Подражание Уолтеру де ла Мару

Он сказал

Я узнал

Он сказал

Я связал

Он сказал

День грядет

Он сказал

Он сказал

 

Он сказал

Черный мох

Он сказал

Тир на н’Ог

Он сказал

Плен падет

Он сказал

Он сказал

 

Он сказал

На скале

Он сказал

Перкеле

Он сказал

Кто найдет

Мне глаза

Он сказал

 

Он сказал

Вижу благ

Он сказал

Вижу страх

Крона спит

Корень ждет

Он сказал

Он сказал

 

Он сказал

Я сказал

Я себе

Заказал

В бездну ход

К смерти вод

Где слеза

Не слеза

 

Он сказал

Гром возник

Он сказал

Я родник

Свет и мрак

Твердь и свод

И лоза

И лоза

Анна Хатчинсон

Ньютаун, юрисдикция компании Массачусетской бухты, 2 ноября 1637 г.

Извиваясь в мешке молча в голос сосуд и стена

крюк на балке беленая притолока соскобли

если можешь гарь копоть на копоть дырявого дна

простыня как равнина в снегу не дойти до двери

 

Волчий череп и скальп козодоя дикарь и печать

это месяц девятый и суд назовите одно

из моих заблуждений меня научил различать

глас возлюбленного и врага он со мной все равно

 

Свет глотает меня как дикарь из двустворчатой плоть

на последнем брегу вот он скачет вдали по холмам

по горшкам по стропилам по крынкам дитя и господь

ненаказанной же не оставлю тебя но воздам

Этот странный смех, этот звонкий смех…

Этот странный смех, этот звонкий смех

Из глубин, оттуда, звучит впервой

Для меня, чьей защитой был рыбий мех,

Для меня, чей братец – вервольф.

Я его не признаю, не признаю,

Он как дальний поезд в глухой ночи,

Но грохочет, и я вроде пристаю,

Чтоб одернуть его: молчи!

Это некто скованный змеями

Под навесом скал, в скандинавской мгле,

Закликает: Иди сюда, cher ami,

Покуражься в козьем седле!

И навстречу летят, и в дыму свистят

Оголенные образы юных лет.

О маэстро, нас же с тобой свинтят,

Ибо больно уж смраден след!

Но на всё ответом одно: не бось,

Я тебя породил, я тебя и убью,

Лучше сдерни с шеи свое жабо,

И послушай, что я пою.

Мраволев

«Муравьиный лев умирает, потому что не может найти себе пищу».
Книга Иова в переводе 70 толковников

Мраволев.

Муравей-лев.

Мирмекилеон.

 

Плоть не ест

(изблюет, съев),

а травы не желает

он.

 

Львиный рот.

Муравьиный круп.

Средь чудовищ пустынь

изгой,

 

Он абсурд.

Он без мига труп.

Пораженье –

воздух

его.

 

Но придя

к своему концу,

на закате

смертного

дня,

 

Эта

тварь

говорит

Творцу:

 

«Трижды свят создавший меня!»

The Headless Horse

Безглавый конь не остановит бег,

Безглазый конь.

(Он жил на пачке папирос «Казбек»)

Его огонь

 

Сжигал поэтов, убивал впотьмах

Любовников и шлюх.

Он жив в червем изъеденных томах.

И взор, и слух

 

Он обращает в черную труху,

Скелет костра.

И судит нас, меж черных звезд, вверху

Его сестра.

 

Неправедная жизнь подземной тли –

Предчувствую его.

Они вели, они меня вели

Из мрака моего –

 

Конюшие вселенского всегда,

Небесные чины, –

Туда, где дым, и терпкая вода,

И сны о нем, и сны

 

Совокупленья, ласк и волшебства.

Я не уйду.

В аду природы, свет ловя едва,

В своем саду

 

Промежностью врасту в его седло,

Острее всех мечей.

Я верю – здесь светло мне и тепло,

Лишь тут я – свой ничей.

 

Зови меня, полынная звезда

Над скачкой без конца. –

Слезу, сорвавшуюся навсегда

С ресниц Отца.

Высота, непобедимо-холодная…

Высота, непобедимо-холодная,

Изрезана балтийскими мечами,

Полощется белье кровель

Руками стального грохота.

Человек превращается в челюсть

У борта, за которым бушует

Каменное и воздушное месиво,

Торжествующий Арктос.

 

Пространство изгоняет воду.

Безупречно-сухая линза

Покоится на ропщущей хляби,

Над которой брезгливо крыльями

Дух поводит и улетает

В родные дебри ущелий с окнами.

Он ими занят больше.

 

Целлофановый пакет, липа,

Оборванный провод, плохо

Натянутый провод, бумажный

Пакет, опавшие листья, голубь,

Облако, ангел, флюгер

Получают гражданство ветра.

 

Убей нас, пляшущий ветер,

Ветер над пирамидами!

Сотри навек наше время,

Сделай нас живыми камнями,

Умеющими летать и смеяться,

Но не ежиться, не кутаться в ветошь!

Разбей голову змею, сосущему море!

 

Полные силой и воздухом,

Недосягаемые в своей победе,

Камни слушают наши жалобы,

Камни слушают наши жалобы.

Морское убежище

Афродите Пафосской

В лицо себя узнав,

Себя пожрет удав,

И пустота вздохнет

В покое.

Я снова стану цел,

Я брошу свой прицел,

Когда произойдет

Такое.

 

Сады зашелестят,

Они меня простят,

И мир сойдет на нет,

Нестрашный.

Шиповник опадет,

И враг не нападет,

Нельзя напасть на свет

Вчерашний.

 

На камне в бурунах

Почию, как монах,

Спесивей, чем эмир

Со свитой,

Славнейший херувим,

Навек неуязвим,

Прекрасен, как кумир

Разбитый.

Утвердившись, и став, как ветла…

Утвердившись, и став, как ветла,

Ты останешься той, что была.

Ты увидишь деревья в пыли

И вернешься в состав земли.

Возвращение твое и мое

Возвещает златое копье,

Вечно поднятое в зенит, –

Не напрасно сердце теснит,

Не напрасно он бел и злат,

Черной яблони вешний плат

И воды голубого рта

Бездна небом по край сыта.

Так победа моей весны,

Боль от выблеванной блесны

Будет вечно петь и расти

Из твоей и моей кости.

В.

Как прошел твой февраль быстротечный,

Как мигнул твой окурок в домах,

Где читает червивый отечник

Над своей упырицей ведьмак,

 

Как твой взор поражал новостройки,

Возвращаясь с добычей назад

К вестеросской корчме автомойки

Снова буквы в бумагу вонзать,

 

Как ты жил без меня, Перекатный –

Ржавый меч на дырявой тесьме –

Сколько стоил твой замок закатный

Воздыханий о дальней весне?

 

Я пришла. Отзовись – я узнаю.

До меня дотянись – я близка…

 

Но тяжка рукавица стальная,

А бродячая песня – резка.

Айтварасу

Я не думал что так бывает —

Что сминается мир, просев,

И касание раскрывает

На тебя материнский зев.

 

Все на свете — обман и трата

Драгоценнейшего за чертой.

Принимай жениха и брата,

Изобильная пустотой.

Гавэйн ехал лесом…

Гавэйн ехал лесом,

Гавэйн со звездой на щите.

В него било летом —

Хвалою нашей звезде.

В него било зеленью,

Чарами Броселианд.

Ему ж было велено:

Трезвись, кругом Велиар.

Дубрава сплетает

Дыханье с дыханьем в крест,

И сокол взлетает.

А он продолжает квест.

Ему было велено:

Вперед, мимо тех дерев,

Где скованный Мерлин

На брачном навек одре.

Ему было сказано,

А он доверяет словам,

Он едет за сказку –

Он едет, наверно, к вам

Во мраке сидящим,

Хихикающим на кресте,

Таком настоящем,

Гавэйн со звездой на щите.