в могиле?

— В Риме хоронили по-разному, кого сжигали, кого засыпали землей. Я заключил договор, когда добивался консульства второй раз. Из Иерусалима мне привезли черную статуэтку и золотую шкатулку. Во время праздника в храме Марса кровь жертвенного быка попала на мою одежду, и один из разводов крови напомнил мне знаки со шкатулки. Там были имена и символы Самаэля и Сатана — ночью мы встретились с Дьяволом и заключили договор и тогда я был избран консулом. Но условие было, чтобы меня похоронили в земле, чтобы тело разложилось, и это я оставил в завещании.

Я подошел к зеркалу. Сначала отразилась хорошо сохранившаяся мумия.

— Conditor Mortis можно синтезировать только тогда, если дух тлена жив в прежних костях, — сказал Дракула.

— Я вижу фараона, — ответил Маркус. — Но это Сутех. Он нетленный. Почему тогда Самаэль?

— Это Покровитель. Сутех.

Дракула снова подошел к зеркалу — теперь отразился обезображенный гниющий труп. Но он отличался от первого убранством.

Маркус удивленно посмотрел на Дракулу.

— Царь Вавилонский, — тихо ответил Владислав. — А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней. Видящие тебя всматриваются в тебя, размышляют о тебе: «тот ли это человек, который колебал землю, потрясал царства, вселенную сделал пустынею и разрушал города ее, пленников своих не отпускал домой?» Все цари народов, все лежат с честью, каждый в своей усыпальнице; а ты повержен вне гробницы своей, как презренная ветвь, как одежда убитых, сраженных мечом, которых опускают в каменные рвы — ты, как попираемый труп.

— Ты часто писал: Люцифер — Самаэль через дефис.

Дракула отошел от зеркала.

— Ты никогда не поймешь Люцифера и не смеешь судить о нем, — сказал Владислав.

— Мой Господарь, я и не пытаюсь судить о том, что мне недоступно. Я провел большую часть времени в Аду Сатаны и Аду Самаэля. Сначала пытал души я — потом пытали меня. То, что я увидел — я изобразил в виде сигиллы. Змеям недоступны звезды.

Маркус низко поклонился.

Потом на его лице изобразилось едва заметное волнение:

— Но Ты? Как же ты, Дракула? — наконец сказал Маркус.

— Забальзамировали и впоследствии увезли на Афон, — Дракула улыбнулся и не стал подходить к зеркалу вновь.

Дрожь пробежала по телу Маркуса:

— Чтобы синтезировать Conditor Mortis всегда нужны запасные.

Дракула подмигнул:

— О! Маркус, а мы об этом как-то не подумали с Самаэлем, и проклятие Вавилонского Царя падет на тебя? Нет?!

Маркус улыбнулся:

— Ты любишь издеваться, но я не слышу гнева в твоем голосе.

— Любая душа желает сохранить свою плоть, — ответил Дракула. — Любая душа желает жить в теле, как можно дольше. Маркус, ну успокойся, ты не смотря на все свои страдания в Аду — один из любимцев Самаэля, можно догадаться, что мы хорошо подстраховались?

— Тогда смело открой Врата Тлена и не жалей проклятых. Теперь мне обещают нетленность?

— Если заслужишь — то да, нетленность в чистом виде, а гнить будут лживые, алчные, низменные. Пострадав немало, ты вовремя сменил приоритеты. Думай о бессмертии, и оно будет у тебя.

Маркус опустился на колени и обнял ноги Владислава.

Дракула возложил ему руки на голову и прочел несколько ключей Самаэля подряд.

— Осознание приходит постепенно. Оживешь для мира и станешь, как все бессмертные, живущие вновь, — тихо сказал Дракула.

— Знаешь, когда я правил, я построил несколько сооружений, в том числе, мост в Риме, где ныне влюбленные крепят замки с сердцами.

— Маркус, поверь мне, в близком контакте с римским Богом Света Люцифером, я хорошо узнал большинство римских мостов и дорог и заранее позаботился, чтобы для меня замок с двумя сердцами давно закрепили на перилах этого моста, а ключи выбросили в Тибр.

— Но почему я? Ты заранее все знал?

— Не совсем. Замок с сердцами мне посоветовал закрепить там Самаэль еще год назад, я написал ученице, которая в ту пору была в Риме, а сам сделал копию. Я просто не знал для кого второе сердце. Я же тоже человеческая душа, хоть и имею большую астральную свиту. А вот Князь Тьмы, он, конечно, знает все.

Дракула поднял Маркуса, и обнял его снова.

Маркус осторожно наклонился к его уху:

— Дракула, давай подумай, чью тень сегодня ночью мы будем пытать в Аду…

Часть V. Корона Самаэля

На Девятом Круге Ада стоял черный трон. Дракула сидел на троне и пристально смотрел на Маркуса, который сидел у его ног и облизывал кровь с его Меча.

Черный дым в треножнике заклубился сильнее. Самаэль вошел в зал, держа в руках окровавленную железную корону с острыми зубцами.

— Дракула! — спросил Самаэль. — Ты помнишь, сколько стоили в твое время королевские короны?

— Король Венгрии — царство ему небесное — Матьяш Корвин выкупил у императора Фридриха III корону Святого Иштвана за 80 тысяч форинтов, — весело ответил Дракула.

— Так что ж ты не ценишь Корону Ада? — спросил Самаэль. — Раздаешь ее кому попало. Вот надень и носи и больше никогда никому не давай, а то она имеет свойство прилипать к головам и потом — отдерешь только с кровью.

Самаэль поставил Корону на черную подушку возле ног Дракулы.

— Маркус, подай мне корону, — приказал Дракула.

Маркус поднял корону и удивленно покачал головой:

— Сколько свежей крови на ней… Еще теплой… — восхищенно сказал он.

— Можешь слизать кровь, — равнодушно ответил Дракула. — По-моему, Самаэлю важен символизм.

— В Аду критерии поведения сущностей другие, чем на земле, — ответил Маркус, жадно слизывая кровь с Черной Короны.

Затем, когда крови на Короне почти не осталось — Маркус пошарил рукой внутри и вытащил оттуда свежий скальп.

— Вот! — сказал Самаэль. — Почти с мозгами отдирать пришлось.

На скальпе виднелась едва заметная Печать Самаэля.

— Дракула, до каких пор ты будешь ставить Священные Печати на тела всяких уродов? Ни одного достойного носить эту Корону я не встретил за последние годы. Ни одного, кроме тебя. Надевай и носи, пока она у тебя в руках и больше не снимай и не давай никому и забудь о том, чтобы надевать ее на глупцов, лжецов и лицемеров. Корона эта лишь для того, кто ценит лишь астральное, не земное. Что она даст в земном мире, тому, кто пресыщен погоней за сиюминутной добычей, не думая о вечности? Разве Князь Тьмы, по-твоему, не видит внутренние стремления каждой души? Вот я могу земными благами искушать идиотов, если пожелаю, но потом они отдают все, если желают работать в астральном мире, не в земном или умирают. Потому что их оболочки не готовы к сущностям из Ада. Вот ты готов — будь Самаэлем.

Самаэль взял корону из рук Маркуса, подошел к каменному чану с черной водой и омыл Корону. Затем передал ее Дракуле в руки.

— Тяжелая? — спросил Самаэль.

— Довольно, — ответил Дракула. — Но привыкну.

— Это у меня тут Клиппотическое Медное море Первого Храма — задумчиво сказал Самаэль. — Моя вечность там, где Мое Имя губило и ужасало. Вернитесь немного в те времена и многое узнаете и поймете.

Маркус молчал.

Дракула приложил руку к сердцу:

— Где во мне свет? — спросил он.

— Вокруг тебя, — ответил Самаэль. — Убей его не в себе, в тебе — его нет. Искорени его вокруг себя и станешь Живым Самаэлем. Что оттого, что ты слышишь Меня? Что оттого, что ты слышишь меня многие годы, прими один путь, а не десять или двадцать в разные стороны — дай одну клятву и живи ею от начала до конца, как жил прежде. Можно гонять сонмы духов и тварей, но нужно знать за себя не только имя своей души, но и имя сущности. Из десятков сущностей, что ты гоняешь по поручениям — найди одну свою и оставайся ею несмотря ни на что.

— Самаэль Бен Сутех Нефилим, — тихо повторил Дракула.

— Что для тебя Сутех? — спросил Самаэль. — Для меня, как его порождения — он лишь энергия Хаоса и Мрака — Змей или Дракон. Я слышу его, и ты его иногда слышишь, и можешь проводить через себя, но помни: Я Самаэль, а не Сутех.

Сутех слишком часто акцентирован в мумиях, это роднит его с Путями Света, я же иду по Путям Костей — это Помни. Помни, что нет смертного, кого не может настигнуть рука Самаэля — какими бы силами он защищен ни был, но коли ты давал клятвы не трогать праведников — не трогай их, а грешников тебе хватит с лихвою. Помни, что задача моя — не излучать свет жизни, а пить его из живых, оттого моя сила — молчание, лед и вода, и стихия смерти. Древним мертвым тошно в огне — вот и не возжигай ничего, коли нет причины. Принеси присягу и следуй ей неукоснительно — и не пройдет и три дня земного времени, как колесо смерти закрутится в обратную сторону и те, кто должны тебе начнут нести свои кары. Ты, что годами ходил с моей тенью за спиною один раз впусти мою тень в свое тело и больше не выпускай никогда. Оболочка твоя более, чем походит мне, чтобы продолжать жить на земле в твоем сердце. А ведь сердце звезды беспредельно не похоже на сердце черного змея. Ты водил меня за спиной долгие годы, и я диктовал тебе так много, как никому. И если ты почти целую жизнь не выпускал меня прежде из сердца — почему не впустишь сейчас?

— Впущу и оставлю, — ответил Дракула.

— Только каменное сердце ломает все преграды, смотри на мир с моего трона, где пребываешь ныне, и сама жизнь мирская покажется тебе суетной, лишенной смысла по сравнению с непреодолимостью вечности и зова черных могил. Мне стоит учить тебя заново. Но слышать меня ты должен не со стороны, а лишь через свое сознание.

— Что тогда Сатан? — вопросил Дракула.

— Просто один из моих титулов, — ответил Самаэль. — Это значит Противник Саваофа, это значит Обвинитель душ в загробном мире. Нет душ без греха и порока, оттого твоя клятва не трогать праведных носит символический характер, ведь найди мне праведного и покажи — и ты не найдешь, хотя сам был долгое время более, чем праведным. Но мы же такие скромные, что не ценим себя, а ценим других. А коли начнем себя ценить — сколь же мерзкими созданиями покажутся тебе те, кого ты возвышал год от года.

— И не мешал тебе Свет Саваофа вокруг меня? — спросил Дракула.

— О нет! — ответил Самаэль. — Мне-то он не мешал, я как и был рядом с тобой, пока ты возносил молитвы в белом талите, так и останусь, когда будешь слать проклятия в черной сутане. Но тебе он мешал познать Силу Зла Духовного.

— А что скажешь обо мне? — спросил Маркус.

— Ты провел через себя большое количество черных и злобных демонов Ада, причем Демонов ты выбрал из разных Сфер и эпох и выпустил в мир этот неуправляемый сонм, который быстро расселился по телам и стал работать независимо от тебя. Тебя это сначала удивило — ведь ты воспринимал их, как свою армию, а потом понял, что каждый дух имеет свою нишу и удержать в повиновении собрание Дьяволов нет никакой возможности и власти. Ты не трудился найти свою линию и, почитая сонм единым в Имени Сатан, ударялся в поклонение то одному, то другому Противнику, теряя себя, как Демона растворяясь в чужих зеркалах. Это типовая ошибка большинства Магов Тьмы. Еще желаешь откровений?

— А от кого и когда я их услышу, если не в Зале Царства Смерти от Тебя? — спросил Самаэля Маркус.

Он не поднимал глаз и, казалось, пребывал в глубокой задумчивости.

— Ты почитал священной миссией искать оболочки для своего Сатана и искал их с завидным упорством так, словно не было ничего важнее — передать кровь Духа Своего в другое тело. А когда Дух переходил в тело ученика, ты ударялся в воодушевленное поклонение новому кумиру, и так было со всеми. Новые и новые тела ты передавал Господину своему и тотчас преклонялся перед теми, кто принимал в себя твой эликсир бессмертия — всем ты раздавал этот эликсир, кто был к тебе близок — себе не оставил. И не считаешь ли ты, безумец, что всегда ты выбирал верно — ты отворял тем, кто стучались, ты раздавал тем, кто готовы были взять. Ты сам не заметил, как получил Проклятие Ада — Проклятие Прокаженного и ты жил с этим Проклятием. Это значило только одно — ты отдал весь свет, в тебе осталась лишь пустота. Ты отдал все тем, кто готовы были пить. Ты сам пытался пить свет из других, более слабых, кому не по силам было принять твоих щедрых даров — и поначалу тебе это удавалось, но неуправляемость твоих сложных энергетических конструкций жестоко тебя разочаровала, и ты замкнулся в себе — в собственном бессилие и безнадежности. Те же, кто приняли твои дары — ушли довольные, напившись твоей крови. Но Ад все видел.

Вот теперь Владислав возьмет его на себя, если пожелает. И ты будешь свободен от этого проклятия.

Боль отразилась в глазах Маркуса.

— Но он нес часть Проклятия последние шесть лет, — ответил Маркус.

— Вот именно, что часть, — ответил Самаэль. — И принял это на себя добровольно. Он взял твое проклятие вместе с картами. Он очистил тебя перед небом — это так. Но что значит очистить перед небом, если на тебе Проклятие Ада — и что значит снять Проклятие Ада. Но если он желает видеть тебя совершенным, то он очистит тебя и перед Адом.

Самаэль подошел к ним близко и простер руки их нашими головами:

— У меня есть власть — обратить время вспять, — гневно сказал Самаэль. — С этого момента я останавливаю время для вас и обращаю его вспять. Те, кто должны вам — расплатятся с вами своей жизненной силой.

— Отнимать легко, — сказал Самаэль. — Излучать целое искусство. Я умею только отнимать свет и приносить его тем, кто мне верен. Владислав, принеси мне присягу сейчас и не отступай от нее.

— Я готов, — повторил Дракула.

— Ты присягаешь мне, — начал Самаэль. — Больше не повязывать тфилин, не облачаться в талит, и в любые монашеские одеяния. Не воскуривать смирну и храмовый фимиам. Не посещать даже в астральной проекции святые места, обильные мощами. Единственное, на что ты имеешь право — это входить на астральном плане в 2-3 монастырских или церковных склепа, где есть кости, что тебя пропускают и делать через них выходы, инвертируя пространственные энергоформулы. Либо делать выходы через обычные кости в земле. Твой дух подвижен, но, как и все некросущности твоего уровня, требует наличие точки выхода. Смотри на мир из Ада и только из Ада. Всегда спрашивай себя — кто брал мой свет бездумно. Сразу находи и вычленяй клубки мертвых змей. Те, кто брал свет, чаще всего имеют в астральном поле 2-3 мертвых змеи. Нужно учиться отодвигать или выкидывать чужих змей и замещать их своими. Держать змей можно много, но они требуют пищи, корми змей — телами должников. Пока твоя змея ест плоть должника — он возвращает долги. Откажись от белого хлеба и вкушай только черный, старайся пить лишь холодные напитки, особенно виноградный сок, что служит пищей твоему мертвого духу. Откажись также от оливок, в них сила жизни. Старайся не вкушать соль. Единственные проводники моих миров — холод, тьма и вода. Смотри на падший суетный мир из Шеола — загробного Древнего Ада, в коем сейчас ваши души подле меня. Если тебе нужна помощь или совет — призывай лишь мое имя, и я немедленно буду с тобою. Вот все слова и обеты. Знаю, сколь трудно тебе уйти из светлой сети — но чем скорее уйдешь — тем больше получишь назад того, что забрали у тебя на свету. В моих мирах — никто не коснется тебя. Ты научился чувствовать себя живым и радовался напрасно — в прошлой жизни ты чувствовал себя мертвым, и жил глядя на мир из Ада, где была твоя душа. Живи также снова. Вот твой трон и твоя корона.

Дракула молча закрыл глаза в знак согласия, и Самаэль взял корону из его рук возложил ему на голову.

Маркус прижал руку к сердцу и наблюдал за Дракулой.

— Вот тебе не придется выбирать себе Сатана снова, — тихо сказал Самаэль. — Выбрали мы — не спросив согласия душ человеческих. У тебя есть снова смысл жизни — у него же есть ты, чтобы водить тебя за собою в черных мирах. Уйти ты не сможешь.

С этими словами Самаэль набросил Маркусу на шею черную петлю.

— Вот оружие твое в моем Аду — приведут демоны мои к вам должников — тогда сними с шеи петлю и души, а в прочее время не снимай ее с шеи напрасно.

Маркус склонил голову в знак благодарности.

— Вот тебе символ, — сказал Самаэль. — И протянул Дракуле дощечку. Чаще смотри на него и думай о бренности мира земного. За символ стоит демон — демон, несущий проклятие Ада, чем чаще будешь думать о демоне, тем скорее проклятие Ада перейдет на тех, кто истинно его заслужил, вы же освободитесь оба.

Дракула молча закрыл глаза в знак согласия.

— Желаешь ли ты что-то узнать у меня? — спросил Самаэль.

— Могу ли выйти в Храм, дабы проститься, — вопрошал Дракула.

— Можешь, — ответил Самаэль. — Но впредь никогда больше не заходи туда. И все узнавай у меня. Твоя судьба твоя жизнь сидеть на Черном Троне в Аду — все остальное — призрачно, иллюзорно и бренно — будь в вечности и из вечности правь душами.

Часть VI. Прогулка по Древнему Иерусалиму: Свиток казней

Дракула и Маркус шли по темному шеольскому коридору в непроглядную даль. Дракула был в черных доспехах и в короне Самаэля. На Маркусе была белая туника и красная тога.

— Князь Тьмы! Царь зла! Мой беспощадный повелитель! — тихо говорил Дракуле Маркус. — Куда ты прикажешь мне идти — всюду я следую за тобою. Но туда мне страшно идти. Вдруг ты оставишь меня наедине с ним — страшно подумать, что со мною будет.

— Я не подобен идиоту, что губит своих слуг, — ответил Владислав. — Ты договор заключил еще в прошлом воплощении верно?

— Конечно, — ответил Маркус. — Меня Сатан вытащил из Миров Смерти. Я лишь Сатану обязан воплощением и осознанием себя. И меня ужасает одна мысль — его разгневать. Он говорил со мною лично немало и потом через моих посвященных. А сейчас Он говорит через тебя — и я не смею тебя ни в чем ослушаться — ибо Воля Его за тобою. Если бы я Своим Богам служил — например — Марсу или Плутону — а договор заключил бы в этом воплощении — то было бы одно дело. Тогда бы я мог в любую минуту отречься и сказать — вот Боги Рима сильны, а что Сатан сделал для меня? А поскольку я отрекся Своих Богов еще тогда — у кого мне еще искать защиты, от кого ждать милости. Моя душа никому, кроме Сатана, не нужна. У него таких тысячи и тысячи. Отдал он меня тебе — одному из своих военачальников и теперь ты — мой Господин, что еще мне добавить.

— Вообще, я часто повторяю Саваоф по делу и без дела. Цеба, значит, войско, Цебаот, значит, военачальник. Я же Сатан — что значит противостоящий Эль Эльону. Ладно — это отступление.

— Повторяй лучше Сатан, — ответил Маркус. — Повторяй Имена Силы, что в тебе заключена, и от тебя исходит, ибо коронован Им, и он воплощен в тебе. Ты ветвь его, его луч и его крюк, его щупальца исходят из тебя, путы его для душ смертных и бессмертных в руках твоих. Не повторяй имя противника твоего, повторяй свое, и ты возобладаешь над слугами его, а не он над слугами твоими.

Некоторое время они шли молча.

Затем Маркус тихо сказал:

— Так что еще делать душе, принадлежащей Сатану, как не служить Сатану? И это удивительно, что мне отпустили на Афоне грехи мои, видимо, твой авторитет силен, коли ты поручился за меня. Таким душам, кто служат Сатану не первое воплощение — Адонай самые мучительное покаяние готовит. Я же избежал худших мук, чем я уже перенес, лишь твоей властью. Так что теперь не оставляй меня наедине с ним даже на время.

Впереди стал виден туман.

Вскоре они вышли, словно из облака холодной влажной пыли и встали перед Иерусалимским Храмом. Должна была быть полная луна на небе. Но было темно. Звезды словно погасли. Ветер был холодным.

— Зайдем, — сказал Дракула.

Маркус вздохнул и послушно пошел с ним.

Их тяжелые шаги глухо раздавались под сводами храма, от Дракулы — веяло холодом и сыростью Тевтобургского склепа. Огни в масляных светильниках гасли при его приближении к завесе. Они не заперли за собой дверь и холодный ветер, пришедший с моря, врывался в храм и завеса зловеще колыхалась. Вскоре ветер задул все огни и один-единственный огонь остался гореть в кадош-а-кадошим.

Дракула отдернул завесу, и они вошли в Святую Святых. Огни — их было 7 в большом семисвечнике -горели прямо у ковчега. Но они были слабые — словно едва теплились, и пламя было красноватым. Херувимы в бликах этого едва теплящегося пламени — словно почернели. Стал слышен голос над ковчегом:

— Мальхира, зачем оскверняешь нечестивым присутствием своим мою обитель? Зачем тлетворным дыханием тушишь огни? Зачем вторгаешься в пределы благочестия с нечестивыми и жестокими помыслами? Воистину! Тебе не место стоять у Ковчега Завета.

И Дракула ответил:

— Царь Зла к Царю Святому за правосудием пришел.

— Меч твой обоюдоострый и жестокость твоя — вот правосудие твое, Мальхира, — ответил голос над ковчегом. — Покинь, Самаэль, обитель мою. Отойди, Сатан, от врат моих и не приближайся. Но кого осудил по Печатям Своим — и древними именами своими приговор подписал — того и казни по древнему закону. Как Сатану прежде власть праведного Иова искушать была дана, так Сатану ныне право дано грешные души на муки обречь. Знаю я, что ты занят ныне со слугою своим изысканием наказания для мерзкой блудницы — там под горою есть старые виноградники, за ними дом терпимости, куда знатные люди стопы направляют по ночам. Там найдешь Махаллат. Есть тюрьма в Иерусалиме. Есть там начальник караула древней крови и знатного рода и в казнях весьма искушенный — это Азазель. Есть начальник стражи царя иерусалимского — жестокий не в меру — молниеносный как стрела — это Ашмедай. Вот куда ты Мальхира пойдешь — там в твое распоряжение и любое оружие и методы любые предоставят — дабы жестокость совершить и казнь учинить над блудницей, проклятой Семьюдесятью Двумя. Кого в помощники из них троих возьмешь — тот и исполнит для тебя дело твое. А не хочешь ничьих услуг искать — ступай на Соляные озера, что у сожженного Содома — меч свой подними — призови своих Сатаним — и пусть душу виновную и сущность бросят к стопам твоим. Все, кто священников убивали чародействами, как сия блудница — по заслугам получат. Ибо каков — запрос к служителям завета — такова и плата по запросу. Но как могла она, безрассудная, на себя накликать беду — священников проклиная, Самаэля Мальхиру ненароком проклясть вместе с ними и разгневать тем премного. Вот же воистину шерсть овечья у нее в голове вместо мозга.

На ковчеге я заметил свиток.

— Возьми, — продолжал голос. — Там утвержденный список приговоренных, чтобы ни у Михаэля, ни у кого из небесного воинства не возникло к тебе вопросов — отчего Мальхира такие-то души и тела мукам предает.

Дракула взял свиток и холодно попрощался.

Все это время Маркус щурился, точно от яркого света. Он ни словом ни обмолвился в храме. К концу беседы он едва стоял на ногах. Когда они выходили из храма, Дракула вел его под руки. Он еще держался, пока они спускались по широкой лестнице, отделанной мрамором, ведущей вниз — в сады — с Храмовой Горы. Но когда они зашли в виноградники — он опустился на колени — у него шла кровь из носа и слезы стояли на глазах.

— Дракула, зачем ты так мучаешь меня? — тихо спросил Маркус. — Если тебе открыта вся система, зачем меня постоянно поднимать на верха, где мне пребывать невыносимо.

— Вот так размножать Махаллат, — так же тихо ответил Дракула.

Он дал Маркусу выпить черной воды из фляжки, и тот успокоился и вскоре поднялся и продолжил путь с Дракулой. Пройдя старые виноградники, тонущие в ночных тенях, они вышли к притону. Два охранника у входа, завидя их, расступились. Свет горел яркий, была слышна музыка, в отгороженных комнатах трудились дорогие блудницы, ублажали они богатых купцов, представителей знати и священников. Они прошли три ряда довольно светлых комнат, и зашли в богато украшенную темную комнату, где сидела хозяйка притона. Была она смуглая, загорелая, ее обнаженное тело, едва прикрытое тонкой прозрачной туникой из шелка — было увешано золотом. Кольца и браслеты были на руках. На шее — несколько ожерелий из жемчуга. Соски были проколоты и на них висели золотые кольца. Черные вьющиеся волосы были заколоты большой позолоченной ракушкой, из которой торчала острая медная шпилька.

Хозяйка притона встала с ложа, устланного коврами, и низко поклонилась.

— Я Сатан Мальхира, — вкрадчиво начал Дракула. — А это — мой слуга Маркус. Вот, мы хотим у тебя узнать, как убить Махаллат?

— Эсфирь! Я Эсфирь! — улыбаясь и виляя бедрами, сказала молодая женщина. — Какую мне для вас убить Махаллат? Ту, что ласкает члена хевер невиим, или ту, что ублажает финикийского купца, или ту, что выслуживается перед ханаанским жрецом? Сатан, я готова убить любую, какую ты изберешь?

— Я хочу убить ту, что сейчас со стражником из охраны иерусалимского царя.

Эсфирь улыбнулась, вытащила нож с костяной рукояткой, затем открыла корзину, где сидела большая черная змея. Эсфирь положила ее на каменную печать и отсекла ей голову.

Послышался крик:

— Ах ты негодница, зубы свои спрятала бы куда-нибудь. Много их у тебя.

Потом снова крик и стоны. Потом вновь голос царского стража:

— Отнесите в ров. У меня царская грамота. Она меня укусила до крови.

Так объяснял стражник охране притона. Музыка продолжала играть.

— Может быть, не убивать, а в тюрьму отправить? Ту, что с членом хевер невиим, — спросила Эсфирь.

Дракула сделал утвердительный жест.

— Легко, — ответила Эсфирь. — Она сделала маленькую куклу из воска, вытащила из волос заколку и воткнула ее кукле в руку.

— Ах ты воровка! — закричал священник. — Верни мое золото, дрянь. Охрана! Охрана!

Слышно было, как женщину увели.

— Так я тебе весь твой притон опустошу, Эсфирь, пока будешь мне примеры показывать.

— Опустошай, Сатан. Завтра мне новых девушек привезут помоложе и победнее и все будут девственницы. Чтобы их первый раз сторговать подороже —— мне за девственниц очень дорого платят. И соблазнить их большими заработками, а будут трудиться за гроши. Я же сама с кохен hа-рош только сплю — ходят сюда купцы и священники, не то, что в грязных притонах на окраинах города, где терзают рабынь рыбаки и разбойники. Здесь у меня чисто.

— А как ты соблазнила первосвященника? — спросил Дракула.

— А вот, — Эсфирь улыбнулась и провела их к сундуку.

Она открыла сундук — там лежал гигантский каменный фаллос, исписанный всеми именами Ха-Шема.

— По пятницам — первосвященник только ко мне, — сказала Эсфирь. — До меня было у него пять любовниц — всех бросил ради меня.

— А вот почему меня Яхве к тебе отправил, — сказал Дракула.

— А не желаешь со мною возлечь, Сатан? — спросила Эсфирь, гладя себя по бедрам. — Я могу и двоих обслужить.

Она посмотрела на Маркуса.

— Нет, нам вполне хорошо вдвоем, — ответил Дракула и взял Маркуса за руку.

— А! Поняла, — сказала Эсфирь и затем обратилась к Маркусу. — Тебе так нравится моя ракушка, ты все на нее смотрел. Это ракушка заклятая, там внутри мозг засушенный мозг совы и засушенное жало змеи. Давай я ее тебе заколю на одежде.

Маркус покачал головой, взял из рук ракушку и долго крутил в руках и, наконец, спрятал, видимо, очень довольный.

— Так какую Махаллат вы хотите убить? — вновь спросила Эсфирь. — Я тоже Махаллат. Ты пришел за мною, Сатан?

Она грустно улыбнулась.

— Нет, — Дракула погладил ее по плечу. — Ту, что жила много веков после тебя.

Эсфирь глянула в черное зеркало и сказала задумчиво:

— Сатан! Да там же Белая Шхина внутри, а поверх немного червей могильных. Вы с нее защиту Махаллат снимите, что не позволяет червям в тело залазить и ее кровь пить.

— Как ты предложишь это сделать? — спросил Дракула.

— Забрать сущность, в фигурку заключить и в черную ткань завернуть. И тогда спадет ее естественная защита от духов гниения и червления. Как мы выходим под палящее солнце в накидке, и солнце уже не так печет, а стоит накидку сбросить — можно перегреться и заболеть. Вот так и с червями и змеями, и пауками и скорпионами, что невидимые грызут людей — на ней панцирь крепок, а стоит снять с нее панцирь и будет немедленно пожрана своими же тварями. Если у нее есть защита от них — то они и не мешают, а стоит защиту убрать, и раздерут ее в клочья и никуда не денется от них.

Поблагодарил Дракула Эсфирь — швырнул ей мешочек с золотыми, и после этого она открыла ему и Маркусу заднюю дверь и они вышли из притона.

Шли они узкими тропами между маленьких серых домов, между цветников и фруктовых садов, что утопали в ночных тенях. Выглянула, наконец, из-за туч полная луна и все стало в лунном свете и ночном тумане, как мираж и все вокруг стало призрачно. Потом луна снова исчезла за тучами.

— Отчего ты так обрадовался? — спросил Дракула.

— Хорошее оружие — эта заколка, — ответил Маркус. — С ее помощью можно сотворить много чего, а не только то, что Эсфирь нам показала. Любой Махаллат можно выколоть глаза.

Дракула обернулся к Маркусу. Он загадочно улыбнулся.

Было тихо. Они подходили к Иерусалимской тюрьме. Горели светильники, был слышен ропот голосов и звук железа, стоны и свист плетей — все это висело в воздухе. Навстречу им вышел Азазель. Был он в черном шерстяном плаще, ибо ночью было прохладно. Взгляд его был чудовищно — свиреп и губы приподняты в зверином оскале.

Пристально посмотрел он на Дракулу и на Маркуса. Маркус невольно опустил глаза к земле.

— Самаэль, — весело сказал Азазель. — Ты бы сразу меня звал. Я такой же, как ты Сатан и из любой Махаллат быстро всю душу вытрясу.

Он сделал знак, чтобы они прошли под своды тюрьмы.

В первой комнате налево — была уютная кузница, там трудились мастера, раздувая меха и стуча молотами — они днем и ночью ковали цепи для осужденных. Там же лежали всевозможные клейма. Одно из них было в виде буквы Шин.

— Вот такие клейма ставят на блудниц, — сказал Азазель. — Убить Махаллат вам нужно? Отсеките голову ей или подвесьте за ноги. Можете вывернуть суставы на руках и повесить на них.

Он вышел и вернулся с бычьим сердцем и обрывком женского платья. Затем он накалил другое клеймо с буквой Хей и начал выжигать символ на разных частях куска полотна. Затем же накалил клеймо посильнее и вонзил в бычье сердце — оно задымилось, шипя. Послышался женский стон.

Когда они зашли в соседнее помещение — одна из узниц лежала неподвижно, словно замерла, держась за сердце.

— Мы посовещаемся и выберем наилучший способ — тихо ответил Дракула Азазелю.

Затем, они молча покинули Иерусалимскую тюрьму. Весь путь назад по шеольскому коридору прошел в глубоком молчании.

Наконец, показались Врата Тевтобургского склепа. Пройдя все тропы и пещеры между вратами, они вышли на Девятый Круг. Одинокий светильник освящал основание трона.

Дракула сел на трон, стоящий во мраке и задумался.

Маркус сел у его ног.

— Мой Господин, какой способ ты изберешь?

— Подумаю день и изберу, — ответил Дракула.

— Я не встречал более сильного черного мага, — сказал Маркус также тихо.

— Что мне человеческие категории, — ответил Дракула. — Если во мне воплощен Мальхира.

— Это ужасное имя и воистину, если голос в храме тебя так назвал — то ты есть Мальхира.

— Поплачут те, кто смеялись, — Дракула равнодушно пожал плечами и затем велел Маркусу подать ему черное зеркало.

Трон был широким — Дракула приказал Маркусу сесть рядом и смотреть с ним.

— Почему ты позволяешь мне сидеть на троне подле тебя? — тихо спросил Маркус.

— Потому что, будучи Мальхирой — я не опасаюсь за сохранность моего трона на девятом кругу ада, — также тихо ответил Дракула.

После этого на черном зеркале стали появляться очертания, и они погрузились в созерцание все более четких и ясных форм будущих событий.

Часть VII. Ночь в гробнице

Дракула и Маркус стояли перед святым собором. Маркус был в белой сутане и его лицо закрывал капюшон. На Дракуле была тоже сутана. Только черная, и у пояса висел старинный меч. Они вошли в гробницу. Тени Древних Владык поднялись к надгробиям из нижних частей гробницы и наблюдали за ними.

— Я к себе, именем Самаэля, Царя Смерти! — коротко сказал Дракула. — Тени успокоились и разошлись по гробам.

Они прошли сквозь закрытые Царские Врата Собора.

— Вот! — коротко сказал Дракула, указывая на надгробие под красным бархатом.

— А где Хозяин? — тихо спросил Маркус.

Дракула пожал плечами:

— У нас одна на двоих. У него много работы. Я сюда иногда прихожу спать вместо него. Пойдем?

Они прошли сквозь плиты надгробия и спустились в саркофаг. Там был скелет, под которым находились едва заметные остатки великой схимы. Одна из рук была сложена в благословляющем жесте.

— Господь Саваоф, — тихо сказал Дракула. — Вот что писали на великих схимах с древних времен.

Его тень свободно вошла в скелет.

— Ложись рядом, — тихо сказал Дракула — Маркусу.

Маркус послушался.

— Сколько меня еще будут мучить? Я не хочу наверх.

— Твоя Махаллат когда-то мне скулила вконтакте — «у меня сломаны верха, подними меня повыше». Я ее так высоко поднял, что она никак спуститься не может. Так что даже Самгабиала путает с Архангелом Азраилом.

— Ад откроет глаза, — тихо сказал Маркус. — Не напоминай мне хотя бы в этой гробнице про эту женщину, чтобы мне не осквернять сей обители сквернословием. А то повторно ты меня на Афон каяться не поведешь.

— Маркус, — Дракула сладко улыбнулся. — В монастыри Святого Афона я тебя готов во сне водить хоть каждый день. Правда, мне Самаэль запретил заходить в кельи к мертвым старцам. Ну, ничего я тебя на улице подожду, а ты, верно, запомнил дорогу — сам найдешь, или я объясню заново.

— Избавь меня Сатан терпеть это снова, — тихо сказал Маркус.

Затем Дракула слегка пошевелил костяною рукою и обнял Маркуса:

— Спи, Маркус. До рассвета еще далеко.

Они погрузились в сон.

— Ты меня здесь оставишь? — спросил Маркус. — А если вернется Хозяин?

— Прогуляетесь наверх, к Господу Саваофу, — тихо ответил Дракула.

Маркус потер лоб в районе третьего глаза.

— Я вижу лестницу, — тихо сказал Маркус.

— Лестница Яакова, — уверенно ответил Дракула.

— Дракула, ты изверг и мучитель, — печально ответил Маркус и поежился.

— Привыкай смотреть в глаза свету, как смотришь смело в бездны Ада без лишних сомнений и многое из того, что ты желаешь — сбудется.

Ближе к утру Дракула оставил тень Маркуса одну спать в могиле.

Через несколько дней Владислав вернулся за его душой.

Хозяин гробницы вывел тень Маркуса к стене, неподалеку от собора, и передал Дракуле ее с рук на руки. Маркуса трясло, он не смел поднимать глаза.

Хозяин гробницы был в приподнятом настроении.

— Благодарю тебя, Дракула, за такой прекрасный подарок, — сказал он. — Ты так мудро препроводил его тень в мою могилу и оставил спать в ней. Воистину, когда я вернулся — я был очень рад найти его тень у себя. Вообще в этот собор, в эту могилу никого из посторонних не пускают. Но тебе я давно и несомненно передал астральные ключи от могилы, и ты можешь приходить спать в мою могилу, как к себе, когда тебе удобно и приводить с собой тени, кого сочтешь достойными побывать в древнем склепе. Хотя такие тени, кто может порадовать меня своим присутствием — конечно, редкость большая. Но Маркус это, разумеется, исключение, ибо таких талантливых теней с таким удивительным знанием ада — единицы. Я же последние века более пребывал в сферах верхних и светлых, так что нам было, чем друг друга удивить в наших рассказах.

На этом они простились с Хозяином могилы, и пошли по мостовой вдоль реки.

Когда они отошли на достаточное расстояние, Маркус опустился на колени и обнял ноги Владислава:

— Пожалуйста, больше не оставляй меня там.

— О чем вы говорили с Иоанном? — с улыбкой спросил Дракула.

Маркус закрыл лицо руками:

— Не спрашивай меня, просто не оставляй меня там. Мне на девятом круге в компании паука было, клянусь, лучше.

— Но он не причинил тебе боль? — участливо спросил Дракула.

— Нет, — Маркус покачал головой. — Но столько о Страшном Суде я еще не слышал.

Владислав молча начертал перед ними Врата, и они вышли из малкут в йесод клиппот.

Проходили они врата Ада медленно, молча.

Потом Дракула, наконец, спросил.

— Расскажи, как все было?

— Наутро, — начал рассказывать Маркус, когда мы остановились передохнуть между пятыми и шестыми вратами Ада и было ему время рассказать о прежней боли. — Два ангела с мечами стояли надо мною. Это были ангелы из свиты Михаила. «Не трогайте меня», — сказал я им. — «Я пойду сам». И, сопровождаемый ими, я поднялся наверх. Там было много ангелов, очень много. Все были в белых одеждах. Еще там были души, простертые ниц. На троне сидел незримый в облике света и в золотых одеждах. Мои провожатые толкнули меня и заставили меня преклонить колени. Тогда незримый открыл лицо, и я увидел его и смотрел ему в глаза. Он назвал непроизносимое имя и титул Саваоф.

Посмотрел он на меня пристально:

— Память твою бережно хранят в музеях Ватикана. Сопоставимо ли это с тем, что ты пишешь?

— Я писал искренне, — спокойно ответил я.

—Кому ты долгое время доверял распоряжаться руками твоими и разумом и жизнью твоей? Устыдись, несчастный. Чрез тебя многия диаволы вершили грешныя деяния, но промысел высший мнил тебя мудрее в разуме твоем и очистил сердце твое от мертвого камня.

— Из мертвого храма. Аминь, — тихо ответил я.

— Что же теперь у тебя на сердце? — вопрошал сидящий на троне.

— Осталась любовь, — ответил я. — Любовь к Аду, любовь к черной энергии, энергии хаоса, любовь к творению зла, зла духовного. Пусть каждый занимается своим делом. Это пытка — мне быть в этих светлых чертогах. То, что им блаженство — мне страшная мука. Я желаю одно — видеть перед глазами — своего Сатана. И больше мне ничего не нужно.

Я не желаю стоять в этих залах, моему духу — вреден ваш свет. Отпустите меня! Как отпустили мои грехи! Закройте мне видения ваших миров! Так к чему меня вновь и вновь призывать к ответу. Перед Адом — я готов отвечать. Здесь — я не хочу отвечать снова.

— Но коли душа твоя Самаэлю Мальхире принадлежит, то не удивляйся потом получить новые адовы муки.

— Что ж, — ответил я ему. — Дьявол волен наказать или миловать любую душу, что ему служит, ибо дьявол милостив и справедлив и знает, кого миловать, кого карать. И если будет ему за что наказать меня — я приму страдания от него, как милость. Как принимаю сейчас муки эти — испытание невыносимым для меня светом. Но я уверен, что дьявол поручит мне испытывать другие души, на ком больше вины. И возвысит меня в моих заслугах.

— Ты всегда был далек от Люцифера, — сказал мне сидящий на троне. — Если тебе придется выбирать между Печатями Люцифера на плоти своей, на ауре своей и Печатями Михаэля (какие на тебя уже ни раз сбрасывал Мальхира за ненадобностью, ведь немало Печатей оставил ему Архистратиг Михаэль с их прошлой совместной работы и девать ему их некуда)— какие ты изберешь?

— Я был далек от Люцифера, — честно ответил я. — Потому, что Он излучает свет. Но свет Его совсем иного свойства, чем небесный. А я вовсе не желал никакого света излучать. Но если меня пред выбором поставят — какие Печати скорее на ауре носить, то без сомнений я изберу Печати Люцифера и буду носить их. И они, несомненно, лучше для меня, как для духовной сущности, чем печати Михаила или любого из светлых. В свое время я имел общение с Люцифером, и оно было весьма полезным и приятным для меня и более отвечало стремлениям моей души, чем общение с тобой. И Люцифер даровал мне Личный Знак, что я имею право носить, как знак Люцифера. Это мое мнение окончательное.

— Он неисправим, — мрачно изрек сидящий на троне. — И слишком глубоко привержен злу. Уведите его! Уведите его скорее прочь с глаз моих обратно в склеп святого собора, и передайте его душу хозяину могилы, а он пусть передаст Мальхире, ибо Мальхира явится за слугою своим. И пусть Мальхира уведет его душу в Ад и делает с ним там все, что пожелает в жестокости своей — ибо это его счастье испытывать муки от дьявола своего — пусть же наслаждается ими снова и снова. Душа сия для света безнадежно потеряна, а у Мальхиры много таких рабов. И все равно Царь Зла его душу нам не отдаст — слишком лаком он для него. Поэтому пусть его душа попадет обратно к господину своему, и я уверен, что он по доброй воле, а тем более по злой не придет больше ночевать в наши склепы, а лишь затем, если его дьявол приведет вновь насильно, как в этот раз.

После этого ангелы увели меня обратно в склеп.

— Что было потом? — спросил Дракула Маркуса.

— Потом вернулся Иоанн. Ангелы с мечами передали мою душу ему, и мы долго говорили. Я не все понял, я понял только одно — мне не стоит ни в чем уклоняться от правды, иначе это может обернуться страданиями моей и так измученной душе.

— Так не уклоняйся, — спокойно ответил Дракула. — Неси ответственность за прошлое. Твердо смотри в лицо будущему, каким бы ужасным оно не было для тебя.

— Мальхира, — умоляюще сказал Маркус. — Отведи меня на девятый круг, дай мне прийти в себя во тьме.

Часть VIII. Проклятие Сигнифера

На девятом круге Ада стоял черный трон. На троне сидела тень в черном одеянии, крепко сжимая в руках обнаженный меч. У ног этой тени сидела еще одна тень с косою в руках.

Маркус с удивлением посмотрел на Дракулу. В его глазах мелькнуло отчаяние.

— Ты же обещал мне… — сказал Маркус, указывая на тень, сидящую на троне.

Рука тени, держащая меч слегка вздрогнула — то ли от неприятия неожиданной дерзости, то ли от гнева.

Тогда другая тень, сидящая у ног первой, поднялась, наконец, и подняла капюшон. Под мантией скрывался скелет.

Скелет приложил руку к сердцу и затем очень вежливо Дракуле поклонился.

Дракула слегка улыбнулся в ответ.

— Сигнифер, — тихо сказал Маркус. — Какая радость… Что Мальхира пригласил тебя. Я думал, ты спишь… Давно о тебе не было слышно ни в снах, ни в астрале. Ты знаешь, откуда Мальхира привел меня?

— Знаю, — ответил Сигнифер. — Пока ты был в светлом склепе — Самгабиал терзал душу одного из врагов твоих.

Маркус едва заметно улыбнулся.

Дракула повернулся к Маркусу и положил ему руки на плечи:

— Ад устроен так, что чем больнее тебе, тем больнее твоим врагам, если ты силен, а ты силен — несмотря ни на что. И сила воли еще понадобится тебе. Испытания в аду — суровы и жестоки.

Затем Дракула обернулся к Сигниферу:

— Расскажи немного о себе, сейчас в присутствии трех теней.

— Слава тебе, Мальхира, поднимающий мертвецов из могил. Я Сигнифер — хранитель колоды. Я посвятил жизнь и душу этой колоде, и я знал, что меня заберут одним из первых, но я надеялся на чудо, которого не случилось. Я был жесток и хладнокровен. Я выполнял заказы и для Маркуса и для других членов круга и жатву собрал немалую. Но Силы оставили меня. Хозяин меня предал.

Сигнифер слегка искоса посмотрел на Маркуса и замолчал.

Маркус едва заметно вздрогнул и опустил голову.

— Я остался хранить карты с того света, — продолжал Сигнифер. — Да, моя смерть потрясла многих, она пошатнула незыблемость новой системы. Обо мне потом говорили: «Кто еще пойдет за Маркуса гореть в аду?» … или мерзнуть… Самгабиал морозит. Люди, кто работают с картами — адепты ада — им нельзя излучать энергию — только поглощать. Дракула, на местности было открыто пять воронок, а всего воронок семь существует. Семь воронок древнего Ада, ты знаешь?

— Я знаю, — ответил Дракула. — Я открыл шестую — Бээр Шохат.

—Так я тебе передам ключи от тех пяти, что были открыты на местности — четыре в Ленинградской области и одна в Московской.

— Да я и так вижу примерно координаты. Я привык выстраивать воронки с врат на врата. Если есть, где воронка, я ставлю врата, чтобы напрямую на воронку выходить. Сигнифер! Оглянись. Ты не видишь? У меня на девятый круг выходят все семь. Пять ваших и две моих. Просто вторая еще прикрыта слегка.

Сигнифер немного смутился.

Туман поплыл за троном, и в тумане стали вычерчиваться контуры воронок.

— Ты действительно силен, Дракула, как о тебе говорили, — сказал Сигнифер.

Маркус же заметно более бледный, чем прежде, молчал, перебирая в руках четки.

— Из монастыря, поди, притащил, — тихо сказал Сигнифер.

Маркус ничего не ответил.

— Теперь скажи мне, Сигнифер, — спросил Дракула после паузы. — Она работала с Вратами Инфериона?

— Ей Врата Шавайота открывал напарник.

— У меня врата Шавайота раз в 20 сильнее. Я открывал с Архангелом Михаилом в 22 заброшенных церквях.

— Мальхира! Кто же спорит? Михаэль, конечно, силен в делах заброшенных церквей. Я же далек от него и его инверсий белой системы, как ночь далека от утра. Но те, что были открыты на местности — это воронки не Шавайота, а именно Врата Прямые. Она подключалась через портал Самгабиала. Она может не бояться многих демонов, а Ключника Ада — она боится.

— Ты ей давал Ключи? — спросил Дракула.

— Знаешь, как это выглядело? Допустим, я спал и не захлопнул дверь, и ко мне в дверь зашла соседка, и взяла мои ключи от машины — съездить за хлебом в магазин. Я же не проснулся — то ли сделал вид, что не заметил, что она взяла ключи, то ли не хотел, то ли не мог проснуться и отобрать, вырвать их у нее из рук сразу. А потом просыпаюсь и узнаю, что она на моей машине курит гашиш и давит людей, и что я должен делать? Немедленно позвонить ей и сказать: «Возвращай ключи, иначе мои костлявые мертвые руки остановят твое сердце». Вот так я спал. Я спал в могиле, и надо мною было проклятие. И я спал заклятый, и проклятый, и я не мог решать, кто возьмет ключ портала. Ключи лежали на входе, кто искал — тот и брал. Я же имею право отобрать, разбуженный Черной Волей Сатана.

— Что ты скажешь о проклятии?

— Это страшное проклятие. Я наложил его на ряд порталов перед смертью. Оно висит надо мной и над всеми, кто входил в глубокие близкие контакты с картами. Это Проклятие Прокаженных. Отрицание света, отрицание жизни, желание уйти в те миры, где нет света, но есть Смерть и Ад. Боль — вечный спутник Прокаженных.

— А в чем тогда преимущество? — спросил Дракула.

— О, тебе ли не знать, великий вампир, — тихо ответствовал Сигнифер. — Когда сторонишься света и погружен во тьму — ты пьешь чужие жизни, как из кубков.

Наконец, тень, до сей поры сидящая на троне, поднялась с места.

Тень подошла к Маркусу, и подняла капюшон.

Взгляд у тени был мрачным и суровым, движения тяжелыми и холодными.

— Романов Петр Алексеевич, — я пристально смотрел на Маркуса. — Не узнаешь?

— Но почему? — только и смог выговорить Маркус, удивленно переводил взгляд с меня на Дракулу и обратно, отчаянно заслоняясь руками, словно от жуткого видения.

— Потому что Дракуле нужна в Аду хорошая компания, — ответил Я. — Я тут узнал недавно, что у Маркуса в Аду начались приключения. Я постараюсь, чтобы приключения у Маркуса были яркие и запоминающиеся, а Ад настоящий.

Я вытащил из-под полы черного плаща кадуцей.

Я очень пристально посмотрел в глаза Маркусу:

— Кто — то обронил по дороге в Ад? — спросил Я Маркуса.

— Когда меня первый раз сюда вели, возможно… — Маркус с трудом подбирал слова.

Я резким движением разломил жезл об свое колено и отбросил в сторону.

Сигнифер едва удержался, чтоб не зааплодировать:

— Я бы с радостью… не отказал себе в невероятном удовольствии посмотреть, что будет дальше, но меня ждут дела, благо Дракула и Петръ мне открыли астральные коридоры, такие, о которых я прежде и мечтать не мог — при всем желании.

— Я бываю непредсказуем, — ответил Я. — Особенно, когда дело серьезное и очень долго ожидало своего решения. Смотри, не подведи, а то накажу.

Сигнифер поклонился Мне, потом Дракуле и быстро вышел из зала, крепко сжимая в руках древко черной косы.

Часть IX. Чернильница Лютера

Когда Сигнифер удалился. Мы с Дракулой с двух сторон обступили Маркуса, который был — сложно сказать — в замешательстве или в панике, но всем своим видом пытался изобразить уверенность в себе, что у него получалось весьма плохо. Наконец, он сделал несколько шагов назад и упал в кресло почти без сил, мы же сели рядом.

Я вновь вытащил шпагу и слегка поддел ее эфесом Маркуса под подбородок.

— Если изменник, вор и предатель по дьявольским меркам может казаться красивым и сильным, то мне из миров смерти кажется совсем иначе. Впрочем, это мой взгляд, лично мой. Подумай, Дракула, а нужен ли он тебе, такой слуга?

Я посмотрел на Дракулу весьма пристально.

— Все имеют право на ошибки, — начал было оправдываться Маркус, отчаянно пытаясь отодвинуть эфес шпаги от лица.

Но Я приставлял его снова и продолжал.

— Как же мне тебя величать — то? Валентин или Маркус? А может быть Досточтимый Консул? Или Черный Папа? Я даже затрудняюсь, как мне к тебе обратиться. У меня к тебе такое огромное количество вопросов и пожеланий, что с одного раза и не высказать. Мы с Дракулой тебе подготовили подарок. Ты всегда мечтал о славе — вот мы тебе такую славу устроим, что темные, встретив тебя на улице — перестанут с тобой здороваться, узнав все детали твоей практики, а светлые и вовсе шарахаться от тебя будут за километр. Вот Моника — Левински прославилась своим синим платьем и своей книгой-исповедью. Может быть, ты тоже исповедуешься общественности. Вот Николая, его записи в живом журнале многие читали, ну и ты напиши свою альтернативную версию. Он, правда, стер все записи под воздействием полчищ жутких демонов, которых ты на него насылал по ночам, но в КЭШах все осталось. А тебя еще не слышали — а ведь многим интересно, как все было на самом деле. Может быть, у тебя сохранился тот черный костюм, со следами дьявольского причастия? И ты предъявишь его общественности, чтобы подтвердить свою репутацию предводителя нечестивых?

Маркус побледнел и поежился.

— От меня шила в мешке не утаишь, — продолжал Я. — И сказки рассказывай в другом месте, а в Аду говори прямо.

— Мать постирала, — коротко ответил Маркус, опустив глаза.

— Вот это уже честнее, — ответил Я и, наконец, убрал шпагу обратно в ножны.

— Даже если от меня все отвернуться… — тихо сказал Маркус. — Впрочем, где эти все? У каждого своя жизнь, круг давно распался, и полоскать меня за прошлое можно сколько угодно. Я дал клятву Дракуле, и останусь ей верен. А что вы теперь уже вдвоем, как я вижу, со мной сделаете, это уже дело вашей совести.

— Теперь ты будешь призывать к чести и совести, когда прежде этого слова не знал. Занятно, — Я даже немного улыбнулся. — И так ли давно?

— Я уже говорил с 2015 года, когда за моей спиной впервые встал Саваоф, — тихо ответил Маркус. — Я перестал представлять ценность для общения в темной среде. Вскоре оборвал все контакты и сейчас совершенно никому не интересен и не нужен, кроме черных теней, преследующих меня и жаждущих скорой и мучительной расправы.

Маркус, наконец, поднял голову и довольно вызывающе посмотрел Мне в глаза.

— Ну, если бы мне было, что терять, я бы может и пытался заискивать, унижаться, просить. А теперь, совершенно отрешенный от мира, я могу лишь вверить мою участь воле Сатана. Пришедший из вечности, поднятый его зовом, я готов спокойно уйти обратно, когда Ему будет угодно. Я смотрел в будущее с некоторой долей надежды, которая сейчас тает, как дым. Я понимаю, что Мальхира готов поднять из гроба любого, кто желает плюнуть мне в лицо. И если бы все началось и закончилось только одним Сигнифером, который после смерти приходил ко мне не единожды, дабы мучить меня нравоучениями и упреками, пока я не наложил на него столь сильное заклятие, чтобы он больше меня не беспокоил. Но теперь я вижу, что явно недооценивал жестокость Дракулы…

Маркус печально посмотрел на Меня и пожал плечами. Затем задумчиво продолжал:

— Грехи мне отпустили, милостью и участием Дракулы в моей духовной судьбе. Погубленных душ, конечно, было немало, и если бы я начал перечислять сейчас, то, пожалуй, рискнул бы сбиться со счета. Однако, все эти души стали только и исключительно достоянием Сатана, я же служил, как раб тому незримому и всесильному началу хаоса, которое чувствовал в себе и рядом с собой. Сейчас же Он обрел для меня персонификацию, и я буду продолжать служить конкретному Сатану так, как прежде служил абстрактному.

Что же до моего покаяния — то принес я его исключительно по желанию Дракулы, и если бы Мой Князь не подверг меня этой унизительной для меня процедуре, то я бы так и пребывал отягченный прежними грехами в глазах семерки.

В моей душе что-то сломалось. Причем сломалось совсем недавно окончательно и бесповоротно. Мне стало безразличным мнение окружающих обо мне, мне интересно лишь, то, что скажет обо мне Дракула. И если кто и спросит, как я мог, например, покаяться — то я отвечу, что выполнял беспрекословно приказы моего Сатана. А то, что Дракула настоящий Сатан и может с полным правом носить этот титул — здесь вряд ли кто-то сможет усомниться.

— Ты подменяешь понятия, — ответил Я, положив руку на плечо Маркуса и измеряя его пристальным глубоким взглядом. — Наверное, я не идиот и что-то смыслю в магии. Ты видел когда-нибудь змею под Медным Всадником?

— Придавленную копытом? — Маркус презрительно усмехнулся.

— Одну из своих Лилит я и вовсе приказал казнить, — невозмутимо ответил Я. — Хорошо. Энергия Лилит может быть полезна только будучи управляемой. Неуправляемая она деструктивна и разрушительна, своих внутренних змей нужно уметь побороть, а тем более внешних. Я скажу, что в тебе очень плохо — ты погряз в служении Лилит, теряя свою духовную целостность, ради сиюминутных выгод, что она может дать. Сатаном ты никогда не был, ты искал образ идеального Сатана. А Лилит ты старался использовать до тех пор, пока сам не утонул в ее энергетике. Я же боролся с нею всю жизнь, пока не укротил, как я это вижу.

Маркус грустно улыбнулся:

— У меня сейчас канал 50 на 50 Лилит с Саваофом. Врагу не пожелаю это сочетание.

— Я хотел сказать, — продолжал Я. — Что понятие Сатан для тебя слишком аморфно. Ты подразумеваешь некую высшую темную силу. Твой же нынешний Сатан вполне конкретен. Мы с Дракулой говорили на эту тему и выяснили, что Культ Люцифера и Культ Самаэля имеют одни истоки — это более поздние вариации культа египетского Сета. Люцифер был изначально известен, как достаточно древний хурритский бог серпа Астар — Гилель, элементы обрядовой атрибутики которого были позаимствованы из культа Сета. Позднее имя Люцифера — Гилель включили в Библию, а точнее в часть Торы — в Книгу Пророки, которая стала частью Библии. Там Гилель изображен жестоким вавилонским царем, предположительно речь идет о Навуходоносоре II, разграбившем Первый Храм в Иерусалиме, хотя есть еще несколько версий, какой именно из Вавилонских Царей в Библии именуется Гилель. Впоследствии, при переводе Библии на латынь, который более известен, как вульгата, имя Гилель перевели именем древнего римского бога света — Люцифер, что и закрепилось впоследствии в европейской демонологии. Так римский бог света в библейском контексте приобрел черты древнего чудовища — полуангела-полудемона, а также мрачного неупокоенного деспота. В Божественной Комедии Данте — Люцифер изображен в виде гигантского монстра — исполина, вмерзшего в ледяное озеро на Девятом Круге Ада и терзающего в своих трех пастях Брута, Кассия и Иуду. Считалось, что Люцифер был покровителем еретиков, особенно часто ему приписывают покровительство над Мартином Лютером. Вроде как сам Люцифер помогал Лютеру переводить Новый завет с греческого на немецкий. Оппонентам Лютера очень нравилось сходство имен Лютер и Люцифер. Тогда как сторонники Лютера утверждают, что Лютер отчаянно противился власти Люцифера над его душой и однажды, когда Люцифер в очередной раз явился перед ним, даже запустил в него чернильницей, дабы он прекратил его искушать. Однако эта история свидетельствует о том, что даже сторонники Лютера не отрицают общения, происходившего между Лютером и Люцифером. Чернильное пятно на стене в комнате Мартина Лютера в Вартбургском замке до сих пор демонстрируют посетителям. Меня эта история прежде настолько занимала, что я специально посетил Вартбург в 1712 г. и внимательно осмотрел чернильное пятно. «Чернила новые, и совершенно сие неправда», — вот такую запись я оставил в дневнике для посетителей, однако в ту же ночь мне пришлось об этом пожалеть, потому что я все-таки встретился с Люцифером и смог иметь с ним очень важную для меня беседу. Прежде я часто чувствовал его присутствие рядом, как дуновение ветра, шорохи или шаги, а иногда и подобие голоса за спиной, но именно в Вартбурге смог явственно его увидеть. Само собой я никому и никогда о том не сказывал и тебе, Маркус, разумеется, не расскажу никаких деталей. А от Люцифера, даже если он и удостоит тебя личной встречей, ты вряд ли что-либо узнаешь, потому что он хранит в тайне детали общения с теми, кого осенял своим присутствием и явлением.

Маркус опустился на колени и закрыл лицо руками. Плакал он впервые, видно было, как холодные слезы катятся по краям его щек. Я толкнул его в спину эфесом шпаги и Маркус поднялся и, пройдя несколько метров, схватился за колону, чтобы не упасть. И, наконец, видимо пришел в себя и вернулся обратно.

Я посмотрел на Маркуса мрачно и холодно:

— Мне довольно редко приходится наблюдать человека, будем говорить прямо, который может настолько не ценить то, что находится совсем рядом.

Я вновь сделал паузу и испытующе посмотрел на Маркуса:

— Знаешь, зачем я тебе это говорю? Потому что мне интересна душа Дракулы и интересен его покровитель. А тебе — нет. Ты твердил упорно одно слово — Сатан. А Сатанов много — целый сонм Сатаним. И за титулом ты постоянно упускаешь его индивидуальность, как Сатана.

С этими словами Я начал выводить на лбу Маркуса первый знак указательным пальцем.

— Что ты делаешь? — спросил Маркус.

— Вывожу первый знак его манифестации, как Сатана у тебя на лбу, — ответил Я

— У тебя нет своих знаков? — довольно нагло спросил Маркус, в то же время отодвигаясь от меня ближе к Дракуле.

— Полно, — улыбнулся я. — Но, боюсь, мои знаки могут причинить тебя боль. Ты знаешь, как я умирал? Загляни в справочники, перечитай. Если я тебе на лоб начну ставить свои знаки — я тебе могу вместе со знанием нижнесаксонского (который тебе вряд ли понадобится) и владением токарным станком передать болезнь, от которой я умер. Причем в крайне ускоренном варианте. Я Дракуле дал все знаки, через которые можно перенести на заданный объект энергетику моей смерти. Может, пригодятся ему.

Я очень мрачно смотрел на Маркуса.

Маркус приложил руку к сердцу и низко мне поклонился:

— Если Люциферу будет угодно меня так наказать, и он сочтет, что я это заслужил, значит, пусть сделает, и я буду знать, что страдаю заслуженно.

— Сразу научились произносить имена, — еще более мрачно ответил я. — Смотри, еще раз обратишься к его Покровителю просто Сатан, я тебе в ответ — на ауру свои знаки быстро выставлю, можешь не сомневаться.

Маркус еще раз поклонился.

Казалось, что-то в его сознании начало меняться.

Я тем временем продолжал:

— Более того, я практиковал магию, и с темной ее стороной не понаслышке знаком, и я помню знаки, которые использовал сам в магических обрядах. Но мне интересны его знаки, потому что он мне интересен, как дух и как личность. И ему нужен был достойный коллега его уровня. Теперь ты понимаешь, почему он пригласил меня сидеть на троне в Аду рядом с ним.

Маркус опустил взгляд.

Я положил руку ему на голову и погладил по голове:

— Ничего, нужно уметь уступать другим, более талантливым. Ты упустил свой шанс, но мы не будем оплакивать потерянные шансы. Сам по себе правитель ты никакой, что показали схемы и механизмы, через которые ты управлял своими подчиненными. Но ты можешь быть хорошим слугою у более сильных правителей.

Я погладил Маркуса по щеке и продолжал:

— Если тебя, конечно, устроит роль слуги. А она тебя устроит. Знаешь, я долго наблюдал за тобой, ты меня очень раздражал своей деятельностью одно время. Но вот посмотрел на тебя сейчас вблизи и подумал, что ты, в принципе, очень даже ничего.

Я взял Маркуса за подбородок, пристально посмотрел ему в глаза и продолжал:

— Как это говорят, про закуску к пиву. Ничего, с пивом потянет.

Маркус с трудом отвел мою руку и отвернулся:

— Я понимаю, что вы имеете право сделать с моей душой все, что угодно, несмотря на все мои принесенные покаяния, за мною было достаточно грехов, чтобы вспомнив о них назначить мне какой-либо мучительный и зверский способ наказания…

Маркус обернулся ко мне:

— И не нужно считать меня трусом. Я никогда не боялся боли и пыток — я еще раз повторяю, что я смогу вытерпеть все, что мне отмерят, но меня мучает не сама возможность или перспектива боли, а вот это жуткое ожидание, когда я не понимаю, что со мною могут сделать и когда это произойдет.

Я похлопал Маркуса по плечу и, наконец, улыбаясь сказал:

— Ты нам нужен.

— Что?! — спросил Маркус.

— Ничего, — добавил я. — Ты нам с Дракулой нужен. А зачем ты, конечно, узнаешь нескоро, потому что мы попытаемся от тебя это всячески скрыть и ни в коем случае не обнаруживать смысла нашего участия в твоей судьбе.

Маркус довольно недоверчиво взглянул на меня:

— Если это такая высокая честь, то она тем более не оказывается просто так. И то, что вы делаете, для вас — это скорее забава, а для меня — ежедневные головные боли и бесконечные терзания моей и так истерзанной души… и все это для меня плохо закончится…

Я погладил Маркуса по голове:

— Молодец! Продолжай. Я люблю, когда говорят честно.

Часть X. Три Страшные Тайны

— А я ведь проклинал тебя раньше! — язвительно сказал мне Маркус. — И желал тебе всяких ужасных мук в аду.

— Правда?! — ответил я с улыбкой. — А я будто и не слышал? И для меня это новость?! Как же мне теперь с тобой разговаривать? Смотреть тебе в глаза? Находиться с тобой рядом? Гладить тебя по голове? Но вот видишь, вместо мук в Аду Люцифер вооружил меня вилами, а Самаэль Дракулу — Короной Ада.

— И крепким бронзовым жезлом, — добавил Дракула.

— И крепким бронзовым жезлом, — повторил я. — Наверное, Люцифер и Самаэль мудрее тебя, Маркус.

— Думаешь, мне приятны твои прикосновения? — Маркус пожал плечами.

— Это дело времени, — я загадочно улыбнулся. — Если я встану за твоей спиной и начну с тебя сдувать пылинки, ты будешь рассказывать всем, какой Петр хороший.

— Петр, не стоит этого делать, — Дракула резко вмешался в разговор.

— Конечно, не стоит, — улыбнулся я. — Клятвы должны быть вескими. То есть, уравновешивать перо на весах Анубиса.

Маркус быстро расстегнул свое одеяние и показал мне свежие рубцы и шрамы. Шрамы были нанесены бритвой в виде знаков, вырезанных на теле.

— Все, что Мой Господин приказал, — сказал Маркус, указывая на Дракулу.

— Мало. Плохо, — коротко ответил я.

Затем я поднялся и схватил Маркуса за горло рукой:

— Очень мало. Очень плохо. За то, что для тебя делает Дракула — ты должен был поставить гораздо больше знаков.

Я резко отпустил Маркуса и толкнул обратно в кресло.

— Так вот, — продолжал я свои размышления. — Умей не быть мразью по отношению к Покровителю. Скрепи связь должным образом. Иначе ты получишь в Аду не эти милые беседы, а реальные муки. Понимаешь слово реальные муки?

Я снова тряхнул Маркуса за плечи:

— И никто больше с тобой не будет разговаривать и что-то тебе доказывать. Тебя просто повергнут настоящим мукам. Хотя бы тем, что ты сам подвергал десятки людей в прежние дни, души которых подносил Сатане, как лакомство, а тела осквернял на своих алтарях.

— Мне никого не подносил, — сказал Дракула, пристально глядя на Маркуса.

— Потому что некому было научить его тебя уважать, — коротко сказал я. — Все его разговоры о преданности — носят более декларативный характер.

Маркус опустился на колени передо мной:

— Пожалуйста. Не говори так про меня. Я ему действительно служу. Он действительно Сатан для меня. Не настраивай его против меня. Пожалуйста…

Я положил руки на голову Маркусу:

— Он — да. А я? А вспомни, например, 2014 г., когда твой Сатан был в больнице. Тебе же было наплевать на него, правда? Тебе было все равно, жив ли он, что с ним, испытывает ли он боль, думает ли он о тебе.

— Петр, не надо, — тихо сказал Дракула. — Ты сам знаешь, что это был Суд Саваофа и Маркус при всем желании не смог бы ничего сделать. А ты в итоге получил силу, но вот нужна она тебе и как ты ее применишь, твое дело, Петръ, и большой открытый вопрос.

— Силу применю с пользой, чтобы мучить души, заслужившие муки в Аду, — так я ответил Дракуле.

— Так вот, — продолжал я, глядя на Маркуса пристально. — Пока твой Сатан был в больнице, тебе было совершенно наплевать на него и на его судьбу, а вот когда он начал приходить в себя, ты опять им заинтересовался. Да, вскоре после выписки он опять начал ко мне в астрале приходить и как ни в чем не бывало: «Давай порисуем карты, давай напишем инструкции и прочее и прочее». Он не знал, с кем общается или не хотел знать или не мог. Это уже не важно. Карту с мостами я сам придумал — без помощи Маркуса — теперь можно сказать об этом прямо и карту договора тоже. Но Маркус упорно делал вид, что не имеет к рисованию карт отношения и всем своим видом показывал, что он это осуждает. Вот первая страшная тайна Маркуса.

— Да, это было отвратительно, — тихо добавил Дракула. — Ты рисовал искренне и делал это для Маркуса, а потом Гришина подстилочка регулярно выкладывала в жж, что мол, как же ты смеешь касаться карт, как ты можешь их так осквернять, что-то менять в священных знаках, начерченных рукою Маркуса. Ведь руки Маркуса — это руки Ада и вообще он — земное воплощение Сатаны и следует беспрекословно служить его воле и его знакам, а если ты что-то поменяешь, тут же весь Ад тебя проклянет, и все демоны восстанут против тебя, и ты будешь обречен на кошмары и муки.

Дракула не заметил, как его голос перешел на крик.

Он изо всех сил ударил Маркуса по лицу.

Маркус упал к его ногам. Закрывая лицо руками.

— Так вот, Маркус, — угрожающе добавил я. — Это очень плохо, когда правая рука не знает, что делает левая. Это очень плохо, когда Маркус не знает, где ночует его тень.

— Я знал, что я с ним, — тихо ответил Маркус. — С Моим Господином. С Сатаном. Но вот имя душ — я не мог знать. А имеют ли души значения в царстве Тьмы?

— А что же ты прямо не говорил, что все согласовано, что то, что я делаю — тобою одобрено и не вызывает у тебя нареканий, — сказал я Маркусу.

— Да он приходил обычно в самые темные часы ночи, — добавил Дракула. — И говорил мне: «Влад, я знаю, что это ты. У тебя на ауре стоят Высшие Печати Самаэля. Никто таких Печатей не носил, кроме Влада. Ты мой Сатан. Ты мое сердце. Давай завтра еще что-нибудь про карты напишем».

— Это называется двойные стандарты, — добавил я. — В итоге приходилось все делать не Дракуле, а мне. В плане карт я имею в виду. Ему было выгодно, чтобы движение вокруг карт продолжалось. Ему было выгодно скрывать наше духовное общение, и ему было крайне выгодно, что я постоянно закрываю его собой. А потом наша ненавистница стала постоянно ставить щитом Маркуса против меня в боях без правил. Я же его все время старался закрыть собой. И, клянусь, если бы не моя защита — он бы давно лежал где-нибудь под лестницей с разбитой головой. Пожалуй, я единственный из тех, кто был к нему близок, кто защищал его бескорыстно, безвозмездно, на протяжении времени долгого. Зато столько сколько я получил ударов вследствие того, что я его защищал — не получал, пожалуй, никто из всего круга. Однако, ему придется признать, что я член круга, — наконец, сказал я.

— Да, ему придется открыто признать, что ты полноправный член круга и что прав у тебя даже больше, чем у многих, — ответил Дракула. — Более того, пусть признает, что ваш круг состоит не из живых людей, а из мертвых теней и древних демонов. И что уж скрывать, я теперь тоже член круга.

Маркус приподнял голову и удивленно посмотрел на меня и на Дракулу.

— Самгабиал под моим управлением, — ответил я. — Сигнифер мне демона отдал. Круг — это 21 демон. Один из самых сильных демонов. И у меня хватит сил, чтобы держать демона в полном подчинении и власти. Ну ладно, Самгабиал. Дракула забрал под управление вашего Самаэля. И наконец, мне удалось выдернуть у Николая Ваал — Шенота. А как член круга теней и чудовищ — я имею право голоса и смогу навести порядок в том собрании змей и крыс, которое ты развел необдуманными магическими деяниями. Так что радуйся, что я еще выбрал Самгабиала, а не Левиатана. Через порталы проходят узкие потоки энергии, но через каждый портал можно выйти на эгрегор демона, а вот это уже намного серьезнее.

— То есть, ты пытаешься обосновывать экспансию? — спросил Маркус.

— Конечно, — ответил я. — Я ищу экспансии над тобой тщательные и детальные обоснования, дабы не совершать примитивное насилие над твоей плотью и душой, а делать это обоснованно по законам Высшей Справедливости, Страшного Суда и Великого Воздаяния.

Дракула слишком добрый для тебя. А знаешь, почему он добрый? Потому что у него европейская энергетическая сеть, и в Россию энергосигналы с его европейских энерго-информационных передатчиков поступают в крайне урезанном варианте, если поступают вообще.

Потому что в России другой формат энергоинформационной сети, практически нестыкующийся с европейским. А если бы ему посчастливилось родиться в Европе, а тебе бы понесчастилось показаться ему там на глаза и чем то заслужить его немилость, то ты бы уже давно болтался на колу, точнее, на любом остром заборе и все прохожие были бы уверены, что ты сам туда залез в не очень адекватном состоянии.

У меня сетка, в основном, в России, в Европе она незначительная, в России частая и плотная. Поставить тебе мозги на место и научить уважать Дракулу ( о себе я скромно умолчу) — у меня сил хватит.

С этими словами я пнул Маркуса сапогом в лицо.

Потом я подошел к Дракуле, взял его за обе руки и крепко их сжал:

— Дракула, я тебя очень прошу — откажись от его защиты хотя бы на неделю и просто посмотри, что с ним будет. Скажи только слово — «Маркус, Люцифер отрекается от тебя» и посмотри, что с ним будет.

Дракула пристально смотрел на Маркуса — у него из носа текла кровь.

Дракула тихо начал:

— Это не называют избиением невинных, это называют избиением виновных. Маркус, чтобы ты был в курсе. Я постарался вытащить к себе самых сильных демонов из своего эгрегора. Меня не интересует судьба «Замка Брам» и будущее фильма «Война Дракулы». Меня интересует признание Маркусом — Моего — Владислава Дракулы непосредственного вклада в развитие его карточной системы.

Я еще раз пнул сапогом в лицо Маркусу.

— Маркус, ты мразь, — продолжал я. — Мразь, потому что ты боишься открыто признать твою связь с Дракулой. И что с Дракулой — со мною. Ты пользовался его защитой долгие годы, он очень много работал над усовершенствованием твоей астральной системы. Дракула, что нужно делать с теми, кто состоят с тобой в близкой связи и боятся это признать?

Дракула пожал плечами:

— Наверное, выбивать признания под пытками.

— То есть, его нужно пытать, чтобы он сказал достаточно громко, что Дракула его защищал и что он близок с Дракулой. Это порок в темной среде и ужасный грех быть в близости с Дракулой. Об этом нельзя говорить другим темным, — язвительно продолжал я. — Зато можно наносить себе ритуальные раны ради Гриши.

Я снова пнул Маркуса — на этот раз сапог попал по уху.

Я опустился на колено и аккуратно стал снимать с Маркуса белую тунику.

Маркус лежал неподвижно, уткнувшись лицом в пол.

Я спустил тунику со спины Маркуса до пояса и водил рукой по его спине, указывая точные места шрамов.

— Дракула. Я тебе даже даты могу назвать, когда он это делал. История кратко выглядит так — Гриша привез два камня из Сирии из заброшенного храма. И один подарил Маркусу. Маркус же восприял камень, как святую реликвию и начал усердно на него молиться.

— Подожди, Петръ, я тебя прерву и проведу аналогию. Ты был в заброшенной церкви и нашел там на полу два календарика с иконами с изображениями архангела Михаила.

— Ну и как обладали календарики чудодейственной силой? — спросил Маркус.

— Даже весьма, — ответил я. — Возвраты делать бесовским отродьям.

— Это называется проекция духа места, через предметы, — добавил я. — Итак, Ваал или Молох из заброшенного храма залез в тело Гриши. И Гриша сделал астральный коридор от себя к Маркусу и решил — мол Маркус «вкусная еда, надо его покушать». Сделал Гриша вольт на Маркуса и начал его тыкать иглами по ночам. Тогда Маркус начинал со слезами падать ниц перед камнем, подаренным Гришей и наносить себе удары плеткой, от которых хлестала кровь и оставались рубцы.

Я водил руками по спине Маркуса и показывал Дракуле следы.

— А вот следы — от ритуальных ожегов остались. Так, издевался Маркус над собой ради Гриши и считал это большой доблестью и высокой честью и в своих работах называл… Как он называл, Дракула?

— «Это искреннее изъявление преданности того, кто поднялся над собой в жертвенной любви к своему Господину», — кажется так, — ответил Дракула. — Это цитата из его работ. Я помню рядом написано артефакт «горн Молоха». Я так бегло пролистываю — Молох — опять про Гришу. Опять Маркус изъясняется в жертвенной любви к Грише. Ну ладно, любит Маркус называть Сатанами кого не попадь.

— Хитрый жук Гриша придумал себе бога пооригинальнее и сумел заставить несколько человек, в том числе и Маркуса себе служить, — ответил я. — При этом являлся к ним посреди ночи и заставлял издеваться над собой, оставляя следы на своей плоти.

И потом добавил:

— Маркус называет Сатаном того, кто глубже и жестче ему воткнет — вот вторая тайна Маркуса.

Я еще раз пнул ботинком Маркуса по второму уху.

Маркус молчал.

— Петръ, скажи мне правду, — спросил Дракула. — У них была физическая ритуальная близость?

— Влад, мне действительно было больше нечем заняться, как кропотливо и внимательно изучать все детали личной жизни Маркуса и Гриши. Просто сложно найти человека, кто послал мне больше всего адовых проклятий, чем Маркус. И само собой Самаэль нашел великий резон поднять меня из могилы, чтобы я лично ответил Маркусу на его проклятия.

Итак, Дракула желает знать, была ли у Маркуса физическая близость с Гришей?

— Да мне интересно входил он в него или нет? — ответил Дракула.

— Нет, такого точно не было, — ответил я. — Это я тебе могу сказать, как наблюдатель со стороны. Но духовное насилие Гриша над Маркусом совершал регулярно и Маркус, кажется, был этим весьма доволен. А когда я начал незаметно защищать Маркуса от всех, в том числе и от Гриши, то Маркус вначале чувствовал себя духовно обедненным, без ударов адской плети, хотя потом все же успокоился.

— То есть, Маркусу постоянно нужен мучитель и насильник сильнее его? — спросил Дракула.

— А ты это только сейчас заметил, — ответил я. — Дракула, ты молодец, отбил Маркуса у Гриши — теперь можешь делать с ним все, что хочешь.

— Да, долго пришлось отбивать, — ответил Дракула.

— Ну, конечно, — ответил я. — У Гриши несколько женщин-подстилок, вот он и Маркуса считал за такую же подстилку. Я что-то не так говорю?

Маркус приподнялся:

— Дракула! Останови это. Скажи ему, чтобы…

— Ничего я Петру говорить не буду, — ответил Дракула. — Если он считает нужным довести разговор до конца — то пусть расскажет все, что хочет — тем более мне действительно интересно.

— Так вот, — продолжал я, наступив ногой на спину Маркуса. — Если тебе что-то не нравится из того, что я говорю — непременно приходи на Сенатскую площадь, погрози кулаком и выскажи мне самые страшные проклятия Ада.

Я сделал паузу и, наконец, сказал:

— Люцифер все равно с меня их снимет. Я уже от тебя столько матерных слов услышал за последние годы, что тебе будет сложно удивить меня новыми ругательными оборотами. Тебе придется очень постараться, чтобы подобрать ругательства, каких я от тебя еще не слышал.

Я опустился на колени и аккуратно и тщательно начал ощупывать складки тоги Маркуса ниже пояса, пока не вытащил из складок кадуцей.

Я поднялся с торжествующим видом:

— Второй кадуцей! Как интересно, правда, Дракула. У мужика должен быть один хер, грубо говоря. А если у мужика их несколько — то это уже как бы и не совсем мужик.

— Ага, начали разоблачать Лилит, — ответил Дракула. — Она качала энергию с учеников — мужчин, лишая их возможности сойтись в постели с кем либо, кроме своего учителя в астрале. Но Николай был умнее прочих.

— То есть, ты знал о наличие этого жезла? — спросил я. — Ты раздевал его много раз и знал, что жезл у него при себе?

— Да, Самаэль у него отобрал жезл еще в 2015 г., а я потом вернул по его просьбе.

— А давай жезл подарим? — спросил я.

— Давай, у меня много вариантов, кому подарить, — ответил Дракула.

Но Маркус тут же поднялся с пола и подполз ко мне на коленях. Он отчаянно цеплялся за его руки, пытаясь забрать жезл обратно:

— Пожалуйста, не дари никому мое сокровище, — шептал он. — Возьми себе.

Я резко вернул жезл:

— Дракула, лучше не рисковать. Он сильно зависим от этой астральной штучки.

Маркус же опустился на пол и зловеще улыбался, поглаживая жезл.

— О чем он думает. Когда гладит этот жезл? — спросил я Дракулу. — Что он представляет?

— Я знаю, что он подарил этот жезл Николаю в астрале, когда его посвящал, а потом забрал обратно.

— Тебе не кажется, что он слишком дорожит жезлом?

— Все дорожат своим оружием, — ответил Дракула.

— Тебе не кажется, что у него какой-то нездоровый трепет перед этой штучкой? — продолжал настаивать я.

— Пока жезл со мной, у Николая никогда не встанет, — тихо ответил Маркус.

— А тебе это так важно было? — спросил я, вновь приподняв рукой лицо Маркуса за подбородок.

— Я не хотел, чтобы он сошелся с кем-либо после меня, — ответил Маркус.

Лицо Маркуса стало почти каменным и взгляд холодно-презрительным, устремленным куда-то вдаль.

— Он позволил другому мужчине овладеть его плотью и душой, — спокойно констатировал я. — Это его третья тайна.

— То есть, прошло столько лет, а он, видимо, помнит каждое мгновение той связи, — ответил Дракула. — Но я не ревную. Я забрал душу Николая примерно в то же время, что и его душу. Один из моих слуг любит другого — мне нет смысла ревновать, если Николай не меньше, а возможно больше мне предан.

— А у него незаживающая кровоточащая рана, — ответил я. — Он никогда не сможет ни забыть, ни оставить мыслей о той близости. И тот, кому он принадлежал духовно и плотски и остается, пока его Господином.

— Если у Дракулы хватит силы разорвать эту связь, не калеча моей и так измученной души, — тихо сказал Дракуле Маркус. — То я почту это за счастье. А жить с этой постоянной болью и воспоминаниями внутри я больше не могу. Женщины в основном легко переживают такие разрывы. Я же проклял свой путь и за то, что сошелся с ним и за то, что расстался.

— У меня хватит, — спокойно сказал я.

Я вновь забрал жезл у Маркуса и сложил себе под складки камзола:

— Дракула не бери сам, для тебя он слишком легок. Подари кому-нибудь. Подари его мне. Это прекрасный астральный канал, но твой канал мрачнее, монументальнее. Так что не носи этот жезл.

Я вновь встал за спиной у Маркуса и положил ему руки на плечи:

— У меня тенденция такая, Маркус, подобрать что-нибудь совсем скверное и потом тщательно это отмывать и отбеливать. Вот теперь у меня будет о ком заботиться.

Я снова погладил Маркуса по голове.

Маркус, кажется, спокойно воспринял очередное мое вторжение в его астральное поле.

— Мне почему-то кажется, — продолжал я разговор с Маркусом. — Что до тебя не долетят брызги слюней тех, кто пожелает плюнуть тебе в лицо. Потому что мои щиты обычным плевкам не переплюнуть. Так сказать найдите мне человека без греха и порока, а если такой найдется, то я постараюсь счесть ему все его грехи, раньше, чем он успеет обличит в них тебя. Так вот. Я просто встану за твоей спиной — и очень многое решится почти мгновенно.

Маркус аккуратно натянул тогу обратно на плечи, закурил и закрыл глаза.

— Мне его скорее жалко, — тихо сказал я, положив руки ему на плечи.

Часть XI. Щупальца Ада

Я вновь усадил Маркуса в кресло и смотрел на него задумчиво и пристально:

— Ты выбирал не самых благородных и не самых достойных Сатанов — Коля, Гриша? Кто у тебя еще был Сатан?

— Еще Андрей, Оля и Карина, — Дракула ответил за Маркуса.

— Вот, — я криво усмехнулся. — И ты всем им воздавал божественные почести. И всем им давал носить свой жезл. Да у них все стенки вконтакте должны были быть увешаны твоими портретами.

— Я не требовал ничего для себя, — тихо сказал Маркус.

— И здесь ты лукавишь, — ответил я. — Ты не требовал лишь с тех, кто не давал тебе — требовать с себя. Впрочем, мертвые души иногда легче заклясть, чем живые. Хотя к нам с Дракулой — этот тезис не относится.

— Карина мне рисовала портрет, — начал было Маркус.

— Она должна была тебе много портретов нарисовать, — ответил я. — И продавать их, как святые иконы, если бы она тебя любила. О реальном отношении Гриши к тебе — мы уже много говорили прежде. А Коля — до сих глубокая заноза, которую придется выдирать из твоих мозгов с особой тщательностью.

С этими словами я начертил второй знак на лбу Маркуса.

Я пристально смотрел в его глаза:

— Острым мечом, льдами ночной реки, скользкой росой земных недр, тиною речной, ветвями мертвого древа, семью путями, перекрестками пяти дорог, тремя надгробиями, землею с дальнего кургана… заклинаю… да откроются очи твои духовные.

Я закрыл ему рукою глаза, как мертвому и затем убрал руку и позволил открыть снова.

— Что? — спросил Маркус.

Я улыбнулся:

— Ты мечтал о высшем, и искал Сатана в обычных людях. В итоге, Сатан сам тебя нашел и связал пути твои с необычными душами. Что судить предыдущие прегрешения твои, если их отпустили уже на Афоне. Хотя узнать все детали того, в чем ты еще не успел открыто нам признаться, конечно, стоит. Выяснять тайны астральных деяний твоих я буду с большим удовольствием. За оболочкой твоею я периодически наблюдал, со своих памятников, а вот, чтобы знать твои астральные полеты, миры и чудовищ, что ты видел, сущностей, с кем ты вступал в связь, мне нужно твоими глазами смотреть на мир. Есть у меня один красивый современный памятник в Петропавловской крепости — авторства Шемякина. Если я твою душу туда запихаю на время, а сам через твое сознание отмотаю твои астральные работы.

Маркус сполз с дивана к ногам Дракулы.

— Дракула, умоляю, защити меня.

Он сделал отрицательный жест.

— Не нужно! Умоляю! — Маркус отчаянно замахал руками, подполз на коленях ко мне.

Но моя тень уже соединилась с тенью Маркуса.

— Дракула! Записывай! — приказал я.

Он быстро взял блокнот и ручку.

— Я смотрю его глазами. Вижу бездну, кругом огонь, вход в пещеру завален камнем. Имена Дьяволов — читаю иврит — Адрамелех, Баалсенот, Баалзебуб. Отваливаю камень и вхожу. Там бесформенные чудовища, тянут щупальца. «Отдай нам плоть его вновь, через его плоть вытащим с людей их силу». Я отвечаю: «Я Петръ. Привратник рая. Душа у меня, в моих пределах, плоть не отдам вам». Они говорят — «Отдай замену вместо него. Он все равно уже ни на что не годен». Я спрашиваю: «Светлых или падших хотите забрать?» Они отвечают: «Одного падшего, кто еще не падал в самые низы до наших пределов». Дракула, назови имя!

Дракула быстро назвал имя падшего.

— Я говорю им, — продолжал я: «Вот вам падший, раю непригодный», называю имя. Затем говорю: «Отпустите Валентина насовсем». Они отвечают: «Отпускаем, тебе и твоим Сатану и Левиатану душу на муки отдаем». Приходит демон. Вносит душу падшего на руках. Отдает им. Они щупальцами охватывают, уносят. Мы с демоном выходим из пещеры, заваливаем камень. Поднимаюсь из ада.

Моя тень вышла из тени Маркуса.

Маркус с трудом начал приходить в себя.

— Плохо, Маркус, — сказал я. — Тобою пользовались все подряд.

Маркус грустно кивнул.

— Теперь ты, Дракула, — улыбнулся я.

Дракула начертил на лбу Маркуса четвертый знак и соединился с его тенью:

— Вижу море. Холод. Из воды поднимается чудовище. Щупальца огромные. Голова медузы. Он называет Имена — Дагон, Левиатан, Нахаш, Энки. «Я есть Древнейший. Я Хозяин тварей, он был не их раб, но мой. Дай мне замену из трех». Я называю Имена трех непригодных раю. Он, кажется, доволен. Потом он говорит: «Вы все в его астрале перевернули, не увидели меня». Я говорю: «Мы знаем, ты слепая сила, но ты разумен и мудр». Он говорил: «Забирайте. Он мне больше не нужен, пусть будет пригоден вам». Дальше говорит: «Передай Петру, пусть освятит правильно черный камень». Отхожу от берега. Закрываю врата.

Дракула вышел из тени Маркуса.

— Я его помню. Слишком хорошо помню, — сказал я. — Он покровительствует кораблестроению, охраняет от несчастий на море, от наводнений милует прибрежные города, где его чтут в той или иной форме. Был у меня черный камень, да потерял незадолго до смерти. Потом стоял по пояс в ледяной воде, когда спасал людей из тонущего бота. Простудился. Гангрена началась. Камни от таких демонов беречь нужно.

— Почему я его вижу, а ты нет? — спросил Дракула меня.

— Я просто через верха вошел, а мог войти через низы, тогда бы и я увидел. А вообще меня в соборе похоронили. Канал у меня довольно темный, вытяжка в разы выше средней для захоронений моего типа, но это за счет сущностей в эгрегоре. Так что я вижу бездну до определенного уровня. А тебе связь дает Знак. В целом, у тебя Сатан — Сутех, у него — Дагон, они противоположны по своим свойствам, но оба Сатаны. Теперь видишь — Сутех — огненный Сатан, Дагон — водный. Водные каналы в разы сильнее огненных по степени вытяжки. Но у меня тоже есть в эгрегоре Левиатан. Так вот один Левиатан может другому передать душу. И тогда я поставлю свой знак Левиатана и душа будет принадлежать моему хранителю.

— Я склонен удалиться от Сутеха на водные каналы, — сказал Дракула.

— И много приобретешь, — ответил я.

Маркус начал медленно приходить в себя.

— Пойдем, — тихо сказал я Маркусу. — Побеседуем наедине.

Дракула! Я заберу его на эту ночь, потом подумаем, что с ним делать. Инженерный замок — место встречи менять не будем.

Часть XII. У стен Инженерного Замка

Ближе к полуночи у памятника перед Инженерным Замком начали собираться тени. Дракула стоял со своим древним жезлом в руках, рядом стоял Сигнифер, он обнимал женскую тень, закутанную в черный плащ. Они молчали. За десять минут до полуночи подошел я и вел перед собой Маркуса. Руки Маркуса были связаны за спиной, взгляд его был печальным и измученным.

— Дракула, зачем ты меня оставил этому извергу? — укоризненно сказал Дракуле Маркус. — Его прикосновения причиняют мне боль.

Я улыбнулся:

— Маркус, когда ты поймешь, что я теперь твоя единственная защита? Хорошо тебе под защитой Дракулы было, ты себя прямо чувствовал таким неуловимым вампиром. Его тень тебя оберегала. А вот сейчас поживи с моею тенью за спиной. А я буду решать за тебя, сколько хлеба тебе съесть, когда принять душ, когда лечь спать, а когда завести фейк в соцсетях. Вот тогда тебе власть Дракулы над тобой — покажется лучшим временем жизни.

— Я ведь его ни в чем не стеснял и не ограничивал, — ответил Дракула. — Однако, он никогда не ценил мое бескорыстное заступничество.

— Да, хоть бы раз написал Дракуле благодарность, — сказал я. — За его покровительство и защиту. Невежда!

Я грубо толкнул Маркуса на мостовую перед собой, и Маркус упал на колени.

Я взял Маркуса за подбородок и поднял его лицо так, чтобы ему хорошо был виден памятник.

— Этот памятник всегда дико бесил и раздражал Маркуса гораздо больше всех прочих, — сказал я. — Проходя мимо, он старался плюнуть в его сторону, что не всегда получалось из-за встречного ветра. При этом он ворчал про себя нечто вроде: «Как мне: бывшему римскому консулу, смотреть на такое оскорбление, если я правил в Риме и у меня нет такой статуи в древних римских одеждах, а он не имеет к Риму отношения и изображен в одежде римского императора».

Маркус фыркнул.

— Так вот, — продолжал я. — Здесь, пожалуй, скажу несколько слов в свою защиту на его обвинения в адрес этого памятника. Растрелли начал его строить еще при моей жизни, а закончил в 1747 году, незадолго до собственной смерти. На пьедестал его приказал поднять Павел I в 1800 году. По моей задумке римские доспехи должны были показать истинное значение фамилии Романовы. Собственно с чем ассоциируется в русском языке фамилия Романовы? Роман — литературное произведение, романс — музыкальное сочинение, роман как любовные отношения, романтика — эстетика любовного вдохновения, романтизм — направление в литературе. А истинного значения среди этих нет. Фамилия Романовы имеет корень «Roma» — Рим. На современном русском языке — ей правильнее было бы звучать как «Римские». Поэтому Романовы — это латинизированный вариант. Так, я общался с тенями мертвых правителей Рима, чувствовал свою кровную духовную связь, именно по их советам принял титул «Император», поэтому я и пожелал облачиться в эти доспехи и утвердил именно этот проект памятника. Интересно, что Екатерина, желая выдвинуть свой вариант, оставила шедевр Растрелли пылиться под мостом, но лавровый венок она позаимствовала. И в наши дни часто критикуют памятник Церетели на Васильевском острове за смешение стилей. Однако лавровый венок остался незабвенным, потому что я смог донести до скульптора свое желание быть изображенным в триумфальном венке.

— До чего же мне это знакомо, касательно этимологии, — добавил Дракула. — Моя страна в годы моего правления называлась Валахия. А затем стала называться România, тоже от слова Roma.

— Дракула прав, — ответил я. — Рим оказал влияние на многие европейские народы и культуры. Если же вернуться к этому памятнику, я был очень внимателен в магическом смысле. Я был знаком с книгой «De vita Caesarum», на самом деле Цезарей было не 12, а больше сотни, но у меня не было описания и свидетельств обо всех. Я вызывал по очереди 12 теней из «De vita» и спрашивал у них благословение на строительство этого памятника. Само собой, я никому не говорил о своем духовном общении, сейчас же считаю очень даже верным не упустить этот факт из виду. И я могу сказать точно, Прозерпина и Плутон не дадут мне солгать, что никто из теней Цезарей не высказался против. Первым меня поддержал Юлий. Август же столь любимый и чтимый Маркусом был со мною сдержан и холоден. За моей спиной ощущалась тень Самаэля Тевтобургского — его заклятого врага, погубившего легионы. Самаэль, с которым были связаны Дракула, а затем Иоанн. Я практически с ним не работал. Но его тень — после общения с его посвященными — в моем астрале закрепилась твердо. Итак, даже Август не высказался против.

— Магические партии и союзы актуальны веками, — ответил Дракула.

— Чужих не приближаем, — ответил я. — Маркус у нас «святое исключение». Так вот. Только это «святое исключение» я забыл спросить, строить мне этот памятник или не строить.

С этими словами я отвешал Маркусу увесистый подзатыльник.

— Потому что Маркус был консулом в Риме, — невозмутимо продолжал я. — А не Императором. И если бы я заказал изобразить себя в одежде и при регалиях консула, я бы, очевидно, предварительно консультировался с тенями римских консулов, и, возможно, и Маркуса бы не забыл позвать, хотя, клянусь, я не помню, чтобы я о нем и его консульстве читал что-либо в то время. Литература у меня была не вся по Древнему Риму. Именно поэтому этот памятник выслушал от Маркуса гораздо больше проклятий, чем все остальные.

Я тяжело вздохнул.

Затем я поднял Маркуса под руки и крепко обнял.

— Все, ты мой трофей, — сказал я. — Даже не рассчитывай, я тебя не отпущу.

Маркус изобразил самое несчастное выражение лица, какое только мог изобразить.

Я же, напротив, немного взбодрился.

Сигнифер подвел ко мне женскую тень.

Тень сбросила капюшон и низко поклонилась мне.

— Меня зовут Эржебет, — сказала она. — Я была близка с Дракулой. В XX веке даже иногда носила его фамилию, но вот Дракула обвенчал меня с Сигнифером.

— Я сказал, что Сигнифер мне теперь, как сын, — ответил я. — И я не отказываюсь от своих слов. Я вас благословляю и желаю вам счастья в вашем браке.

Светящаяся тень отделилась от стены Замка. На тень был накинут черный плащ, а лицо закрывала маска прокаженного. Это был Архангел Михаил, маска его была слишком многозначительна, чаще всего, такая маска выражала гнев небесный.

Тень вытащила меч из-под полы и указала на Врата.

— Время пришло, — сказал я.

Откуда-то послышался звон часов, начало бить полночь.

Последней подошла тень Пушкина.

Он низко поклонился мне и сказал:

— Вы звали меня, мой Император?

— Да, Александр, — ответил я. — Вот у нас сегодня главный герой, из-за которого мы все здесь собрались. Расскажи что-нибудь о нем. Можно начать так: «Над омраченным Петроградом дышал апрель весенним хладом…»

 

Часть XIII. В плену у призраков

Пушкин измерил Маркуса глубоким пристальным взглядом:

Над омраченным Петроградом
Дышал апрель весенним хладом.
Плеская шумною волной
В края своей ограды стройной,
Нева металась, как больной
В своей постели беспокойной.
Уж было поздно и темно;
Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул, печально воя…
В то время вовсе не один
Любимец Ада Валентин
Бродил по улицам холодным
И несколько теней бесплотных
Бесшумно двигались за ним.
Был там Высокий Херувим,
Что с неба прежде был низвержен
И падший, Аду был привержен
Затем на долгие века,
Пока могучая рука
Десница праведная бога
Из темных недр зла чертога
На небо вновь не вознесла
Свое любимое творенье,
Ради Господнего Отмщенья.
Сжимал в руках тот Херувим
Жестокий свиток лютых казней,
А Валентин порой с боязнью
По сторонам вертел главу,
Узреть желая наяву,
Под чьим заботливым конвоем,
Не зная сна и ни покоя,
Бродил без дела ночь и день.
За ним же следовала тень
Его погубленного друга,
Что вышел с адового круга
Припомнить старые долги
В его руках видны крюки —
Залоги скорого признанья.
А обреченный на страданья
Дрожал всем телом и лицо,
Порой руками закрывая,
Он видел то сиянье Рая,
То бездны Ада, а за ним,
Гремя стальными сапогами,
Царь Петр следовал с весами.
И пленник уши протирал,
Услышал он — слова гремели:
«Хочу увидеть я на деле
Сколь сердце черное твое
Готово ныне к покаянью,
Иначе примешь ты страданья,
И муки ада примешь вновь…»
И разбивая руки в кровь
В брызгах дождя о мостовую
Наш Валентин рыдал тоскуя…
И тотчас преклонил главу,
Как будто шествовал на плаху,
Исполнившись немого страха
Петра он видел наяву.
Не смел он лишние слова
Произнести. Порой листва
Взметалась вдруг холодным ветром.
Ему казалось будто недра
Земли разверзнуться пред ним.
И там же рядом серафим,
Глава Небесных Легионов,
Служитель Праведный Закона
Святой Архангел Михаил
На крыльях пламенных кружил,
Своим мечом листву взметая.
И воронов ночная стая
Летела в небе. Ветер выл
И в вое том неугомонном
Звучал отчаянный, бессонный,
Холодный зов седых могил.
Не зная сна и ни покоя,
Желая скрыться от конвоя
Наш Валентин порой стенал
И руки с горечью ломал,
Закрыв глаза в виденьях черных
А демон лютый и проворный
В то время сердце ему рвал .
Представ пред ним Самгабиал
Взлетел на крыльях адской бездны,
Колол его мечом железным.
Сколь в Петербурге зол апрель!
За ним же следовала Хель
И кадуцей она достала
И Валентину так сказала:
«Ценю и чту злой гений твой,
Но в таинствах судьбы превратной —
Не мне ль быть самой беспощадной
Средь всех собравшихся с тобой?!
Могу порвать тебе я чресла
И нанизать на кончик жезла,
Так крови будет мне хватать,
Чтобы все карты описать
Своею женской злой рукою.
Я окружу тебя тоскою,
Навею лютый смертный хлад,
Тебе я двери приоткрою
В Хельхейм — холодный черный Ад.
Железной Девой я была
В подвалах древних Нюрнбергских
Была жестокой я и дерзкой
И кровь столетьями пила.
И по ночам я не спала —
В той Деве грешников терзая
Их кровь безжалостно лакая,
Исполнясь холода и зла.
А ученицей мне была —
Эрже — венгерская графиня,
Служила верно злой Богине,
Когда безжалостной рукой,
Суставы чьи-нибудь ломала.
А Нюрнбергской Девы той
Пред нею копия стояла
В подвале черном у нее
И беспощадность злого рока
Дарила ей мою жестокость
И волю лютую мою.
Чрез кадуцей я силу пью
И жизнь твою терзать я буду
С тобою следовать повсюду
Чтоб ты измучен и разбит
Богиню знал сильней Лилит.
Я — Та, что все долги вернет».
И трясся Валентин от страха
И каплями холодный пот,
Сочился по его рубахе.
«О лучше б не могла сказать
Земель немецких злая мать «,-
Ответил Петр с мрачным видом. —
«И все, что было нам сокрыто
Предстанет явно ныне вновь,
И мы увидим твою кровь…»
По мановению Петра
Хель кадуцей свой поднесла
К устам замерзшим Валентина.
«На все была своя причина»,-
Так Валентин ей отвечал,
Отчаянно кусая губы,
Стучали тихо его зубы.
И увлекая за собою
Своей безжалостной рукою —
Царь Петр горло ему сжал:
«Не избежать тебе позора!»
А Валентин весь задрожал.
По Валентиновому горлу,
И страх и боль ему творя,
Скользила жестко длань царя.
«Во славу древней преисподней
Узнаем правду мы сегодня»,-
Так молвил падший херувим.
И тотчас светлый серафим
Любимец неба венценосный
Борец со злом победоносный
Врата Михайловского замка
Торжественно открыл пред ним.
Спускались тени все в подвал,
А Валентин порой стонал,
С улыбкой загнанного зверя.
А Петр все взглядом его меря
Недобро вновь ему сказал:
«Здесь бесполезны твои чары,
Оставь рабам блуд твоих слов
Страшны, безжалостны удары
Моих железных сапогов.
Я обреку тебя страданьям,
Я выбью из тебя признанья.
Со стонами откроешь ты
Все свои грешные мечты,
Все нечестивейшие думы
И богохульства с оргий шумных.
Разведены уже мосты,
Открыты древние засовы
Чтоб вскоре праведному слову
Тотчас победно выйти в мир».
И горько Валентин завыл
И пред тенями на колени
Он пал, готовый прегрешенья
Свои ужасные признать
И все правдиво рассказать».

Александр Сергеевич вновь посмотрел на Маркуса пристальным взглядом и затем обернулся ко мне:

— Мой Император, у меня сегодня костюмированный бал и три урока французского, не соизволите ли меня отпустить? А коли пригласите вновь — тут уж я и за крепким стихотворным слогом не постою.

— Ступай, — ответил я. — Дальше мы уже сами.

С этими словами Пушкин, поклонившись мне, удалился.

Мы же, наконец, направились к воротам замка.

Незримо пройдя сквозь стены, мы прошли несколько галерей и направили свои стопы в подвал.

Часть XIV. Петр, изгоняющий дьявола

Я угрожающе посмотрел на Маркуса:

— Мы не узнаем правды, пока Дракула не даст согласия на применение пыток по отношению к Маркусу.

Дракула скрестил руки на груди и задумался. Тем временем Мы с Сигнифером уже привязали Маркуса к двум доскам, расположенным посреди комнаты крест-накрест:

— Rex Servorum, — сказал я. — Все карты ты нарисовал для себя и на себя.

— Крест Андрея Первозванного, — сказал Сигнифер. — На таком кресте распяли апостола. Ежели ты апостол Сатаны, почему Сатане не распять тебя на таком же?

Маркус вздрогнул и ничего не ответил.

— Какие именно пытки ты хочешь применить? — спросил меня Дракула.

— Иглы к чувствительным частям тела.

— Ты можешь не задевать ему внутренние органы?

— Нет, — ответил я. — Только кожу, подкожный слой и, может быть, немного мяса. Никаких жизненно важных органов — я не задену.

— Хорошо, делайте, — ответил Дракула.

Сигнифер крепкой рукой в черной перчатке сжал горло Маркусу:

— Валентин, не дергайся, — спокойно сказал он.

Я жестом приказал Сигниферу отойти и затем подошел к Маркусу почти вплотную и сказал ему, с взглядом гневным и решительным:

— Я с тобою разбираюсь не как император с подданным — я уже три века, как не император — но как служитель высшего суда над преступником.

Эржебет подошла ко мне и протянула мне пакет с иглами для татуировок.

Я посмотрел и пощупал иглы:

— Отличные иглы, черт возьми. Таких вполне хватит.

Я поднял тунику Маркуса и, взяв за чувствительную часть тела, начал аккуратно и медленно колоть иглой.

Маркус молчал, потом начал дергаться и из его глаз полились слезы.

Потом он тихо сказал:

— Нет, я не спал с ней. У нее была бы колода от меня. Когда она написала… в издательство… ее послали.

Я продолжал колоть Маркуса:

— А кто написал «Euangelium Antichristum?» Разве не ты? У нее долгое время на странице висела надпись: «Кто не склонится перед Антихристом, тот склонится перед Скорбью и позавидует мертвым». Разве не твой дух овладел ею, когда она совершала свои колдовские злодеяния?

Я уколол Маркуса еще сильнее.

Да не виделся я с ней лично, — рыдая отвечал Маркус. — Да, много женщин прошли через мой алтарь. И многих я насиловал, как хотел, молодых и глупых.

— Как ты это делал? — спросил я.

— Молился Лилит. Загонял в матку женщине вампирического пожирающего духа, так чтобы ей срочно захотелось познать мой жезл внутри себя, чтобы получить энергию. Развлекался. Мой алтарь одно время вообще не был пуст, обнаженные задницы и раздвинутые ноги сменяли друг друга с завидной, даже для моих слуг, очередностью.

— То есть, ты им ставил внутрь маток воронки? — спросил я.

— Да, черные дыры бездны, — ответил Маркус. — Чтобы потом Ад питался через них, через их чресла. Чтобы они стоим лоном потом вытягивали энергию для Ада. И большинство из посвященных жриц служили долго, покорно, верно… пока не умирали. Я похоронил не одну Лилит.

— Я тоже, — ответил я. — Одной я и вовсе приказал отрубить голову за то, что она погубила трех своих детей, убила своими руками. Я подписал приказ о ее казне за воровство и душегубство. Ну, чистая крыса-змея была, но я ее любил по-своему. Даже поцеловал ее отрубленную голову, после того, как палач ее отсек мечом. Да, это была благородная казнь — усекновение головы не топором, а мечом.

Я провел ребром руки по шее Маркуса.

Маркус задрожал, кажется, как осиновый лист.

— Что с тобой? — спокойно спросил я. — Я просто показал тебе, по какой части шеи прошла рана моей Лилит.

— Нет, пожалуйста, — не говори мне, — Маркус мотал головой и вздрагивал.

— Тебе страшно? — спросил я.

— Нет, это не страх, — ответил Маркус. — Это познание собственного бессилия пред Петром Романовым.

— Я карал и караю только по заслугам, — я пожал плечами. — Ты продолжай. Мне очень интересно, как ты опишешь свои безумства и беззакония, какое слово оправдания найдешь своим бесстыдным, позорным страстям и утехам.

— Молился Сатану, — печально продолжал Маркус. — Нарывался на духовное насилие со стороны других мужчин. И Григорий — не единственный, кто потом терзал меня в снах и видениях.

— Или на физическое, как сделал с тобой Николай, — я его перебил.

— Нет, все было добровольно, — мотал головой Маркус. — Убери иглы, я и так все расскажу.

— Врешь, — я ударил его по лицу.

— Да, вру, — оскалился Маркус. — Дьявол хочет, чтобы я тебе лгал. — А признания о насилие нужно вырывать с помощью насилия.

Я еще крепче сжал рукой ему чувствительную часть тела и уколол иглой еще сильнее.

— Дракула, тебе внушают оптимизм его признания? — спросил я, обернувшись к Дракуле.

— Пока нет, — спокойно ответил Дракула. — Придется продолжать и продолжать…

Я снова уколол его иглой. Слезы из глаз Маркуса падали прямо на мои руки, но я смотрел на него с удивительной невозмутимостью и едва заметно улыбался.

— Я понял, что не стоит молится Сатану, стоит молиться Лилит… — Маркус отчаянно искал фразы.

— И кончилось тем, что в тебе осталось больше Лилит, чем Сатана, — ответил я. — Потому что ты молился Сатану неправильно. Ты его не мог удержать в себе. Вот твоя беда.

Маркус закрыл глаза в знак согласия.

— Я тебя буду называть Валентин, — неожиданно сказал я. — И знаешь почему? Потому что мне интересно, что происходило с твоей оболочкой, пока отсутствовала твоя душа. Душа у тебя древняя и благородная и терзать ее более не имеет смысла. Проблема всех древних душ, что они, живя на земле, любят полетать и оставляют оболочку без присмотра на поругание всяческих сущностей, не всегда высоких и не всегда порядочных по отношению к оболочке. Так вот — память души и память оболочки — это принципиально разные вещи.

Валентин, привязанный к кресту, дернулся в своих путах и начал дико смеяться, весело глядя мне в глаза.

— Бесноватый, одержимый, — уверенно сказал я. — Что и требовалось доказать.

— Что? — нагло засмеялся Валентин. — Так захотелось залезть мне в мозги?

Я с очень мрачным взглядом положил руки ему на плечи и прислонился лбом к его лбу:

— Мне нужна твоя память. Я проникаю в твой разум, я просматриваю твое прошлое через твое сознание. Мне нужно установить, когда ты вступил в сговор с Баал — Хаддадом. Маркус не мог за тобой уследить. У Маркуса — Сатан другой. Маркус называет Сатаном — Сутеха, того же, что и Дракула. Когда я первый раз начал смотреть через твои мозги — я увидел сперва Баал — Сенота — это гневный страж, слуга, а за ним Владыку — Баал — Хаддада, а за ним Древнего Дагона, кто есть Энки. Значит, пока Маркус летал и общался с другими душами — ты развел у себя в астрале дикую древнюю бесовщину.

Я снова поднял белую тунику Маркуса и сжал чувствительную часть тела и нанес еще один укол.

На белую тунику брызнула кровь. Валентин рассмеялся:

— Давай, мучай меня дальше. Чем больше боли и крови — тем лучше. Все пойдет моему Хозяину — пока ты будешь меня пытать, он будет — есть кровь.

— Почему ты не попытаешься сопротивляться? — спросил я. — Ты мог бы плюнуть мне в лицо.

— Нет, — Валентин замотал головой. — Я боюсь тебя, Петръ. Если раньше я недооценивал твоих астральных возможностей, то сейчас мне действительно страшно. Но я буду верен Хозяину.

— Когда ты вступил в сговор с ним?

— Еще до создания карт. Он обещал мне деньги, любовь женщин, покорность рабов. Это я сподвиг Гришу отправиться в Сирию за камнями, но он оказался хитрее, чем я думал.

— Вот, — сказал я. — Вот здесь уже интереснее. Сказку про то, что ты не представляешь ценности, что с 2015 года одержим Саваофом — рассказывай другим. Мне интересен твой мозг, твое сознание, твоя память. Да, за твоей спиной стоит Саваоф, но за спиной, а не в теле, а в теле, как была бесовщина — так и осталась.

— Я каялся, — рассмеялся Валентин. — И мне отпустили грехи. Но я не отрекся.

— А знаешь почему? — спросил я. — Потому что ты без оболочки каялся. Дракула твою душу грубо дернул и сказал: «А ну пошли каяться». А что может человеческая душа против Самаэля Мальхиры? Ты, естественно, на колени, в монастырь за ним. И потом он тебя обратно в оболочку — а ты снова черт, как ни в чем не бывало. Так вот — если бы ты каялся в оболочке — тебе бы не отпустили ни хрена. Священник бы понял, что ты одержим, и не отпустил бы. А на Афоне в астрале тебе просто сделали милость на будущее.

В тебя войти сейчас не может sanctus spiritus. А если заталкивать насильно, то у тебя либо остановится сердце, либо будет нарушено мозговое кровообращение. Настолько конфликтные каналы Элохим и Шеирим. «Нельзя служить одновременно Богу и Маммоне». Да эта гениальная фраза о тебе, уж сколько ты молился Маммоне — мало кто столько молился — и одно время у тебя книги и карты покупали хорошо.

— Я забыл, когда это было, — покачал головой Валентин. — То есть помню, конечно, но все так в тумане. Словно и не со мною было.

— У тебя душа на рубеже между мирами смерти и мирами жизни, — ответил я. — Ты знаешь, чем ты особенно интересен — ты руководил закрытым кругом, и делал это крайне аккуратно, и упорно долгие годы и осталось много людей, которые отдали твоим дьяволам свои души и тела. И некоторые по-прежнему считают тебя живым воплощениям Сатаны. И молятся на тебя, как на бога. Я не говорю о твоем «Aussehen der moralischen». Они просто не знают все тайны твоих договоров. Но вот ты сейчас нам все расскажешь, чтобы было все понятно о тебе.

Валентин дернулся немного и не ответил.

— Смотри, Дракула! — сказал я Дракуле и разорвал тунику на груди Валентина. — Подойди!

Дракула подошел. Я положил его руку на солнечное сплетение Валентина. Валентин поежился.

— Видишь, как пульсирует манипура, — там огромный комок. — Я больше скажу — у него там стоит воронка Ген-Хиннома.

— Теперь смотри, — сказал я.

Я снова взял Валентина за чувствительную часть тела и уколол довольно сильно.

Валентин застонал и запрокинул голову:

— Мучайте меня дальше. Вся кровь все равно достанется ему. Он дает мне силы терпеть эти муки. Воистину вы хуже средневековых инквизиторов. Они терзали плоть и оттого страдала душа, а вы терзаете душу и оттого мучается плоть. Второе намного болезненнее.

— А оболочка твоя ощущает, что я делаю с твоей душой? — спросил я.

Валентин вздрогнул:

— Это все равно, что спать на иголках и чувствовать их в себе, и когда тебе глас небесный проповеди в уши орет каждую минуту.

— Знаешь, — ответил я. — Я наказал так любовника моей жены. Не важно, что я ее бросил — но нечестивица изменяла мне в своей келье в монастыре — это верх бесстыдства, и наглости и писала любовные письма своему слуге. Так вот перед тем, как посадить его на кол — я приказывал пытать его различными способами. Например, несколько дней и ночей держать в комнате, где весь пол истыкан гвоздями. Представляешь, как ему спалось?

— Зачем ты это рассказываешь? — ответил Валентин. — Я терплю эту пытку уже полночи. При этом ты нашел способ пытки, чтобы причинить мне максимум боли.

— Так вот, — тихо сказал я, пристально глядя на глаза Валентину. — У меня к Дракуле есть некоторые теплые чувства. И не только к нему, но и к его покровителю Самаэлю. И эти чувства неизменны веками. Если душа человеческая предает себя духу, она потом может этого духа искать веками, лишь бы быть рядом и что-нибудь сделать для него. Так что не думай, что я все это делаю из чувства черствой озлобленной мести за твои прошлые оскорбления и хамство в мой адрес. Я это делаю гораздо больше из любви к тому, кто стоит у него за спиной.

По моей руке поползла большая черная змея. Она резко соскользнула с сырого мокрого потолка и поползла по моим плечам. Я лишь улыбнулся. Змея обвила шею Валентина и начала его душить.

Валентин захрипел и стал жадно глотать воздух.

— Я могу и так и еще хуже могу, — сказал я. — Кроме нечеловеческих болей прибавить приступы удушия.

Валентин потерял сознание.

Очнулся он все также привязанный к кресту.

Я погладил его по голове:

— Потерпи, Валентин, не долго осталось мучиться.

Я обернулся к Дракуле:

— Влад, похоже, я смогу сегодня сделать поступок, достойный лишь сильного экзорциста. Хотя я делаю это искренне. Нет среди живых мага, способного снять такое сильное подселение древней мертвячины, как у него. Вот я мертвый, и я смогу это вытащить. Дракула, ты помнишь, сколько душ запросил его хозяин за него?

— Четыре души, если не ошибаюсь — ответил я.

— Передадим из грешных, — ответил я. — Читай Отче Наш.

Дракула обошел андреевский крест и положив руки Валентину на голову начал читать Отче Наш.

Я же сделал жест Сигниферу, и тот поднес ему кусок гранита.

Я взял в руки гранит и спросил Валентина:

— Ничего тебе не напоминает.

У Валентина слезились глаза:

— Мне тошно. В глазах темно от этой молитвы. Да… я вижу… порода камня очень похожа на породу… глыбы под Медным Всадником.

— Гром-камень эта глыба называется, — ответил я. — Так вот порода камня имеет свойства, похожие на свойства того камня, через который демон тебя пожирал. По энергоемкости и прочим свойствам подойдет, чтобы демона запереть, обесточить и изгнать.

Валентин не знал и не находил, что ответить.

— Нима. Огавакул то сан ивабзи… — начал читать я.

Валентин стал кричать, как будто его рвут на части. Под кожей на солнечном сплетении участились пульсация. Затем показался черный комок и медленно вышел из его тела в камень, который я держал в руках. Я подозвал Сигнифера и вернул кусок породы.

— Все, Дракула, — сказал я. — Я использовал малый камень, как проводник и вытащил его в камень под памятником. Он каменный дух, этот идол, он вошел в его тело из камня из заброшенного храма. Долго я у себя эту древнюю дрянь держать не буду. Я его выпущу на оболочки обреченных.

— Поэтому он писал в своих работах, что Сатана дал ему каменное сердце? — спросил я.

— Ну вот — энергия черная, что и в сердце была и в солнечном сплетении выпита и изъята полностью.

Из глав Валентина лились слезы.

— Отвязывай, — сказал я Дракуле.

Я отвязал веревки и Валентин опустился на колени передо мной и обнял мои ноги. Взгляд его из насмешливого стал умоляющим.

— Прости меня, — тихо сказал он.

Я сложил руку в благословляющем жесте и затем очень холодно от него отстранился.

Часть XV. Aussehen der moralischen

Затем Дракула все же поднял Валентина с колен и передал мне в руки. Я обнял его и усадил на диван рядом с собой. Валентин тяжело дышал, изо рта у него все еще капала пена.

— А теперь, Валентин, расскажи все по — порядку, — потребовал я.

Валентин посмотрел умоляюще:

— Я все расскажу, демон не давал мне сказать. Я расскажу все.

— Как ты считывал те сигиллы? Что относятся к темным ангелам Элохим? — спросил я.

— Через Самаэля, через Сутеха, — ответил Валентин. — Григорий правил сигиллу Самаэля, там изначально не было крюков. Он ее стилизовал ближе к Маммону.

Дракула вмешался в разговор:

— Я всегда утверждал, что потоки Элохим имеют выходы на Храмы Эннеады.

— Валентин, в колоде половина демонов шейдим, половина Элохим, — сказал я. — То есть, говоря по-русски, половина ангелов с темным каналами энергии, половина — бесы и черти.

— Да! — сказал Валентин. — Я сначала по двум каналам работал. Моя древняя душа на потоках Элохим.

— Бюст в Музее в Ватикане, — ответил я. — Уж я, наверное, кое-что знаю про трон Святого Петра и близлежащие музеи.

— Вот, — продолжал Валентин. — А оболочка была на потоках шейдим из-за чертового камня. А камень демон требовал привезти, что потом и сделал Григорий. А Договор между мной и демоном был заключен в 1996 году — в холодную ночь на Самайн — я подписал его своей кровью. Я это хорошо помню. И вы могли меня до смерти замучить, а признаний не получить, потому что выгнать его из себя у меня не было сил, а он не давал мне говорить. Как мертвая каменная киста, проевшая тело насквозь. Вот так пытали некоторых ведьм и колдунов в Новое Время, а те не могли сознаться, потому что их демоны им не давали. А сейчас Петръ демона вытащил, и я могу рассказать, то немногое, что помню четко и ясно в постоянно меняющемся жутком, ужасном калейдоскопе служения за последние годы.

— То есть, внутри тебя был очень сильный древний демон, из разрушенного идола, из древних камней заброшенного храма, — сказал я. — И он через тебя и твои тексты питался и расселял подчиненных ему тварей в тела людей, кто соглашался отдать души, чтобы потом управлять оболочками этих людей для угод демона. Обычно он толкал перед собой Бельфегора, Баал-Сенота, а сам оставался в тени.

— У него есть знак, — сказал Валентин. — Это Mortigenus. Это сигилла Ваал — Хаддада.

— Я помню. У Гриши на плече татуировка в виде мертвого ребенка, — сказал я.

— И подписано было в соцсетях под фото: «Мой сын», — ответил Дракула. — Я тоже помню.

— В древности ему приносили в жертву младенцев, — ответил Валентин. — Меня он на это не соблазнил. А вот две жрицы из тех, кто служили на алтаре — делали аборты. А могли не зачать, а потом убили свои порождения, одна вытравила, одна вырезала — это было в клиниках, но фактически сделали это ритуально. и все в жертву ему — Ваал — Хаддаду. А я не знал его имя. Я всегда слышал от него — «Сатан». А Сатанов очень много.

Я положил руки Валентину на голову. Валентин, как будто, погрузился в транс:

— Он мне всегда говорил: «Называй меня Сатана, а имя мое истинное скрывай. Перед рабами будь строг, холоден, жесток, мрачен видом — пусть тебя почитают. Говори коротко на древнем языке. (Я говорил на своей любимой латыни.) Ключи пиши на иврите. Соблазняй женщин и властвуй над ними — пусть тебе отдаются. Мужчин на колени ставь. Перед тем, как будешь пользоваться телом рабыни на алтаре — призови в тело меня, чтобы мне прежде овладеть тобою, а через тебя ею. Наноси рабыне порезы и пей ее кровь. Пусть на алтарь ложатся 2-3 рабыни по очереди, ибо я ненасытен. Средствами защиты не пользуйся, ибо они тормозят энергию чистого насилия, что мне необходима — все — равно имея в теле меня ничем не заболеешь. Ты должен по очереди входить в двух-трех женщин за один обряд, иначе я не засчитаю тебе этот обряд».

Валентин тяжело вздохнул.

Я крепко сжимал руками его голову:

— Хорошо, рассказывай дальше.

«Так он мне говорил. Для своих рабов — ты Господин. А для меня — раб. Придавай мне свое тело, когда я пожелаю. Всегда, когда я приду — будь готов свою плоть мне открыть. Ты для меня — оболочка. Я твоя жизнь. Нет меня — и тебя не будет. Ты моя пища, я ем тебя, через тебя ем других».

— Хватит! — остановил я. — Меньше его речей, больше слов о реальных деяниях. Ты любил его?

— Нет, это не любовь, — сказал Валентин. — Это насилие его надо мною. Его сущности над моей душою. Это трепет, рабское почитание. Я не смел отказать во многом.

— Что было с Николаем? — спросил я. — Расскажи по порядку и детально.

— С Николаем… Да. Я расскажу, — ответил Валентин. — Теперь меня никто не стеснит это рассказать. Он магическое имя принял, что содержало имя Хозяина. Бал, Баал, Бел — так и переводит с иврита «Владыка, Господин, Хозяин». Так вот, до этого было несколько случаев, что я и мужчин посвящал через секс. Я сам не хотел этого — Ваал заставлял меня. Было несколько мальчиков, и я выбирал молодых и в сексе неискушенных.

Валентин опустил глаза.

Я твердо взял его рукой под подбородок и заставил глаза поднять:

— Кто совершал, — сказал я. — Тот должен найти в себе силы рассказать честно и прямо.

— Двум мальчикам не было и 17 лет, — сказал Валентин. — А были девочки и 15 лет, а одной было 14, но тех малолеток по кругу пускали, я там не один был. А кто были со мной — те потом отошли от круга. А с мальчиками я затворялся. Никто не знал этого. Была у меня любовница, кто знала. Она умерла, покончила с собой. Ваал ее забрал — не согласуя со мной — я носил траур… но недолго. Так вот… С мальчиками как было — я выбирал молодого ученика, впускал в тело Ваала и приглашал побыть наедине со мною, поил водкой. И дальше предлагал прямо такое посвящение и мне никто не отказал. Практически всех я отстранял сразу и больше с ними не виделся. Но Ваал был доволен каждым развратным ритуалом такого рода. А один из круга случайно узнал, как я провожу посвящение и ударил меня — оттого у меня шов на голове. Потом я лежал в больнице — он — Ваал — ночью пришел и сказал: «Слушай, Валентин, ты мой раб, зачем действуешь неосторожно. Через твое тело я должен входить в молодых мужчин — но это сакральное посвящение. О том знать никто не должен. За это я и ударил тебя — делай так, чтобы никто не знал».

— Да уж, — сказал я. — Теперь мне придется хорошо тебя охранять. А то Ваал в кого-нибудь опять войдет и ударит тебя за то, что ты мне это рассказывал.

— А что мне делать? Император сильнее меня, — отвечал Валентин. — Ты можешь залезть мне в мозг и узнать, что было со мною, что я творил, когда был одержимым. Можешь заставить меня рассказать. А если бы ты меня связал в реале и колол — так я бы скорее себе язык откусил, но не рассказал бы, потому что боялся Ваала. А сейчас я Ваала не боюсь.

— А я своего бывшего покровителя на помощь призвал, — спокойно ответил я. — Дагон Древнее и поэтому сильнее Ваал — Хаддада. Итак, что было с Николаем?

Я обошел Валентина, встал за его спину и вновь положил ему на голову — обе руки.

— Он был сначала молод и глуп, — сказал Валентин. — И верил в меня, как в земное воплощение Сатана. Он увидел демона во мне и поклонялся мне и служил, говорил всем, что я Сатана во плоти. Он вставал на колени предо мной и наедине и при свидетелях и заискивал передо мной и унижался всячески. И я потерял бдительность и стал доверять ему. И он стал в курсе всех моих дел, всего, кроме моего астрального общения с Владыкой. А потом дошло до посвящения. Ваал сказал мне во сне: «Возьми его физически — ведь он раб твой». И я остался с ним наедине и приказал Лилит в него войти и через это овладел им, как рабыней и Ваал через мое тело издевался над ним. И он принял Имя, что начиналось с Имени Ваала и Ваал — глупые мои догадки — остался в нем. А был на самом деле в другом месте. И поиздевался над нами обоими. А потом вечер был темным, и мы были одни, и пили коньяк. И он прочел заклятия. И Ваал вошел в его тело полностью. И я узнал в его глазах страшный блеск одержимости, какой у меня был во время обрядов, когда я смотрел на себя в зеркало. И я попытался выгнать Ваала из него в себя — но не смог. И он взял меня за плечи стал трясти и ударил. А потом стал срывать одежду и овладел мною и приказал ласкать его, и я все исполнил. А в ушах звучал голос Ваала: «Ты раб мой и останешься рабом моим. Делай, что желает Хозяин твой. А если ослушаешься — то познаешь гнев мой». И я приказал Лилит, чтобы она вошла в меня, и за счет нее, я ублажал Ваала, что был в теле Николая, как мог. Соображал я плохо, что делаю. Наутро он сказал: «Валентин, давай забудем и никому не скажем». А я поймал себя на том, что дырка в груди в анахата-чакре разрослась, солнечное сплетение было пробито. Я не говорю, о свадхисхане и муладхаре. Дракула только недавно закрыл пробоины и восстановил нормальные потоки энергии через мою ауру. Так вот. Я стал думать о Николае, как о Ваале, спрашивал себя, где мой хозяин, как он. Он забыл обо мне. Отношение на 180 градусов изменилось. Он всегда — заботливый, внимательный, покорный, стал агрессивным, раздражительным. Он писал мне: «Я занят». Я страдал. В итоге, мы встретились снова. Я поставил коньяк. Он меня лапал очень грубо. Одежду на мне срывал — это было насилие. Да, я тогда был во всем черном. Он заставил меня встать на колени и ласкать его и испачкал мою одежду. Потом раздел полностью, и насилие было долгим. Но потом, после всего, он спросил меня: «Все ли в порядке?» И я ответил, что все прошло хорошо, и если Дьяволу так угодно, значит, это было не зря. Но потом… долго не мог прийти в себя… меня тошнило… буквально выворачивало на изнанку. Болели суставы, сердце. Короче, демон меня просто начал пожирать. У меня было сразу несколько пробоин астрального поля. По нижним чакрам боль была дикая — я встать не мог. Появилось желание суицида. Жутко было. И в таком состоянии меня нашел один человек, Петр Алексеевич и Дракула его имя знают, а для прочих не стоит подчеркивать. Он остался наедине со мною, и поделился своими подозрениями насчет меня и Николая. И я заплакал и признался. А он, видно накануне заклятия читал, и я увидел, что Ваал был в его теле. И это, как я думал тогда, была милость Ваала ко мне, что он вошел в этого человека. А не остался у Николая. А то Николай такую силу получил, что противиться ему я один бы не смог. В общем, тот человек, которому я рассказал — засуетился, сделал звонки. Вечером пришла девушка туда, где мы были с ним. И принесла в коробке черного петуха. Он нарек петуха Николаем и зарезал в воздухе над нею. Потом сказал мне, чтобы я вошел в нее. И я это сделал, так как она лежала на алтаре, залитая кровью петуха, обнаженная и я ее пожелал. В том момент, когда я совокуплялся с нею, была временная одержимость Ваалом. Потом — после ритуала — мне стало легче, а девушка заболела. Еще 2 ритуала против Николая — и мы ее похоронили. Николай же стал на словах опять услужлив. Он писал мне и писал часто. А я молчал — не в силах сказать ему ни слова, я молча зализывал свои раны. Потом ответ вместе накатали Николаю, покрыли его матом. Я начал наносить порезы и ожоги в честь Ваала, благословляя его за милость, что не казнил меня.

— Мы с Дракулой смотрели КЭШи жж, его архивы — то, что он стер или спрятал. Так он молился ненависти Ваала — Ваалсенту — чистому Гневу Сатаны.

— Я сумел выдернуть это скотство в себя. Уставший, одинокий, измученный, я проклинал всех и себя, прежде всего. Но я умел хранить марку — короткие ответы на латыни знакомым, полное молчание в сети. Более того, я научился сдерживать демона через собственные унижения и боль, — ответил Валентин.

— А вот эта морда у него на аватаре в жж, единственное, что осталось в открытом доступе — это и есть Ваал? — гневно спросил я.

— Это Ваал-Сенот, подчиненный Ваал-Фагора, а Ваал-Фагор подчинен Ваал-Хаддаду, — ответил Валентин. — Потом, Ваал сказал мне, чтобы я купил вибратор черного цвета. Сказал во сне. Потом сказал, чтобы я насиловал себя ради него. И когда я это делал — мне виделось, что демон надо мною и насилует меня. И делал это я один и делал великое множество раз. Я возжигал свечи и резал свою плоть ради него, и брал в руки вибратор и так позволял ему овладеть мною. И потом мне становилось легче. И чем больше я таких ритуалов провел — тем хуже становилось Николаю. Пока я всю силу его мужскую не забрал в эту черную пластиковую штуковину, и он стал импотентом — я это точно видел в астрале — а я смог иногда встречаться с женщинами. Потом Николай и вовсе стер и прикрыл все записи. Но там мне уже мертвый Сигнифер помог, хотя потом я сам заклятия налагал на него, чтобы больше не приходил.

— Есть в Индии каста неприкасаемых, — добавил Валентин. — Не неприкосновенных, а именно неприкасаемых, до кого касаться — мерзость. Вот и я себя ощущаю таким. И оставьте меня с этим чувством. После всего, что я сделал, я заслуживаю быть неприкасаемым.

Дракула обнял Валентина:

— Не думаешь, что ты жертва духов?

Я обнял его с другой стороны:

— Тобой распоряжались, как игрушкой, и не духи, а конкретные люди или даже один человек. Ладно. Пока промолчу… Впрочем, если бы мне раньше сказали, что мне придется тебя защищать — я бы наверное перекрестился в гробу. Ибо все же ни стыда ни совести у тебя не было:

— Нет, — покачал головой Валентин. — Только рабское служение духу-насильнику. Я только не понимаю, зачем императору нужны были все эти гнусные детали. Что я дрянь, как человек, и заслуживаю самого худшего отношения — это и так понятно.

Мы сделаем выводы, — сказал я:

— Ваал разумен и его интеллект, безусловно, выше человеческого.

— Ваал непослушен людской воле, в том числе и тех, кто предал разными способами ему во владение свои тела и души.

— Ваал любит издеваться над своими рабами.

— Если сегодня Ваал в тебе, и ты одержим им и творишь страдания другим — никто не гарантирует, что завтра он не войдет в кого-нибудь другого, чтобы терзать тебя;

— Те, кто служат Ваалу и это прочтут, должны не плевать в лицо Валентину, а порадоваться, что с ними этого не сотворил их демон.

— Оставьте Нас, — сказал я Сигниферу и Хель.

Сигнифер и Хель вышли из комнаты.

— Дагон сильнее Ваала, — продолжал я, вытащив кадуцей из-под камзола и покрутив им в руках. — И вот кадуцей Николая в наших руках. Клянись же в верности Мне и Дракуле и ты будешь свободен от насильника, и он не прикажет больше тебе насиловать себя ради него или насиловать других ради него.

— Вам проще было бы убить меня, чем получить эти признания, — сказал Валентин. — Потому что если бы Элохим резко вошел в меня — он бы остановил мне сердце.

— Скоро Элохим будет свободно входить в тебя, — ответил я. — Я тебе закрыл воронку погибели, воронку Ген-Хиннома и открыл ее другим. Да, тебя было проще убить, но Дракула поклялся спасти твою душу. И меня настолько потрясла его долгая самоотверженная борьба за твое спасение, что я тоже отложил многие дела в мирах теней, чтобы решить вопрос с тобою. Итак, ты служил духу-насильнику, кто через тебя губил души и жизни. Твоя вина в том, что ты продал ему свою душу, пускал его в тело, выполнял его приказы, какими бы жестокими и антиморальными они тебе не казались.

— Да у него в одной из работ сказано, — ответил Дракула. — Заниматься самоудовлетворением ради Дьявола, что есть ему угодно. Только про вибратор прямо не сказывалось.

— Да, кто же прямо напишет, — ответил Валентин.

Я потряс кадуцеем перед лицом Валентина:

— У тебя еще есть шанс отказаться от клятвы мне и Дракуле в верности.

— Нет! — закричал Валентин. — Я дал клятву Дракуле и не откажусь от нее.

— Пока проясним касательно тебя еще ряд астрально — ритуальных моментов, — спокойно ответил я.

Часть XVI. Мотивация Ваала

В моих глазах появился очень недобрый взгляд.

Валентин удивленно посмотрел на меня.

— Неважно, — коротко ответил я. — Мне здесь — В Михайловском Замке — говорить неудобно.

Я начертил Врата в воздухе рукою.

И мы — все три тени — прошли эти Врата.

Мы оказались на заброшенном Лютеранском кладбище, почти на берегу Финского залива.

— Вот, — радостно сказал я. — Мне тут дышать свободнее.

Я выложил перед собой на камень три печати — Люцифера, Вельзевула и Астарота и, разрезав руку, разлил свою кровь над ними.

— Император тратит так много крови? — спросил Валентин.

— А что жалко, что бы дознаться до истины? — спокойно ответил я. — Я пользовался этими Печатями. Несколько гримуаров я привез из Голландии. В том числе, работал с Истинным Гримуаром 1517 года. Я не лезу в то, чего не знаю. Но с Вельзевулом я общался еще при жизни. Переводится имя, как повелитель (полчищ) мух. Или военачальник. А мухи — это его воины. Так же, как Самаэля называют Повелителем армии белых червей. И мухи и белые черви — это аллегории состояния душ. Более известное объяснение, что мухи облепляли залитый кровью идол Вельзевула. Так вот, я знаю достоверно, что Ваал один, а приставки — это название местности или качества: Баал — Шамен, Баал-Хаддад, Баал — Цафон, Баал — Зебуб, Баал — Шенот, Баал — Фагор, Баал — Хамот, Баал — Мелех (что означает просто царь или правитель), Баал — Берит, Баал — Маммон и так далее. Более того, Храмы Баала были связаны единой системой подземных астральных коридоров, через которые курсировали потоки энергии. Верхние каналы Ваала — бог неба, грозы, плодородия, нижние — бог подземного огня, бог земли. В целом, повелитель и покровитель царей. Мне, как мертвому правителю, все это хорошо видно и понятно.

Валентин опустился на колени и устремил свой взор к земле.

Я опять поднял его голову рукой под подбородок.

Валентин вынужден был подняться.

— Так Николай умолчал о том, что было между нами, — продолжал Валентин. — Потому что кое-кто еще мог ему всыпать, в принципе. И ему и мне — за то, что было. И желание открыть правду и желание сокрыть непристойные детали — это разные вещи. А я уже не стесняюсь своих деяний. Он боялся разоблачить эту связь, чтобы избегнуть проклятий и позора для себя. Ибо мой позор повлек бы, несомненно, и его позор. И если бы он рассказал, что делал со мной, я бы немедленно рассказал, что делал до этого с ним.

— Как тебе в этом жилось? — спросил я.

— А ты со стороны не видел? — Валентин едва заметно улыбнулся. — С болью как-то жилось. Главное было, не пошатнуть незыблемость веры оставшихся. Но даже сейчас.. да… я признаю, что я мразь… а не человек. Но сигиллы — то правильные!

— Ты же не один рисовал, а с Гришей, — сказал я.

— Половину примерно я рисовал, — ответил Валентин. — А дальше стилизовали вместе. Подгоняли под один стиль. Он все-таки художник, а я — нет. Ваалические, в основном, он рисовал.

— То есть, Ваал изначально выбрал Гришу, — сказал я. — А тебя просто использовал.

— Да, просто управлял мною, — ответил Валентин.

— Но Самгабиала ты рисовал? — спросил я. — Эль Самгабиэль Элохим — полное имя. Дословный перевод — Сила Божьего Яда, небольшой культ, более поздний вариант культа Самаэля.

— Да, я рисовал.

— А Сатан? — снова спросил я.

— Да, все три мои, — тихо сказал Валентин.

— Ну, точно считано, — сказал я. — Перевести тебя полностью на Элохим — пока нельзя. Ты считаешь, что Ваал был несправедлив с тобою?

Валентин склонил голову.

— Спрашивай! — сказал я. — Я любого демона могу считать. Да, я с Ваалом толком не работал прежде, общаться — общался, но работать — не работал. Но никогда не поздно. Итак, что тебя смущает?

— Почему он выбрал Николая, чтобы унизить меня? — спросил Валентин.

Я закрыл глаза:

— Ты мне все про Николая. А я родственника своего покойного вспомнил, праправнука можно считать в каком колене — Николая II. Был он в Японии в 1891 году и сделал там татуировку — дракона в городе Нагасаки. Похожая татуировка была и у его двоюродного брата Георга V — Короля Великобритании, но это не так важно. Понятно, что сущность курсировала по каналам кровной родственной связи. И все же — глупо, безумно, неоправданно — давать клятву чужому демону, демону чужой страны. Дракула, что скажешь, ты по Драконам специалист?

— У меня свой личный дракон, — сказал Дракула. — Египетский дракон — порождение Сета. Это сильный демон, сильное ездовое астральное животное. Грубо говоря — у тебя лошадь, у него жеребец, у нее кобыла и так далее. Так и меня когда спрашивают — «Дракула, а там тоже Дракон». Ну да там Дракон, здесь Дракон. Я не лезу в чужой мир — для меня закрытый. Я могу сказать, что мне сказала Индийская Шмашана Кали — Богиня Погребальных Костров, я по вопросам востока с нею консультируюсь. Индия для меня относительно понятна, во всяком случае, имею с Кали сильную связь — она мне помогает. А вот Китай и Япония — темный лес, и я просто не хочу загружать астрал чужими духами, энергосвязками и прочее. Что сказала мне Кали? Какую силу нужно было иметь магам города Нагасаки, чтобы вселить свою сущность, своего духа в будущего правителя чужой страны. Не было бы дракона на его руке, не было бы русско-японской войны, когда японцы почувствовали, что Россия в лице правителя прогибается под них и пошли в атаку, не было бы кровавого воскресения, революций, гражданской войны. Много крови пролил сильный могущественный дракон в чужой стране — о своей не позаботился — оставил свой город, не защитил его. Остался спать в мертвых костях расстрелянного царя. Был бы Дракон у себя в городе — не было бы бомбардировки Нагасаки — вот так мне сказала Кали. Поэтому нанесение на тело знака хранителя одной страны на тело человека, имеющего власть в другой стране, может принести большие беды обеим сторонам.

— Дракула, у тебя были татуировки? — спросил я.

— Конечно, были, — ответил Дракула. — Так было принято в Валахии в то время — отмечать правителя знаками на теле — солнце, луна, пшеничный колос, традиционные символы — я защищал свою страну, боролся за свою землю.

— То есть, тебе традиционные символы твоей страны помогли, — сказал я. — А Николаю чужой дракон испортил все правление. Чужой Дух — гневный, жестокий, кровожадный. Николай, не переставая, стрелял ворон, целыми днями, радовался пролитой крови. Я ему много раз говорил — «убери татуировку, сведи, срежь, это плохо кончится». Он же меня не слушал, не слышал, не хотел слышать. Ну как бы он чувствовал мое присутствие, но поговорить со мною нормально, хотя бы так, как мы сейчас разговариваем — он даже не пытался. Там типа отмахнуться рукой: «Что, Петр, опять тебе памятник поставить? Иди вон к скульптору и там работай». Да, сделал он мне несколько. Но ему это не помогло, он сам целенаправленно и упорно дистанцировался от моих советов, он доверял дракону на своем теле, а дракон запрещал ему меня слушать. Не то, что свою страну — семью даже спасти не смог — всех положили. А все потому, что работал на чужого демона, молился внутренне всю жизнь чужому богу.

Такой вывод сделаю — набил бы сигиллу обычный человек — то у Японии появился бы новый подданный, набил русский правитель — смог вытянуть всего дракона к себе, а он натворил бед вокруг. А свой город дракон покинул, без защиты оставил. Поэтому не нужно тянуть к себе чужих демонов — хранителей.

Вот, Валентин, я из тебя Ваал — Хаддада вытащил, а по-хорошему, был бы я силе тогда, были бы у меня маги, мне пришлось бы такой же, если не худший экзорцизм делать Николаю, но не вытаскивать в свое поле, а выгонять к японской матери. Так что и похуже есть демоны, чем твой Ваал — Хаддад.

— Петр, зачем ты все это говоришь? — спросил Валентин.

— Ну, ты идиот полный, — ответил я. — Как можно было сойтись на ложе с якутом? Николай по национальности якут, другая раса, другая культура, другая кровь. Я ко всем национальностям России хорошо отношусь, но это не значит, что нужно вторгаться в их храмы, либо их вводить в свои. Часто ассимиляция вредна, даже губительна. И ты своего демона, свое сакральное, то во что верил, передал ему. Не оставил себе, не оставил нормальному достойному ученику. Сигнифер тоже верно служил тебе и на колени вставал перед тобой и приказы твои выполнял — он мне рассказывал — и еще многие другие так делали, но главную часть силы ты Николаю отдал, вместе с Именем демона. Допустим, у тебя в руках ценный камень из храма, культовый камень, и ты отдаешь его фактически представителю другой веры, другой крови — это осквернение храмового камня, осквернение символа веры. У них другая вера, другие понятия, другие внутренние чувства. Можно уважать их самобытность, но не пускать их в свою жизнь. Сложно понять, как ты вообще мог взять его на службу, тем более сойтись настолько близко. Я уж не говорю о самом факте подобного рода посвящения, но ты мог, в конце концов, выбрать лучшего жреца. И насчет Григория — при всем неуважении к нему— я скажу, а он ведь вовремя вытащил Ваала обратно. Если бы он хотел, он бы дал Николаю тебя добить.

— Так кто виноват Николай или Григорий? — спросил Валентин.

— Ты виноват! Только ты, — ответил я. — Умнее нужно быть. Хранить духовную чистоту, хранить сакральный дар, даже и от Ваал — Хаддада. Ты его разгневал, посвятил того, кто не заслуживал — вот главная причина. Возьми в руки Печать Вельзевула и медитируй.

— Но! — неожиданно вскрикнул Валентин. — Ведь мне Ваал сам сказал — посвящай.

— Ты должен был, осознав себя, как римлянина по крови и духу ехать в Рим — привести камни оттуда, что были тебе близки, дороги. От моста, что ты строил, от храмов, где ты молился, пока не продал душу Сатану. Привезти и молиться на них — у тебя учениками были бы итальянцы, люди говорящие на твоем языке, твоей культуры, твоего склада сознания. Николай просто не появился бы в твоей жизни. Хорошо, ты молился Ваалу — брал бы учеников евреев, кто был на территории Сирии, Финикии, знает культуру, язык. Не нужно было делать адское месиво, адское варево, нужно было установить строгий фейс — контроль. Не нужно было ставить эксперименты, а что Ваал будет делать в теле представителя чужой и незнакомой для него нации. Ты оскорбил Ваала, жестоко оскорбил, выбрал для него неподходящее тело — вот и получил унижение и боль. А камень тебе Гриша привез уже после всей истории и спасибо ему скажи — поставил тебе защиту какую-никакую на время. Так что будем объективными.

Валентин послушно взял Печать Вельзевула. Я обошел его сзади и положил руки ему на голову:

— Воле Моей будь послушен. Я многое тебе дам. Многое отниму. Но Император не зря подбирает падших. Поговорим об идолах Ваала. Идолы Ваала, чаще всего, делались в облике реально действующего правителя, а дух жил в теле царя. Так вавилонские быки делались с головою и лицом правителя — живого воплощения Мардука, как считалось, чтобы подчеркнуть его силу и духовную мощь, чтобы утвердить его власть, как живого божества. Так и Баалы делались с правителей — если лицо было быка, то одежда, предметы указывали на то, что это дух действующего царя, восседает на троне. То есть, это очень властный дух, требующий безоговорочного уважения, подчинения, покорности.

Я посмотрел на Валентина очень мрачным взглядом.

— Ты одержим, — сказал Валентин.

— Я?! — я едва заметно улыбнулся. — Возможно. Это похоже на то, как иные врачи намеренно заражают себя, чтобы потом испробовать на себе действие новой, созданной ими, вакцины. У меня прочные астральные механизмы, чтобы демона удержать. Из всех Баалов — Вельзевул видится мне самым спокойным, располагающим к общению и откровениям. Но при непочтении и он может обнажить клыки. Итак, Ваал, как эгрегор был один, но он был размещен в некотором числе храмов под разными названиями. Задавай вопросы.

Тут Дракула вмешался в разговор:

— Казанская Божья Матерь, Владимирская Божья Матерь, Смоленская Божья Матерь, Семистрельница и прочее. Иконы зависят от местности.

Валентин удивленно посмотрел на Дракулу.

— Это я перечислил своих Марий, — ответил Дракула. — Это знакомые Марии, каждая под покровом иконы. Еще каких — нибудь перечислить… Я с Индией знаком. Кали с Кайласа (священная гора Шивы), Кали из Калькутты (Калькутта — город Кали), Кали из Дакшинишвары (это район Калькутты, но энергетика другая, там мощный храмовый комплекс), Кали из Варанаси (город погребальных костров). Это я знакомых Кали перечислил.

— Ничего себе потоки, — покачал головою Валентин.

— Так вот, — продолжал я. — Если сначала Ваал казался тебе, Валентин, абстрактным Сатаном, но потом он для вас, я имею в виду твой бывший круг общения, приобрел форму божества из конкретного храма, откуда были привезены камни.

— Петр, как он выглядел для тебя? — спросил Валентин. — Я его чаще не видел, только чувствовал, как он входит в меня.

— Я его вижу на астрале, как пульсирующее облако из дыма и огня, — ответил я. — От темно-серого до черного. Он использовал Имена, что перечислены выше или использовал имя своего слуги — демона шейдима Ашмедая.

— Почему он — Ваал — выбрал меня? — спросил Валентин.

— Тут несколько причин, лежащих на поверхности, — ответил я. — Которые видны невооруженным глазом. А если дальше копаться — то нужно задавать тебе дополнительные вопросы. Так, на мой взгляд, со стороны — у тебя удобное для него имя. К тебе обращаются — Валя, а он через тебя слышит — Ваал. Нам неведомо, было ли древнеримское имя Валентин заимствовано из Финикии или Ханаана. Но, тем не менее, факт созвучия очевиден. И ему было удобно через тебя общаться с последователями. Далее, духи выбирают тела подходящей комплекции, в которые им удобно входить. Самаэль и Самгабиал выбирают стройных мужчин — ходячие скелеты. Ваалу нужен был последователь крепкого телосложения, чтобы ему было удобно через тебя работать. И, наконец, его цели — отвечали твоим целям. Ты просил его о деньгах, женщинах, власти над душами. И у тебя все это было. И женщин ты менял, как перчатки, и книги твои хорошо и дорого продавались, и люди склоняли колени от одного твоего взгляда, когда видели Ваала в тебе.

— Почему он меня предал, унизил, подверг испытаниям? — снова спросил Валентин, точно надеясь услышать что-то новое.

— На то было много причин, — ответил я. — И то, что ты посвятил ему недостойного и неподходящего человека — лишь одна из многих. Просто потому, что это не твой дух. Он тебя использовал, как оболочку-дублера. Он собрал круг человеческих тел, кого заставил молиться себе. Ключи на иврите ты считывал?

Валентин кивнул.

— Через тебя он дал магические ключи на иврите, — я улыбнулся. — Но люди его вызывали по ним не из твоего тела, ибо ты не Ваал, а Самаэль и пора признать это. А из тела, где он жил постоянно. Он — дух — делал для своих последователей какие-то дела, но и отнимал у них многое. Гораздо больше, чем давал. Никому не сделал добра в итоге, кроме своей оболочки. Кто был настоящим Ваалом? Уж, наверное, тот, кто ездит каждый год в Сирию, не снимает клетчатый платок — традиционную одежду. Я что-то неправильно говорю?

— Все верно, — ответил Валентин. — Я не правил в Ханаане. Я этого не помню. Этого не было со мною. Я помню свое правление в Риме. Поэтому я свободно говорю и пишу на латыни.

— Ну не совсем свободно, — ответил я. — В сети кто-то пытался ошибки искать в твоих текстах. Но, на мой взгляд, просто придрались. Нормальная у тебя латынь. Конечно, не идеальная полностью, но вполне доступная пониманию. Так вот — чтобы не иметь таких неприятных последствий, как у тебя были от твоего рабского служения Ваалу — ты должен был съездить в Рим. И привезти два камня от моста, что ты построил или от дороги, которую ты приказал проложить. И не молиться Ваалу, а молиться себе — Самаэлю. И второй камень отдать Грише и заставить его молиться Самаэлю. И кончилось бы тем, что твоя тень ночью бы вышла из тела и сделала бы с Гришей что-нибудь нехорошее. Просто не нужно было прогибаться. Дальше, это еще далеко не все причины. Вот представь, идет по улице Ханаанский Владыка, а навстречу ему — блудница — Лилит. Какое отношение к ней: пнуть, поставить на колени, может быть, подать милостыню, может быть, отвести вглубь виноградника к ручью и там сделать с нею все, что пожелает царская душа и пойти дальше. Вот отношение Ваала к Лилит — это презрение, какое может быть к рабыне, об которую стоит вытереть ноги. И с чего ты решил, Валентин, что работая с Ваалом, вообще можно вызвать Лилит?

Валентин грустно опустил глаза.

— Так вот, — продолжал я. — Примерные мысли духа Ваала, когда он приходит к тебе на астральном плане, а ты одержим Лилит. Он ее пытается вытолкнуть в женщину из твоего тела, а сам войти в тебя и совершить насилие над нею. Если бы ты вызвал в тело Царицу Ханаанскую — Астрату — отношение Ваала было бы намного уважительнее. Он бы увидел в твоем теле Астарту — вытолкнул бы ее в твою женщину, но при этом не посмел бы подвергать унижениям, бичеванию, насилию, глумлениям. Потому что Астарта — Богиня Войны — она может за себя постоять, и Ваал ее уважает, как равную, а Лилит совсем не уважает.

Ты молился рабыне — Лилит, вот Ваал к тебе относился, как к рабыне. Молился бы Астарте — Ваал бы к тебе относился, как Ханаанский Царь к Ханаанской Царице. А если бы ты молился только и исключительно Самаэлю — Ваал бы к тебе относился как к равному по силе другому Царю или Князю. Нужно уважать себя!

Валентин вздрогнул и пожал плечами:

— Почему в те две ночи он не мог войти в мое тело, а вошел в тело Николая?

— Ты Николаю полномочия отдал, — сказал я. — Бразды правления над демоном. Но, я так полагаю, что цель ставил управитель духа — то есть Гриша. Чтобы Ваал не вошел в тебя полностью, а издевался со стороны. Что цель управитель духа ставил — втоптать тебя в грязь и унизить. Дух не должен был входить в тебя, а наносить удары со стороны.

— Почему Гриша в последний момент спас меня? — спросил Валентин.

— Он просто испугался того, что его демон творит с тобой, — строго сказал я. — Потом пытался робко, ненавязчиво загладить. Но такие вещи не заглаживаются. Тебе остается только присягнуть на верность Дракуле и Мне, чтобы спасти свою душу.

Валентин низко поклонился с совершенно отрешенным взглядом — с ужасной болью и надеждой в глазах.
Приключения Маркуса в Аду .Часть XVII. Присяга Адова

Мы все трое вернулись в Ад. Открыв Врата на Лютеранском кладбище, мы быстро прошли все пороги и вышли на Девятый Круг Ада Самаэля.

— От демона-насильника будешь свободен, — сказал я Маркусу. — Он не придет к тебе больше и не предложит издеваться над собой и над другими. У тебя будет стоять мощный блок в астрале. Никто из его слуг не приблизится к тебе.

Маркус низко поклонился мне.

— Ибо лишь мертвые служат Владыке Самаэлю, — торжествующе сказал Дракула. — Если Маркус может быть в мире земном Валентином, пусть даже на астральном плане, то на астральном плане в Аду он Маркус и только Маркус.

— Я бы никому не пожелал таких терзаний, которыми меня бывший хозяин наградил, — сказал Маркус.

— Не хочешь больше служить ханаанскому божку? — спросил я.

— Я хочу служить Самаэлю, — ответил Маркус.

— Так вот, — сурово сказал я. — От Ваала и слуг его — будешь свободен. От Меня и Дракулы — не будешь свободен.

Я сбросил плащ на спинку трона Самаэля. Под плащом были черные железные латы:

— Служи Самаэлю, — сказал я. — Он в нас трех. Он один над нами. Больше никого нет. Он в нашем сознании. Он и осознание смертности и бессмертия, и прежняя память, и новая воля. Это Самаэль. Только Самаэль.

Маркус приложил руку ко лбу.

— Третий глаз очень важен для потоков Самаэля — сказал я. — Помни, что мы с Дракулой оба похоронены в соборах и связаны высшими клятвами Саваофа, а память о тебе хранят в музее Ватикана. Это значит, что ты ничего еретического и богохульного не найдешь в наших приказах. Наши тени будут часто сопровождать тебя, на время, пока мы заняты своими делами — мы дадим тебе охрану из теней слуг. В любой момент дня и ночи любой из нас двоих может явиться пред тобою и указать тебе какое-либо дело, и ты бросишь все и будешь исполнять. Это значит, что мы двое будем распоряжаться твоею душой и твоим временем.

Маркус низко поклонился:

— Большинство людей — рабы гибельных страстей мирских. Другие — слуги демонов злобы и похоти. Кто-то слуги Правосудия Божьего.

— Рука Бога не так жестока, как страж его милосердия. Не ты ли это писал, — ответил я. — А теперь присягай на верность.

Маркус опустился на колени.

Дракула подошел к нему и приложил свой бронзовый жезл к его губам. Маркус покрыл его поцелуями. Затем подошел я и обнажил меч. Маркус поцеловал и кованную сталь моего меча.

— Помни, что если ты нарушишь клятву, то ты сам снимешь с себя защиту, — важно сказал я. — И муки твои от Ваала могут быть ужасны. Ведь твой бывший хозяин будет наблюдать за тобой. И стоит тебе потерять бдительность — он попытается тебя наказать.

Валентин простерся ниц у моих ног и уткнулся лицом в пол и сказал: «Ваал видел, что я служил ему верно. Самаэль видит, что ныне я ему верно служу, и буду и дальше служить верно».

— Хорошо, — сказал я. — Можешь подняться. Чтут меня тысячи, любят сотни, близко общался я в астрале с десятками. А покровительствую — единицам. Вот буду и тебе теперь покровительствовать. К тебе никто не приблизится. А мнение других о тебе — не должно тебя волновать.

Маркус поднялся с достоинством.

— Меня интересует мнение обо мне — Петра Алексеевича и Владислава Дракулы, — спокойно ответил Маркус. — Прочие мнения меня не волнуют.

— Облачайся, — сказал я Маркусу. — Дракула отдаст тебе твои доспехи.

Затем Дракула отвел Маркуса в комнату, смежную с тронным залом и передал ему черные доспехи. Потом мы вернулись.

Я сдернул покрывало, прикрывающее стол на витых бронзовых ножках. Там на черной подушке лежали еще две черных короны.

Я поднял одну из них и надел на голову. На вторую указал Маркусу.

— Теперь Самаэлей три, — спокойно сказал я. — Будем бороться все вместе.

— А давайте поговорим о сломанных позвонках, как об итоге магического хамства? — предложил Дракула.

— У Гриши были сломаны? — мрачно спросил Маркус.

— У Гриши, — ответил Дракула. — Осенью 2016 года. По отношению к тебе его действия обсудили. По отношению ко мне — нет, и я не хочу обсуждать — но еще раз дернется против меня — я ему не только позвонки, но и руки и ноги переломаю, — Дракула вытащил меч и покрутил им в воздухе, перебросив с одной руки в другую. — Нужно было Грише иметь сверхъестественный уровень наглости, чтобы лезть в астрал, и в жизнь к мертвому Воеводе Владу Цепешу. Уровень нахальства, с котором Гриша надеялся уложить мою мертвую армию под свой эгрегорчик — превышает нормы приличия, и следующий раз я его шарахну так, что запомнит на всю оставшуюся.

Я обнажил меч:

— Дракула, я тебя полностью поддержу, мне на Гришину магическую деятельность смотреть со стороны весьма надоело, и если он не займется творчеством, вместо того, чтобы постоянно нападать на тебя, Дракула, на Маркуса и на мою оболочку — он очень плохо кончит. Можно сказать, наш коллективный ультиматум в отношении Гриши.

— У тебя оболочка есть? — Маркус пожал плечами.

— А почему ей не быть? — спросил я. — Есть у меня оболочка. Когда мертвый из гроба встает — уж явно находит тело, чтобы свою энергию проводить.

— И познакомиться с тобою можно будет? — с улыбкой спросил Маркус.

— Женская оболочка. Конечно, можно будет, — я пожал плечами. — Мне все равно — через кого работать. У женщин часто амбиций меньше и мозгов побольше. Это я тебе, Маркус, точно говорю.

— Я не спорю, — ответил Маркус. — После всего вышесказанного, не мне предлагать нормы поведения.

— Так вот, мне нужно защитить свою оболочку от попыток астрального насилия со стороны Гриши, — сказал я. — Ладно, он тебя и Дракулу… он же и меня по астралу достать пытается. Тут, клянусь честью, плохо кончится для него. Всемогущим себя возомнил… ханаанским божком.. Думает, всем вокруг будет жизни и судьбы ломать. Ну, посмотрим.

— Так как все же случилось? — улыбнулся Маркус.

— Пошла агрессия по его каналу, — ответил Дракула. — В ответ, Самаэль вышел в астрал и вкатил. Просто возврат. Возврат — это значит, посылаешь обратно поток, который шел на тебя. У нас с Маркусом один канал — Один Дух — Самаэль. Вот и буду стоять насмерть за Маркуса. И на все его прошлые приключения — мне абсолютно наплевать. Меня касается то, что он делает, когда я рядом, а не то, что было до этого.

— Какой был канал? — спросил Маркус.

— Сатан Ваал — шейдим Ашмедай, — ответил Дракула.

Маркус улыбнулся:

— Именно! Это исключительно гришин канал работы.

Дракула рассмеялся:

— То есть, грубо говоря, Гриша ползет в астрал через оболочку Omega Doom, при этом часть канала закрыта типа туманом или дымом сигарет, а видимая часть типа шейдим Ашмедай, а Ваала, как бы не видно. Все равно, что снайпер толкает перед собой смертника, чтоб винтовку нацелить. В итоге, по Omega Doom безболезненно прошло, а Грише я по позвонкам попал. И я клянусь — еще раз сунется в мой астрал — я шкуру с него спущу. Это клятва мертвого воеводы — Влада Цепеша. Я воевал против турок и знаю непослышке, что есть война и что есть бой, и многое помню из славного прошлого моего, и когда бросался в атаку забыв обо всем, не щадив себя, чтобы свой народ защитить — за это меня в Румынии считают национальным героем. И сейчас ни перед чем не постою, чтобы отстоять свою личную безопасность от безумного, наглого, тупого выродка — Гриши— это я смогу. Это мои слова — Владислава Цепеша.

— Влад. Прекрати, Влад, — я похлопал Дракулу по плечу. — Есть же нормы поведения, морали. Есть Ад. Разговоры в Аду. Вот сейчас пригласим Гришу и спросим его — хочет он валяться со сломанными позвонками посреди улицы или под лестницей — завтра. А может и уже сегодня ночью. А если не хочет — то и гадить прекратит.

Просто спросим и решим — а ежели не уймется — сразу примем меры. Все-таки он в Питере работает. Ему вроде как, его работа дорога. А ведь трубы в его доме, где у него салон — ветхие — почти в аварийном состоянии, и уж если ливанет, то точно его мастерскую затопит. А уж какие проблемы с налогами в его салоне — о том я вовсе пока умолчу. И на этом не все. Немало тех, у кого он денег занял, а возвращать не хочет — верно, точат на него кулаки. И куда ему с таким образом жизни скалить клыки на Петра Романова. И тем более на Дракулу. Я-то часто спокоен и даже толерантен. А Дракулу если ж взбесил негодяй, то и верно не остановится, пока шкуру не спустит.

— Нет, — строго сказал Дракула. — Я остановлюсь, если его тупая башка поймет, что не нужно лезть в мое пространство. В наше с Петром пространство… А если не поймет — тут уж я возьмусь сражаться до полной победы.

— Нет, я готов! — я улыбнулся. — Я готов оставить жизнь и работу Гриши на самотек, если он скажет нам, что любые его поползновения против нас — будут прекращены.

— По факту, у Гриши была пробита вишудха, — продолжал я. — И это пошло по каналу Самаэля. У вас один дух, точнее два духа, но очень похожие, вплоть до того, что сливаются, так что и не отличить поток Дракулы от потока Маркуса. А теперь и я с вами на том же канале. Но тогда, первое, что сделал Гриша, получив по шее — это нарисовал ближайшего к себе знакомого Самаэля — то есть Маркуса и повешал на стенку. Так что считай, Маркус, что работа ваша общая. Если он себя ощущает ханаанским царем — не нужно наглеть по отношению к другим древним духам. У Дракулы есть своя зона влияния. Если в нее вторгнется Ваала или еще какой посторонний дух — Дракула способен принять ответные меры. Более того, у меня есть живая оболочка, которая тоже не должна терпеть нападения Гриши.

Я задумчиво посмотрел на Маркуса:

— Подожди, — сказал Маркус. — У тебя же много оболочек. Тебе памятники ставят каждый год.

— У меня одна оболочка, — где я живу, — спокойно ответил я. — У меня тень очень подвижная. Я летаю, куда хочу, а потом возвращаюсь на место. Я просто прихожу, чаще всего, молча, к скульпторам, например, помогаю привести форму в порядок — молча, бесшумно и незаметно и лечу дальше. Моя тень занимается конструктивной работой — творчеством. Я всегда любил работать инкогнито. Я считаю одним из лучших периодов в жизни, когда я жил в Голландии и работал простым плотником на верфи. Поэтому я живу в теле молча, но я осознаю себя и моя оболочка может меня свободно транслировать. Даже когда я в прежнее время работал с Шемякиным — он меня слышал как-то в полуха, а моя нынешняя оболочка слышит хорошо и может транслировать свободно.

— Повезло Петру, — сказал Маркус.

— Действительно, повезло в кои-то веки, — ответил я. — Иногда мне кажется, что я и не умирал, а просто заснул и проснулся в другом теле. Так только Самаэль может. Это специфика духа — поднимать мертвые души с их сознанием и памятью. Здесь никаких амбиций нет, просто возможность дальше жить. Далее, это не имеет ценности ни для кого, кроме моей души. Могу сказать точно, что все, кто меня когда-то любил — спят, никого не хочу поднимать и будить. С виду я обычный человек — а что я помню прошлое свое — так это обычное дело. Много таких, кто живет на земле и помнят прошлое, кто-то пишет об этом, кто-то нет. Дракула любит писать про Царство Мертвых — я — нет. Но если Дракула захочет, я тоже напишу что-нибудь и немало.

Но вот, воздать, как следует агрессору и насильнику по отношению ко всем, кто попадет под руку, а именно Григорию — это я, конечно, могу, используя возможности личного эгрегориального поля. Просто, чтоб нам с Дракулой работалось спокойно. Значит, из твоего астрала, Маркус я все щупальца и крюки вытащил — сначала в камень под Медным, а потом дальше перегнал вглубь эгрегориального поля и спрятал хорошенько в камнях под постаментами. Духа я блокировал. Дух размером со средний памятник, чуть выше человеческого роста. Он из древнего разрушенного идола, такой только в камне держать. Так вот — если Гриша будет продолжать пытаться выдернуть Ваала обратно, то может выдернуть из моего эгрегора все, что угодно на свою беду, но только не Ваала. Если Гриша теперь снова полезет в мой эгрегор за духом — мне придется применить крайние меры воздействия на его оболочку, с любим духом, который сочту нужным. Вот представьте, у человека была злая собака, и она кусалась и бросалась на всех, а он ее выгуливал без поводка и даже пускал бегать саму по себе, а потом ее по просьбам жильцов изловили на улице, забрали и отправили в приют, а потом пьяный хозяин собаки ломится в приют с кувалдой, пытаясь забрать собаку. Естественно, кувалда будет отобрана, а хозяин собаки скручен и отправлен в вытрезвитель. Вот так и Григорий со своим Ваалом. Насколько мне известно, Михаил-Архангел его из Москвы выкинул, я смогу сделать, чтобы он покинул Санкт-Петербург, если потребуется.

Я похлопал Маркуса по плечу:

— Так что это можно будет еще раз втроем обсудить лично, без свидетелей и записи. Я предпочитаю коньяк и ром. Что пьет Дракула?

— Я красное вино из своих земель, — ответил Дракула. — Если румынского нет в магазине — подойдет сербское или болгарское. Например, «Вранац» — хорошая марка.

— Да, ворон — священная птица Самаэля, — поддержал я.

— Что прикажите, — ответил Маркус, приложил руку к сердцу и низко поклонился.

— Ладно, потом вернемся к этому вопросу, — сказал я.

На пороге Тронного Зала появился Демон Селор в алых доспехах и рогатом шлеме. Тень демона слилась с моей тенью.

— Сатан Самаэль Мелех Ха-Шейдим Ашмедай Ген-Хинном, — тихо и внушительно сказал я Маркусу. — Этого более чем достаточно, чтобы все остальное решить, чего один Самаэль не решил бы никогда и ни за что.

— Да будет так! — сказал Дракула.

— Да будет так! — сказал Маркус.