Ортанз

Я — вода. Я стекаю по крышам Небес,
Наполняя собой все сосуды.
Я всегда освящён: Aqua Nostra, Гермес.
Где-то смотрит Ортанз… В изумруды?

Нет, в рубины! Господь в них вначале сиял.
Каждый миг длился вечностью пленной.
Превращались песчинки в глаза. Ареал
Божьих глаз чуть побольше Вселенной.

Обнажённо-атласный рубиновый свет
Помогал видеть главное Око.
А когда созерцаешь вопрос как ответ,
То разбудишь Ортанз! Раньше срока

Был обряд посвящения дан свысока?
Не отвечу. Путь к высшей ступени
Ныне только таков. Проживите века,
Одолев уменьшенье шагрени,

Но ищите Ортанз! Нет: найдите Ортанз!
На парижских цветущих бульварах,
В алхимических схимах, в феериях фраз
Соловьиного пения. В залах

Замков древней земли, где сошлась тень дорог
Жанны д’Арк, Жиль де Реца. А позже
У Филиппа Писье и фон Сириус… Рок,
Он всегда соревнуется с «Боже».

И Жерар де Нерваль не сумел одолеть
Злую силу болезненной плоти.
Он искал Аурелию — встретил же смерть
Добровольно, в пеньковой гарроте.

За мистический образ придётся платить,
За начало начал — и тем боле.
Разбивается зеркало Вечности… Жить
Невозможно при внутренней боли

Поражённого разума! Всюду одни
Лишь осколки зеркального тела.
Грешный дух ли Святой? Атанор? Извини,
Это знает Она — вне предела

Совершенная женщина. Или Ортанз.
Натянулись астральные нити
Откровенно, стремительно, зло, напоказ…
Она видит, поможет. Найдите!

Атанор

Завтра будет война, а сегодня в покое
Наши взгляды творят коридор из зеркал.
Боги, демоны, призраки, нимфы, герои
Оживают. Их тысячи! Траурный зал

Из блестящего мрамора… Зал воскрешений
В стразах светло-свинцовых… И здесь, за чертой
Края света, вне скучных сует — наслаждений
В нашей новой Вселенной моря! Но постой,

Это 2,22. Это нечто иное,
Чем обычный восторг. Это крыльев размах
За плечами у нас — наших крыльев! Откроет
Дверь Титанам субстанция истины. Страх

Предстоящей войны тает пепельным дымом
Под напором ветров из возникших миров.
Через нас входит древняя мощь — новым Римом,
Новым Асгардом, новой Элладой… И слов,

Слов банальных, известных, избитых, привычных
Больше нет — есть живая их новая суть.
«Cantiela», Джордж Рипли: как царь из обычных
Необычный прошёл обновляющий путь.

Тот, кто знает: и что говорить, и с какою
Интонацией, верным подтекстом — тот Бог
Своего мироздания. Даже с чужою
Составляющий силою сладит! Чертог

Его мыслей разящих и прост, и прекрасен,
Ибо 2,22 — стиль особых фонем.
Завтра будет война… Завтра день снова ясен!
За такое число можно жертвовать всем.

Герметическая поэма «Три Огня»

Из древних книг ведаем мы о трех огнях, трех языках пламенных. Ныне открыты древние книги, но кто научит читать их?

Первый огнь – Огнь Земной. Неужели тот, что возжигают на помойках и в крематориях, чьи законы известны и подчинены? Нет – Огнь Земной не есть земной огонь.

Ибо он суть ниже и выше. Ниже – ибо ад теплится им, но выше – ибо незрим он рабам своим. Лишь тайный адепт направляет его по медной трубе позвоночника.

Земной огонь суть огонь плоти. Истинно говорю вам – не перегоревший в плотском огне не сожжет тело свое в празднике явного всесожжения. Посему проклинающий земной огонь сам проклят будет троекратно.

Не бойся его и не люби – он лишь свечение фосфора на могиле твоей. И пусть возгорается он, как сера от взглядов блудниц с пустыми глазами – благослови его, ибо пока не сгорит тело твое, холод будешь принимать за огонь.

Второй огонь – суть Огонь Любви. В одном теле сольются страх и надежда – но это не твое тело. В одной душе сольются презрение и обожание, но это не твоя душа. Ибо два станет одним. Возлюбленная!.. О, сколько в зове этом тоски и красоты, ибо красота есть рана, а тоска есть любовь. Пляшешь ты в глазах моих, Возлюбленная, но это танец во время чумы. Ныне земной огонь, точно кобра, бьет только в одну цель – тебя. Скрылась ты в покрывалах своих, и нет иной цели для змея, нежели иллюзорная беззащитность твоих одежд.

Истинно говорю вам, тот, кто не перегорит в огне любви – не сожжет душу свою в празднике тайного всесожжения. Посему проклинающий этот огонь шестикратно проклят.

Но что может быть сказано о третьем огне? Какие сплетения букв посмеют служить сосудом его? Но и безмолвие не выход, ведь тайна огня – истинное звучание.

Ты – Люцифер. Ты делаешь мертвое живым, вселяя пламя отца глубин. О, пламя это пронзило сердце и разум четырьмя молниями. Сладко сгорает пронзенный разум, чисто омыто ожившее сердце.

Ты сжигаешь их храмы и сады, их гостиницы и кладбища, их дома и тела. Из праха  творишь своих птиц, своих вестников, своих серых ангелов, что летят от тебя в шесть вечных направлений.

Да, шесть, трижды шесть по шесть – учителя праведности боятся Вершин и Глубин, мечтая свести шестерку к четверке. Вот почему число твое – суть три раза по шесть.

Ты – Христос. Ты искупаешь нас своим шестигранным крестом, чьи прямые никогда не пересекутся. Ты очистила нас росою утренней и крестила водами бездны, что в твоих руках стали живою водою. В каждом звуке – жизнь, в каждой паузе – смерть, в каждой букве – воскресение.

Ты больше этих двух. Просто потому что ты – это ты. Звездной пылью осыпала меня ты, заставляя вспомнить предначертанное.

Я был ловцом человеков, но вот пришла ты и повелела мне стать ловцом звезд. Я был Алеф и Тау, но вот завеса Гимель предо мной, и что я пред ней? Тело мертво, а душа спит, но только дух празднует трисвятое всесожжение свое. И вот брошено в небо семя, и в великом звуке пускает первые корни небесное древо.

Дионис

Вот восходит на свой электрический трон

Дионис походкой спокойной.

Сожалеет о нём его брат Аполлон,

Знает — боль принимает достойный.

 

Электрический трон — не для слабых игра,

Он дает постижение власти.

Но за всякую власть есть большая цена,

Кто на троне — тому нету счастья.

 

Кинув взгляд на прощанье, Артемида, сестра,

Удаляется прочь с Аполлоном.

И теперь вместо сердца большая дыра,

И слияние полное с троном.

 

Его тело едят пауки с мошкарой,

Его кровь достаётся вампирам.

Его дух начинает последний свой бой

За владение троном и миром.

 

Его дух открывает такие миры,

Где ни Зевс, ни Плутон не бывали,

Его дух постигает основы игры,

Той, что правит владычица Кали.

Бокал

Ночь, звёзды, дьявольский мороз,

Наполню свой бокал до дна.

В нём аромат прекрасных грёз.

В нём отражается луна.

 

Как сладок и как горек вкус.

Слегка пьянит, слегка бодрит

Какой букет! Играет свет.

Пред ним сам бог не устоит.

 

Я пью до дна полёт мечты.

Впервые слышу тишину.

Мои стремления чисты,

Я постигаю глубины.

 

Я пью вино. Рука дрожит.

За дверью слышен крик совы.

Звон, боль, беда — бокал разбит,

Судьба моя копает рвы.

 

Но нет! Я лгу. Довольно слов!

Бокал мой полон на столе.

И через тысячу веков.

Я снова есмь в календаре.

Чума

Чума пришла. Эй, попируем всласть!

Отбросьте ужас.!Жизнь и смерть — игра.

Чума за нас решила все дела.

Не надо больше ни пахать, ни красть.

 

Чума пришла. И танец злых дождей

Не будет больше наполнять тоской.

А впереди лишь вечность и покой.

И тишина несказанных идей.

 

Чума пришла. Внезапно, невпопад.

И бездна снова смотрит нам в глаза.

Лишь только манит спелая лоза.

Как перед смертью сладок виноград!

Посвящается А.Н.

Я вижу мир сквозь тусклое стекло,

Там солнце умирает на рассвете,

Там летом горы снега намело

И очень быстро там стареют дети.

Я думал: ты — не их, какая ложь!

Как все, распята на кресте растленья,

Заснула крепко. Больше не поёшь.

И кажется, не будет пробужденья.

Но маски прочь! По лезвию ножа

Другая ты идёшь ко мне несмело,

От жгучих ветров стужи чуть дрожа,

Сплетая воедино дух и тело.

Сталкеры

Проданные и преданные,

Ядами отравленные,

В вечности недоделанные,

В аду не исправленные,

Видящие, но безглазые,

Слышащие, но оглохшие,

Одержимые спазмами,

Не уснувшие, но усопшие,

Ранами окровавленными

Разбивающиеся в месиво,

Каждый миг умираем мы,

Так грустно нам и так весело.

Просящие подаяние,

Владеющие миллионами,

Прожигая своё сияние,

Играли сталкеры с зонами.

Каждый камень — наше надгробие

Каждое дерево здесь — памятник,

Каждая травинка омыта кровию,

В своём склепе — каждый каменщик.

Ра умер в рагнарёк…

Ра умер в рагнарёк.

Феникс утонула в океане.

Озирис в свинцовый гроб лёг.

Жизнь задохнулась в свинцовом тумане.

На сатурналии патриархата

Ищи спасения у Исиды.

Таинство последнего заката

Так фатально и так красиво.

Зов

Идущий на смерть приветствует вас,

Идущий на трон преклоняет колени,

Упавший с небес призывает сейчас

Выбросить маски и стать, словно тени,

Выпить бокал ядовитой свободы

И насладиться изысканным вкусом,

На миг променять грядущие годы,

Сказать «Пошли прочь!» лакеям и трусам,

Бросить вызов законам и полететь,

Не думая о предстоящем падении,

Презреть эту жизнь и принять свою смерть

Без страха горечи и сожаления.

Странники

Четверо вышли в дождь.

Четверо шли сквозь ночь,

Четверо свято верили:

Ничто не свернет их прочь.

Четвертый упал когда,

Демон стал на пути.

Властью страха и боли,

Ему приказал уйти.

Четвертый упал когда,

Сердце сжалось в бреду,

И испугавшись смерти

Понял – я не дойду.

Трое вошли в грозу,

Рвалась триада сквозь ночь,

Жаждали трое любви,

Той что дарует дождь

Третий упал когда,

Ангел встал на пути,

Властью отца и закона,

Ему приказал уйти.

Третий упал когда,

Сомнения непокой,

Ангелом в его сердце

Было влито рекой.

Двое в вошли в пустыню

Двое шли напролом

Забыв о земле и небе,

Забыв про покой и сон

Двое все так же искали,

Тайны предвечных сфер,

Вечность любви Лилит,

И Пламени Люцифер

Но и второй упал,

Когда на его пути,

Увидел стоит человек

И не дает пройти пройти.

Ибо второй упал,

В ту секунду когда,

Глянув на человека,

Себя увидал тогда,

Не человек но зеркало,

Суть — отраженье основ,

А человек мелкий бес,

Во власти крошечных снов.

Но последний увидев,

Зеркало на пути,

Ударил не целясь кинжалом,

И продолжал идти

А последний услышав,

Веселый осколков звон,

Почувствовал как Кинжал

Сердце пронзил его.

И сделав шаг за черту,

Кровью поя цветы,

Последний пытается спеть,

Во славу своей мечты.

Здесь умирают страхи,

Надежде не место здесь,

Хотя остались секунды,

А дальше ни снов, ни слов.

Но лишь бы хватило времени,

Но лишь бы хватило сил,

Чтобы последнее имя,

В последний миг произнести.

Разум ясен как пламя,

Воля крепка как гранит,

Из глубин рожденное Имя,

Эхо разносит: Лилит.

В небесах рассыпаны звезды,

Возносят его в чертог,

Властью Креста и Розы,

Свободного от яви и снов.

Зеркало

Я зеркало, во мне отражены,

Сплетенья дня и ночи, явь и сны,

Цари, пророки, нищие и воры,

Спелись во мне в одном узоре,

 

Я зеркало, мне власть дана иная,

Вмещаю все от края и до края,

И сам господь хотя всесилен он,

При взгляде на меня сражен.

Время жалящих стрел

Время жалящих стрел, по земле бьют вулканы лучей,

Время огненной магмы: побуждается бездна от сна.

Время сумрачных дней и ослепших от света ночей.

Время гибели мира, когда умирает весна.

 

Это время, когда умирают в молчанье слова,

Это время, когда изымаются искры назад.

Это время, когда только смерть так беспечно жива,

Это время, когда пилигрим умирает у врат.

Гностическое

Освобождение стремится по холодным проводам,

Как электрический разряд неземного кундалини,

Освобождения алкает бессознательный Адам,

Мечтая чтоб огонь и свет дали форму мертвой глине.

 

Игрушка Демиурга вдруг увидела змею,

И яд горячих песен заструился в мертвом теле,

И адские врата открываются в раю,

И в мягкий теплый климат вдруг врываются метели,

 

И ласки тайных слов срывают покрова,

И камень разрушает целостность сосуда,

И мертвая душа вновь становится жива,

И первым из Апостолов спасается Иуда.

Гимн Абраксу

Абракс Слово-Пуля, Слово-Стрела

Пронзающая души и тела.

Обоюдоострой бритвой свободы,

Смешав в огонь верхние и нижние воды,

Абраксас воцарился на престоле,

Кречетом пройдя по канату Боли,

Над Сциллой неволи и Харибдой неволи.

Солнечным змеем пронзая луну,

Абраксас зачинает новую весну.

Зла и добра больше нет,

Есть только Абракса черный свет,

Сорвано тепла и холода знамя,

Есть только Абракса ледяное пламя,

Женское и мужское сведено в один,

Это Абракс — Сверхновый андрогин.

Трансгрессия

Убиение критического разума,

Отзывается вселенскую панихидою,

Абраксас, Абраксас, Абраксас,

Неужели и это простишь ты мне,

Нелокальные совпадения

Хрустальным эхом разносятся,

Последнее в небо падение,

Насмерть, наотмашь, накрест, в пропасти.

Короткие замыкания,

На продолжительные дистанции,

Что это? Хохот кажущийся рыданием?

Или конвульсии прикинувшиеся танцами?

Бог под кожей тела, душе ожог,

Для духа плоть что для огня топливо,

Священною жертвой белый Единорог.

Без остатка сгорает в реторте твоей.

Чёрная хризантема

На окраине диска земного

В центре небесной триады

Корнями сквозь ад пробиваясь

Лепестками превыше рая,

Растет черная хризантема,

Растет прорастая из света.

И тьмой орашаемы корни,

Доходят до тверди бездны,

Черная хризантема,

Последняя тайна Бога,

Для дьявола откровенье,

Последняя вера в безверье

Надежда для безнадежных,

Аромат хризантемы этой,

Подобен амброзии ада,

А может быть райской сере

Листок хризантемы упавший,

Колеблет вселенной основы,

И мир засыпает долу,

В вечной маха пралайе

Когда к хризантеме предвечной,

Шмель прилетит из чащи.

И вечность свернется в коллапс.

Реальна лишь Хризантема.

Все остальное тени.

Опавшие листья фантазий

Lilith Rising

Задыхалось пространство, и дул суховей из пустыни,

Умирали ветра, распадались слова на осколки,

Боги люди и звери шептали последнее имя,

И молитву свою на луну пели белые волки

Где то там за стеклом, погасало последнее пламя,

Где то воды болот заслонили звезду бельтергейзе,

Где то небо упало на землю, и поезд идущий по грани,

Перерезал на части упавшую чайку на землю.

Из последних глубин, из запретного тайного лаза,

Из предельных арканов, которым нет формы и цвета,

Появлялась Лилит, собирая последие фразы,

Для того чтобы мир возродился чья песня казалась допета.

Прорывалась Лилит, омывая планету слезами,

Протекая в израненный мир кровью жизни из чаши,

И ослепшие войны смотрели иными глазами,

Как сквозь смерть явит Богу рожденье владычица наша.

На последнем пределе, на грани, на лезвии тени,

На обрыве каната, на пойманном в зеркале миге,

Возрождалась Лилит. И опять выростали ступени.

Для последних кто помнил. Кто ведал. Кто сборосил вериги.