Крайнее

27–летний гитарист продал душу. Продал около 9-и лет назад. Это было почти зимой, почти любимое время года. Гитарист продал всё, что мог. Талант, гитары, душу. Гитарист падал каждую ночь, мечтая не проснуться. Он продал всё, что было за счастье виолончелистки. А она уехала со своей виолончелью. Гитарист умер. Ему было 27.

Тебе

До беспамятства открываешь рот, вливаешь в него чужую плоть, напитки – больше, конечно, алкоголя, — конфеты с запахом гнилых зубов и много тошнотворной каши. Ты имени своего не знаешь даже, а спрашиваешь фамилии чужих тебе животных. Очнись. Скорей очнись! И этот утренний рассудок пробуди! Себя спаси! Иначе под травой в окрестностях чужих владений, не зная правил их игры, ты не проснешься, как обычно. Ты вдруг ошибочно уснешь. И всё. Ты потеряешь своё сердце. Чужие двери – не твои. Чужие души – и подавно. Ты – как бездомная собака, ты лаешь, ты скулишь. Прости за грубые слова и афоризмы. Я в них ищу путь к твоей думе. Ты – призрак. И ты умираешь. Падаешь вниз, как бабочки, но. Есть кое-что. Взлети! Мечты! Мечты! Мечты тебя погубят, когда они чужие, не твои. Мечтай! Я знаю. Но ведь ты, мне кажется, умней.

Им

Живые струны, словно змеи
Печально-пахнущего грифа,
Обвиты томно вокруг шеи,
Несут меня всё дальше в Дельфы.

И Греция любит мои пороки.
Она восхваляет мои стихи.
Гермес в Германии – просто Локи,
Орфей в России – мои мечты.

В своих историях я похититель
Чужих обид и мечтательных снов.
В своей Вселенной ищу я обитель,
Мечтаю вырваться из оков.

Но только воля меня спасает,
И завтра снова бежать из подвала.
Орфей томится во мне столько лет,
Что Лира раньше слегка ревновала.

Теперь мне осталось вперёд.
Вечность и больше. И всё развиваться.
Буду глаза закрывать и рот
Так мечтательно открывать, и пальцы

Будут перебирать струны душ
Кифары и Лиры, и Арфы. Гитары!
Чего угодно я буду м у ж е м.
И собирать буду почестей лавры!

Официантке из Токио

Я бы тебя хотела.
Хотела бы откусить.
Потом ошметками мела
Укротить твою прыть.

У тебя губы – кровь,
И истязать не надо.
У тебя даже бровь
Смотрится с помадой.

Слова и голос твои–
Это реки в России.
А сама ведь ты
Из далекой Кореи.

Я хочу тебя полностью.
Хочу твою плоть и мысли.
И в твоей ротовой полости
Хочу пальцами вальсом.

У тебя глаза – звёзды.
Ты сама – космос.
Мои глаза – гвозди.
Я в тебя вонзаюсь.

Гайгерин

Твоя музыка заставляет меня раздеваться.
Оставляет у меня между ног синяки с космос
размером, ты же понимаешь, тут не до члена.
У меня от твоих нот порой так немеет голос,
что, кажется, вырвется на свободу в виде
чего-то пугающе-прекрасного, волнующего
моря и океаны. Я даже помешать не в силе.
А ты продолжай играть, не смотря на Его
и мои огромные, чёрные, полные злости глаза.
Мы просто завидуем твоим ручкам и струнам.
Мы так хотим с Ним (моим либидо) тебя.
Тебе звонит один и тот же человек, и ты: «Да, мам».
Так отвечаешь на всё. А у тебя потрясающая игра!
Можно мне твоей луны забрать? Солнце уже тут.
Спи, моя ласковая. Я постараюсь не будить.
«Майн либер Мэдхен. Дайн Гайге ист зер гут».
А струны твои – с моим сердцем нить.

,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,, ,,,

Работа думать

Мне не с кем танцевать на свадьбе,
не с кем обтанцовывать друзей,
как будто разом отменили казни,
и хочется теперь кричать: убей

себя, свою семью, морали, душу!
А люди все вокруг как будто спят,
не говорят, что я их жизни рушу
и подсыпаю в их лекарства яд.

Они не видят, как ночами томно
их жёны гнутся под моей рукой,
пускай это фантазии от рома,
но я ведь думаю не сердцем, головой.

Меня не привлекают ваши мысли:
они не ваши, вы их продали, отдали.
Откуда все ваши пороки вышли?
Добро, грехи, отвага, честь – вы знали?

Вы позабыли все про свой удел,
теперь ваша работа – ДУМАТЬ.
Ты сам ведь человек, который сел
себе на сердце, не пытаясь встать.

Круши, бей, рви на части, знаю,
я знаю, как охота быть сильнее
и после смерти быть поближе к раю,
а в жизни – просто прилепиться клеем

к какой-нибудь зажиточной судьбе,
немного грустной, с мраком – это норма.
Ведь мы все – механизм в одной игре,
осталось жить совсем недолго.

А многие ведь родились гнилыми
и мёртвые кричали: хочу жить!
Они все растеряли свои силы
и оборвали с жизнью нить.

К чему все люди любят измываться
над организмом, над собой, над богом?
Я так хочу немного поменяться
и мир наполнить жёстко-нежным роком.

Змею из библии

Мучения прекратятся на доли секунд,
и на деле в метре от твоего греха
их апостолы вызовут в божий суд.
Ты по телу должен будешь, слуга,

говори, кричи, беги, но в душе,
если в церкви ты её не промолил,
ноясь богу и его сыночку о судьбе.
Право, лучше бы ты водку с нами пил.

Ты станцуешь дьяволу приватный танец.
Бог немного выпил тут на днях
и тебя в картишки проиграл, засранец.
Или твоя вера просто на словах?

Будешь подливать в бутылки пиво
и менять на герыч кокаин.
Право, ты у нас такая рыба,
будто маленькая лужа – целый мир.

Крикнешь атеисту в след: ублюдок!
Скажешь маме, что пора на кухню,
и уйдёшь с разлитыми слезами
подтирать дерьмо священной рухле.

Крестик на цепи – как поводок у пса,
только псу охота быть любимым.
Что дают тебе библейские слова?
То, что бог поссал – и это иней?

На твоём месте оказаться не хочет никто.
Охота убить кого-то или самоубиться.
Ты бы вышел из церкви, а то ведь того,
многие ни за что отдавали богу лица.

Ттшш…

Ттшш. Остановись, солнце. Встань здесь и оглянись. Путей – как страниц в книгах. И у их ног целый мир. Мне недавно на глаза попалась статья – мол, читающие живут секунды. Сознание сразу оступилось. Я знаю, кто пишет подобное. Тот… тот, кто будет лежать без руки, терпеть боль, тонуть в крови, но продолжать играть роль палача, а не жертвы. Он станет смотреть на убийцу с таким видом, будто это он загубил губителя. Сам бог будет кричать ему: отомсти! Но он не шелохнется, его взгляд будет пронзать тысячи самых каменных сердец, говорить, даже когда рот окажется порван и изрезан. Его слова не несутся из горла. Он, наоборот, внимает всё в себя. И даже что-то плохое до самого конца он будет помнить. Его балкон – это единственное, что горит ночью, единственный свет на весь мир: луна устала, звёзды упали, фонари просто выключились, и его окна – они освещают путникам дорогу. Но утром, когда солнышко выйдет, и вдруг разгорится пожар в той самой маленькой уютной комнатке, пожарные обольют водой все дома, все окна, все улицы, но оставят нетронутой его. Людей будут ограждать от его пламени, но вот о нем никто не хочет думать. Это что-то вроде кармы за молчание. Но ведь его молчание – золото, у других даже умные слова не тянут на песок. Его место где-то далеко, но он никогда не уйдёт. Потому что его задача – помогать убогим. И он сам выбрал эту гнусную роль. Он мог бы стать Великим. Но выбрал путь великого в мелочах.

Чёрный. Красный. Жёлтый II

Знаешь, в тебе побывать – было мечтой.
Было мечтою – забыться с росой
на твоих алых губах, в твоих тонких руках
обнажиться – так сказать, показать свою душу.
И я тебя никуда не пущу, без себя, без конца
своих ярких и чутких эмоций от твоего лица.
Люби меня, что ли, почаще, моя мечта,
согретая солнцем и небом дождя, открытая
перед Вселенной и её безграничным светом.
Как я ждала тебя, как я мечтала ночами
о встрече с тобою глазами!
Пусть я не всё понимаю, не все твои мысли,
но чувства открыты мне так искусно.
Я тебя не предам, не разрушу, слушай
меня и мои чёрные звезды на твоей белизне.
Всё как в сказке или во сне, ты моя,
моя любимая, нежная, верная.
Как я хотела тебя и лелеяла, помнишь?
Мечтала с тобой обойти сотни крыш,
зайти во все церкви, прочитать все молитвы,
услышать о всех твоих сказках, пороках.
Мне просто не передать все те уроки,
которые я ждала, где хоть чуть говорилось
п р о т е б я.
В тебе зарыто столько всего, что
мне суждено откопать и увидеть.
Любимая моя страна принцев и принцесс,
мне просто не счесть все твои заслуги.
Скоро я всё увижу, услышу, помни меня
и встречай, как никогда никого.
Я ведь запомню в с ё.

Верь ушам

Струны держат шею,
обвиты вокруг грифа.
Я от звука млею.
Как он её! Лихо.

Волшебные пальцы внизу.
Уши, крепитесь!
Глаза, держите слезу!
Идёт гитарный витязь.

Маг и бродяга,
я слышу шаги, замираю.
Грядёт рок-атака,
люди полюбят твою игру.

Звуки – призыв!
Люди услышат, очнуться.
Твоя дорога – ввысь!
И ты будешь лучшим.
Пока живу.

Возможности

Объезжу целый мир,
облечу крылатою спиной.
В переулке чёрных лир
изменю струны покрой.

У меня небесный гриф,
центр тяжкого метала.
Инструмент несёт призыв,
слышны ноты из подвала.

Пальцы точно дирижёра,
а лицо младенца, что ли.
Избежать нельзя позора,
пережив секунды боли.

Грань не вижу без очков
писка звуков из рояли
и древесных комаров
на кровавом пьедестале.

Жизнь без титров — чепуха,
без аплодисментов — стыдно.
И все матные слова
Лучше бы собрать в корзинку.

Потому что комплимент —
быть изгоем и глупцом.
Лучше написать сонет
и всю жизнь прожить творцом,

чем топить мечты с моста,
встав босым на табуретку,
у надгробного креста
украшать собою ветки.

Приоритеты

Уши подвластны реке,
течению звука души.
Доверься своей беде
и мигом её закружи.

Всплеск, пламя и брызги,
чистые руки в реке.
Я могу играть низко
и ноты ловить в тебе.

Создатель вышел из струн,
их данные сводят с ума.
Поставьте на поле стул
с гитарой такой, чтоб «АААА»!

Сам Дьявол сядет на место
и примется так играть,
что даже Твоя невеста
захочет к Нему убежать.

Я не пугаю, зачем мне,
просто хочу сказать:
гитара тебя не бросит,
как эта тупая блядь.

Убейте или вдохновите меня

Я не чувствую ничего,
что могло бы меня выдать,
не чувствую этого всего,
типа слов и рыданий.

Которые срываются с глаз,
но тихо, в виде моргания.
Пристрелите меня сейчас,
я против богопознания.

Я уходил, возвращался,
искал всё время, а смысл?
Чувствую, я зазнался,
глупость — моя мысль.

Не чувствую поддержки,
и это невыносимо,
жить в вечной спешке —
я выношу. Спасибо.

Умереть такому стыдно,
цели — пустота у скал.
Жить такому противно,
и я бы даже не закричал.

Ничего не имею сам,
но должен всем подряд.
Не вижу границ рам,
оттого так хочу рыдать.

Убейте или вдохновите меня,
уберите меня отсюда.
У глаз — пустая стена,
а в голове — простуда.

Уберите меня, уведите,
забейте камнями, что ли.
Я не такой, как все дети,
хочу чувствовать что-то.

Чувствовать желание жить,
я слишком апатичен,
я просто пугливая дичь,
мой талант уже не виден.

Я дрянь, знаю, спасибо.
Слишком много я.
Что ж, ухожу, простите.
Но помните меня.

Ты

Ты – это наша Вселенная,
в тебе её ярость и злость.
Ты как звезда переменная –
сменяешь зло на любовь.

Ты как настольные паззлы,
сложные, злые, неясные:
спрятав кусочек в вазе,
не хочешь его собирать.

Ты как ребёнок опасный,
который мечтает о славе:
выбегаешь молча из класса –
и плакаться к своей маме,

которая не понимает
ни слова, ни фразы, о чём ты.
Кричишь ей о смерти в мае
и просишь купить цветы.

Ты как старушка у дома
не видишь своих очков,
читаешь без них два тома
войны и каких-то миров.

Ты как пугливая дичь
просишь о помощи всех,
только ведь их самих
интересует твой мех.

Ты как обычная девочка
нравишься мальчикам и
любишь сидеть на скамеечке
пряча свои хвосты.

Просто не описать мне,
что я к тебе чувствую.
Будто бы жизнь в тюрьме,
но такую уютную…

Православие

Я при смерти.
Как банально —
быть при жизни
забитым бранью.

И убитым,
душой и телом,
всем своим видом
не выдать это.

Никто не верит.
Все ходят в церкви.
Их божья кара
одета в цепи.

Все люди — гномы,
любят платья.
Их бы ломом
по белой знати.

Смысл в баснях,
а не в жизни.
Зло не в казнях,
а во Всевышнем.

Мне не больно,
а только жаль —
быть на воле,
где пожар.

Такой я человек.
Вчера был в церкви.
Сегодня с петлей на шее
в слезах.

Мечтай

Убей все чувства!
Закрой все двери!
Так будет лучше.
Просто верь мне.

Тренируйся до боли.
Стирай пальцы в мясо.
Так станешь ты лучшим.
Больным, но прекрасным!

Калечь себя чаще.
Не дай ей уйти.
Той ноющей боли,
что только в пути.

Ты станешь отважным.
Проси – помогу.
Но помни, что даже
лучшие горят в аду.

Ты будешь срываться,
рыдать в туалете,
упускать кучу шансов,
но мечтать, как все дети.

Ты будешь готов,
и ты это поймёшь,
молча кучу слов
про обидную ложь.

Срываться и плакать.
Вновь! Ещё раз! Опять!
Ты сам себе знахарь.
Позволь себе встать.

Ты обретёшь покой.
Ты станешь Великим.
Сейчас ты изгой,
но всё это стихнет.

Верь в свой успех!
Кричи, что всё бросишь!
Но не бросай! Даже наспех
мечты не утопишь.

Твои

Привычный мир изгажен
дымом сигарет твоим.
Ты человек винтажа,
но слушать любишь Квин.

Тебе льстят заколки,
а также кожа и шипы.
Мечтаешь о татуировке,
но руки эти – не твои.

Ты постоянно не в себе,
кончаешь от напора,
ищешь в пиве и в траве
искусства красоты и слова.

Ты заморозишь даже чай,
если всё уйдёт из-под ног.
Только, пожалуйста, мечтай,
иначе душа твоя умрёт.

А мне не очень эта мысль.
Ты – отравляющее вещество
в моей коже, веришь?
Ты – любимое моё

орудие пыток и выпить
мне суждено быть с тобой,
суждена твоя прыть,
суждено считаться с судьбой.

Проникновение опасно,
но я лелею все концы,
окрашенные в красный,
особенно когда они
т в о и.

Чёрный. Красный. Желтый

Милости излей!
Злей, злей! Зли меня!
Как река Рейн,
что так далека
от моих рук.
Скучая по стране,
не слышу я «тук-тук»
и плачу, как от ран.

Моё окно закрыто,
там ветер и Россия,
а мне охота виды
открыть для ФРГ.

Скучаю по краям!
Каким и где?
«Мы знаем,
каково тебе!» –
кричат чужие люди
и правда понимают.
Ношу чужим на блюде
свои же ароматы.

Я так хочу в свой дом!
Которого нет в мире.
Я не хочу, как вол,
быть съеденно-убитым.

Пока я не в Берлине,
мне стыдно умирать.
Путь флаг мой бело-синий,
но общее у нас — краснеть.

спустя…

спустя полтысячи эпох,

как тень рассветная поблекла,

иСкриЛся НекаЗИстЫЙ бОГ

и                   р    ас                           п

а                д

а

л                         с

я н                     а         м                 ол

е         к                     у

л

ы

Высота

Красота-высота, шёпот крыльев.

Эбонитовых стай эскадрилья.

Ветер крылья колотит в полёте

Среди алых и белых полотен.

 

Были-небыли неба листаю.

Стая леса, небесная стая…

Не видать мне края и во сне бы,

Где бы не было, не было неба.

 

Молчаливый вопрос без ответа.

Нас Луна породила от века,

Породнила ночная дорога,

Несмеяна моя, недотрога.

 

Что нашли — что нашла — что нашёл ты?

Очи волчьи и змеевы жёлты.

Серебристыми искрами ламен:

Красота-высота под крылами.