Аргентаврис

Под небом из огня
Есть город ледяной
Там ветер черный
Литию поет за упокой

А в городе том сад
Урочища мрачней
Цветы его коварнее
И ядовитей змей

Гортензия пьет кровь
Из раны брызжет свет
Стигматою узорчатой
Ржавеет страстоцвет

В саду том дом стоит
За выпуклым стеклом
Ученый ночь не спит
Колдует над столом

Он к телу пса убогого
Златые крылья шьет
Чудовище пытает всех
Кто в граде том живет

Терзает плоть
Иль страшные загадки говоря
Погасит свет в сенакуле
Луна из янтаря

Плывет над гладью каменной
Безмолвный и нагой
В пучину окаянную
Вступает Антиной
И рады жертве ангелы
И золотится Стикс
Чайки кричат над гаванью
Мост за мостом повис

И Аргентаврис там
Парит с раздвоенной главной
Как Будда, что из гордости
Раскроил череп свой

В очах его огонь
Безжалостный горит
Уничтожая все
В чем сам себя не зрит

Лепидоптерофилия

Мотыльков имена — невозможно учесть,
не насытить познания голод
Посвящение бабочкам — высшая честь
Что творит господин энтомолог

Он на вкус проверяет названия их
Меланаргия, Лаодика
Горче звезд, выше моря валов роковых
Красота их невинных кутикул

Шелкопряд, Агриппина,
и ангельский взгляд
самой крохотной Ацетозеи
Не обманут охотника опытный взгляд
неспроста вы сегодня надели

Линжери, кэтсьюит, балконет, пеньюар
Скажешь — и рука ослабела
Влажных джунглей сугробы
осветит пульсар
под раскрасом Сатурнии белой

В глубине синих гор и лагунах озер
дремлет мрачная тень интеллекта
Притворится цветком и пустой разговор
вспыхнет яростней молнии Зевса

Махаон — южных звезд, королева ночей
Девадаси тантрических странствий
Чтоб тебя приманить
Голубые огни я зажег в храме
Амаруканчи

Среди злата миазмов
И красных купюр
Я молюсь на твои монокини
Люэтическим ветром вонзились в меня
вожделенные стрелы богини

Скорпиона игла и панический бред
в поцелуях смешаются краски
Кровь, помада и лилий тигровых букет
в предвкушении бессовестной сказки

Но дотронься до жала и белый нектар
хлынет лавой на волны гипюра
Йони сладких надежд
Гримуар падших дам
Ветер ада на крыльях амура

Я тебе покажу Антарктиду смертей
где, никто никогда не летает
где от взгляда спадает с петелек бретель
и воск страсти предательской тает

Nupta Contagioso

«Заживо жертвы свои он привязывал путами к трупам
Так, чтобы руки сплелись и уста к устам прижимались»
Вергилий, Энеида, Книга Восьмая

Я свяжу тебя
Ты будешь моей королевой
Мертвой плотью своей
Мой горячий язык обнимать
Уста липнут к устам
Руки ищут отсевок
Как возможно мгновения жизни собрать?

Прямо здесь
Пока горит моя сигарета
Пока поезд приходит на станцию «Рай»
В небе томном взорвется костром ядовитым комета
И покроется язвами лезвия жадного сталь

Потерявшая путь
В электрических бликах
Лобзания
Наше тело гниет
Изгибаются бедра луны
Королева!
За полчаса до падения
Слышишь?
Крик животного
в пепле звезды

Ты на троне
И вздох вожделения в партере
Прикоснутся к скелету
желает вся наша родня
Падших ангелов сонм
Сатаны флибустьеры
Все пришли с низвержением поздравить тебя

Разлагается в пламени
Твое обнаженное тело
Раймонд Луллий закрутит
Бумажный волчок
Аверроэс разделит на два
Смерти дозу умело
И просверлит дыру в мироздании
Черный зрачок

Беснование огней
На краю взбунтовавшейся ночи
Кто же умер сегодня: ты или я?
Если плоть распадется, когда ты сомкнешь свои очи
Сколько гнить соизволит бессмертная наша душа?

Вьется саваном дым
Истлевает моя сигарета
Догорает преступных страстей холокост
В глубине темных впадин
От жадных касаний рассвета
Я хочу сохранить наркотический вкус твоих черных волос

Стансы Ванессы

Алетейя — магнолия, белая маска
На чернеющий череп натянутый жгут
Отражается в зеркале страшная пляска
Перламутровой кровью наполнен сосуд

На пиру омофагии
В белом плавится Лея
Желто-красным костром
Догорает заря
И усталые плечи голубой Саломее
Обвивает орфической вязью змея

Тихо грезит качаясь
Афродита под кайфом
Средь разбитых сосудов
И улиц пустых
Семя неба блестит изумрудным подарком
Самолетов скелеты пьют звездную слизь

Их тела — нагромождения вони
Невозможности душам чаек вольных уйти
В ту страну, где пасутся на живом небосклоне
Ангелических стад
Ледяные киты

Хладный ум йогом черствым
Вплетается в улье Ванессы
Фанес огненной бабочкой
Здесь создает и сейчас
Проявляя все то, что скрывает она под одеждой
Водопад золотой
и крылато-певучих дорад

Разомкни все дворцы
Всех архонтов, деканов, литургов
обмани и увидишь как дом из песка
Размывает волна вожделенней
Чем стрелы амуров
И желанней чем дервишам в знойной пустыне вода

Заструится сквозь воздух остывший загадка
Словно чьи-то шаги в переулке немом
Рыцарь верит в любовь
А его златовласка
Делит ложе с огромным седым пауком

Свет звезды на восходе пугающе нежен
Освещает сплетение рук овитых клешней
На рубиновой коже чей цвет был процежен
Через рану лазури продетой иглой

Ты забудешь его. На измятой постели
только нить паутины и одиннадцать стрел
Ты откроешь окно и почувствуешь ветер
за тобой из далекой страны прилетел

Червь

Когда сердце ночи жирное
в болоте желудка тонет
Не успев об ноги разбиться
вдребезги
В глаз черничный
пророет

Отверстие, что
как рана
как воздух
как дождевая вода

Манит червя наружу
испуская стоны
и звуки
из ниоткуда в куда
в первоначальный ужас

В земле фиолетовой
червь светится
как фараон
…молчание…

И темень космоса мечется
исполосывая мироздание
светом
формой
дождем

издевательски
сексуальным
подставляя вместо слова вагина
пролом

и снова
рвется
как воздух
как рана
как отчаянье

Изгибая тело
в угоду холодных линий
прикоснется исподтишка
ядовитые губы
сдвинув
осень

и  тишина
шаги
раздавленный червь

Орхидея

За стеклом томится орхидея
Звездный свет на белых лепестках
Холод подбирается умело
Стебель стиснув в каменных тисках

Но нет страха. В бледном отражении
Только свет далекого костра
Только ледяное исступление
Только пепел голубого дня

Холодней убийцы глаз растение
И белее кожи мертвецов
Красота его как преступление
Суицид изысканных духов

Дама

На небе красный шлейф
Как острый серп разрезал
На полосы янтарную зарю
В запахнутом пальто поэт без политеса
Отбросил шприц в вечернюю траву

И чудится ему, что копошатся змеи
На черном синяя струится чешуя
Усталая рука как сом в воде немеет
Как рак на вертеле смеются облака

В голубизне озер парят кариатиды
Вздыхает зелень трав мучительной волной
И розовый дворец одетый в мех Киприды
Перевернулся к низу головой

Цветок горит как рана Адониса
Среди пурпурной тьмы
Растерзанный мечтой
Что невозможностью своей
Пронзила сердце
И  ум изранила коварной красотой

Лишь прикоснись к цветку
И  сбудется проклятье
Камелии бутон падет к ее ногам
Прикосновенья шелк
И дамы стройной платье
Шуршит подобно шалым камышам

Она идет как лето, на скамейке
Не шелохнется скрюченный поэт
Ее улыбка — искра, в изоленте
Электропровода замотанный скелет

Деревья перед ней склоняются в поклоне
Младые перси трогает Геспер
И капли света на ее подоле
Он превращает в блики гидросфер

Она вступает в пруд и падает в объятья
Красавицы луны, не поднимая век
Они плывут легко соединив запястья
И слышится в ночи пугливых звезд разбег

Все спокойно…

Все спокойно
На блюдце чашка
Звонкий снег
Под струей фонаря
Русый волос повис игриво
На изгибе ее бедра

Но дороже мне грации лани
Ифигении бледный скелет
Что стоит на наосе в храме
Уже тысячи лунных лет

А за холодом мраморных статуй
Закипает холод иной
Он вливается через окна
Ненасытной жгучей волной

И кричу я, как раненый Марсий
Выпирая навстречу ладонь
Не свети мне! Но только ярче
Безрассудный пылает огонь

Сердце бьется в груди, бедняжка
Как собака во тьме скулит
И как будто еще не верит
Что другой из него говорит

Он разделит тело на части
И повесит на гвоздь стилет
Вы тогда заходите в гости
Поиграем костями в крикет

Все спокойно
На блюдце чашка
Звонкий снег
Под струей фонаря

Двери настежь распахнуты…

Двери настежь распахнуты
Платье по залу плывет
Призрак дамы обманутой
Роз увядших букет несет

Шарль Буль ей в ноги кланяется
Эмалевых ваз фонари
Закатной истомой наполнены
Пластины из маркетри

Фарфоры из Льежа, люстры
Ваты ажурный фаянс
Фавны в прыжке застывшем
Делают реверанс:

Ваше величество! Все исполнено
Гобеленов горят костры
Паркетов узоры взломаны
Плачущие огни

Повсюду истошно качаются
Вздернута на виселице заря
Император кричит отчаянно:
Она душит меня!

Дама в белом, руки вязкие
Как опиум кружат сердце!
Убейте! Освободите!
Духов ее нежный Освенцим

Колени трясутся
под кожей царственной
Лопнул бронежилет
Это кариатиды
Исторгнули каменный свет
Облаков ворсяные стаи
Качают луны престол
На площади тает в пламени
Александрийский столп

В снежном вихре…

В снежном вихре
В черном небе
Нет исхода
Нет конца

Подойди к ее чертогу
Докоснись ее лица
И почувствуй холод линий
Камня белый пируэт

Запах нежный мертвых лилий
Глаз пустых тугой корсет
Безразличие
Отстраненность
Идеала красоты

Струйка крови непристойной
Проступила сквозь черты
Алым швом
Безумной сказкой
Ночь зажгла свои мосты
Тонут в водах нечестивых
Ненасытные огни

Ночь
Река
Холодный ветер
И не надо ничего
Чего не было на свете
и не будет низачто

Снег за окнами коммуналок…

снег за окнами коммуналок
что-бы ни случилось
горе, поражение
или война

радость, удача
или кипящий на ложечке
порошок
дни обретенные
в потоке случайностей
за непрекращающейся игрой
в шахматы, нарды или кости
старик распутывает в углу
ужасный клубок

с которым играют дети
в теплых коридорах
изъеденных молью
обоях и вешалках
вывернутых наизнанку
дырявых пальто

в подъездах
замерзающих ладонях
сигаретах
минутах
и поездах

на пустом перроне
в обездвиженной темноте

что-бы ни случилось
снег за окнами коммуналок
падает вечно

Младенец

Ключ
вставленный в скважину ночи
Младенец
оставленный убаюканный
В безвременьи

В городе давно и навсегда умерших
За секунду до вспоминания
В окончательной
неподвижности
устаревших вещей

Треснувших стен
забытых имен
Он рождается
Чтобы быть черными окнами
комьями снега
осколками смерти
вглядывающимися в тебя

И когда ты жив
Когда ты идешь
Слышишь
Дышишь
Чувствуешь

Он нигде
Он здесь
Он наблюдает

Naivety

Не грусти по миру друг
Все это — пустое
Сигарету и вино
Ты бери с собою

Мы на кладбище пойдем
Станем веселиться
Мертвых лиц — друзей, подруг
Встанет вереница

Будут мертвые плясать
А когда устанут
Из кармана для тебя
Кое-что достанут

Круче водки, лсд
Секса и мученья
Тает мелом на руке
Снега откровенье

Первый снег
Такой простой
Лужи под ногами
Там всех чувств и звезд круги
Чавкают под нами

Посмотри на небеса
Видишь снег летящий?
Не грусти по снегу друг
Он не настоящий

Чайки

крики чаек над водой
скоро лето
перебитый солнечный таз
брызги света

крики чаек над синей рекой —
души мертвых косматых поэтов
я люблю проходя по мосту
стрелять по вам из винтовки

криворотые наглые дети
симулянты чудес
проходимцы
пришло ваше время!

заряжать шприцы кетамином
делать мумии из брезента
устраивать подвальные сейшены
неожиданные путешествия
философские семинары
за бутылкой портвейна
теплый ветер — в лицо

работа без сна
руки в мазолях
девственные города
и села, южные страны
куда мы доберемся
только зачем эти южные страны
новорожденные на кухнях
ядреная вонь тратуаров
нарастающий гул
наступление
невиданных армий

это будет как последний поход
налегке на край света
как ирландская республиканская армия
вышедшая из подполья
как вздернутый на суку достоевский
поножовщина
в пьяном угаре

задыхающиеся голоса на заборе
звонкий пепел
в кормушках весны

и глотая ошпаренным ртом
зараженный радием воздух
протяни мне навстречу руку
я сожгу твой белый
нерожденный мир

Дождь

когда сердце ночи жирное
в болоте желудка тонет
не успев об ноги разбиться
вдребезги
в глаз черничный
пророет

отверстие, что
как рана
как воздух
как дождевая вода

манит червя наружу
испуская стоны
и звуки
из ниоткуда в куда
в первоначальный ужас

в земле фиолетовой
червь светится
как фараон
…молчание..

и темень космоса мечется
исполосывавая мироздание
светом
формой
дождем
издевательски
сексуальным
подставляя вместо слова вагина
пролом

и снова
рвется
как воздух
как рана
как отчаинье

изгибая тело
в угоду холодных линий
прикоснется исподтишка
ядовитые губы
сдвинув
осень

и тишина
шаги
раздавленный червь

Парад

парад планет
на пустом подоконнике
цветы без горшков
и названий

горящие небеса
и предметы

гречневый чай
в комнате ужасов
в пустыне
возле огненного куста

ледяные деревья
полные космоса
тропинка
цветущая в тишине

апельсиновый христос
в окружении звезд и зверей
у таинственного родника

Лань

забытая мелодия
на автобусной остановке
и белый пепел
летящий с трупов деревьев
заметают следы
все следы и все тайны
танцующие в темноте

возьми мою руку
и мы умрем
прямо сейчас
пока не стихла мелодия
на автобусной остановке

пока не потухла
твоя сигарета
твоя бешеная улыбка

закружившая мир
в фиолетовые расщелины
грандиозные ямы
изрыгающие
свет

на лесных тропах
ледяные ветра
гладят волосы
лани

ее шкура — огонь
превращающий краски севера
в обугленные пузыри

ты чувствуешь это?
нет ничего лучше
запаха напалма
с утра, сынок

Линия

край рая разрезан
и ты не знаешь
что корабли уплывают вдаль
на изумрудных газонах оставляя
завихрения впадин

и шелест

бесплотных лилий
пока твое тело гниет
без всяких признаков химии
вдыхая камни
оранжевых жабросмешений
океанодым
обнажает
бесполый обман повсюду
остроконечные сумерки
без всякого намека на воду
и на что-то иное
кроме кровоточащей чешуи
со лба
и ничего этого нет

брось сигарету в сверкающий
кафель мира
и помни что
objects in mirror are closer
than they appear

Любовь на скотобойне

сапфиры мяса
изюмины слез
крюкопродетый христос
офелия в ливере
сытые сны
искусанный мозг

любовь на скотобойне!

под солнцем из стали
суставы дрожат
вскипает звериный крик
но ребенок хочет
сосисок пожрать
не прекращай маховик

любовь на скотобойне!

она говорит что любит тебя
шипит что хочет детей
проткни ей глаза
вырви суке печень
изнасилуй ее
сожри ее клитор
сожри ее всю
покажи ей

любовь на скотобойне!
любовь на скотобойне!
любовь на скотобойне!

Космонавт

когда космонавт
мчится в лифте
прямиком на девятый этаж
его душа легкая как облако
испаряется
вместе с дымом сигареты
которую моет ветер
которую ласкают губы

притворяясь хищной собакой
из чьей зловонной пасти
вытекает река
забвения

по прозрачным равнинам осени
текущая вспять

в сторону севера
и горящих могил

туда, где харкающая кровью луна
хочет придавить космонавта
студеной глыбой
сиреневого тумана

в ненаступившем утре
возле карликового дерева
на безымянной зведе

космонавт потирая руки
поеживаясь
созерцая тысячи таких же как он
безымянных звезд
закурит новую сигарету

и проглотив весь космос
упадет в обьятия
смерти
а потом еще дальше
и еще

в голубую бездну
в разверзшийся рот
в неподвижность трамвая
где угрюмые дворники
изучают фактуру ночи

и станет
красным цветком
под снегом

Назад Предыдущие записи Вперёд Следующие записи