Мы снова здесь, на стенах Вавилона…

Мы снова здесь, на стенах Вавилона,
Разделены двурогим языком.
Форсируй вспять ручьи и рубиконы!
Читай, судьба, мои нотариконы:
В них Воле подчинившийся Закон.

Махнул хвостом осенний рыжий лист…

Махнул хвостом осенний рыжий лист,
Подался вслед за сиротливым клином.
Тепло сидеть, осенний рыжий лис,
У твоего незримого камина,
когда штормит.

KzqxMXxnad0

145 часов после Рубикона

Одну и ту же — вспять не перейти.
Мы расставались дольше, чем «встречались».
Триумвират, трифолиум, триптих
Тебя, меня, подлодки на причале…

Ещё костёр услужливо светил
На ТОМ Пути, пронзительно последнем.
Не Солнце — кёнигсбержские дожди.
И не тепло — мистические бредни.

«Ну что ты, что ты! — скажешь. — Не грусти!»
Неполных 23 на эту слабость.
Прощай. Прости. И меньше, чем прости.
Мне будет не хватать тебя, О ШЛЯПА!

Приняла река…

Приняла река
самое дорогое —
любовь и шляпу.

Становясь океаном…

На свиданье ли, на войну —
Нам бы жилы с тобой из стали.
Мы уходим на глубину.
Мы устали, Линкор, устали.

Пеленгует мой курс радар.
Допоём ли, что не допели?
Ждут портовые города.
Мы успели, Линкор? Успели…

У свободы навек в плену.
Видишь? Струны торпед блеснули.
Мы уходим на глубину.
Не уснули бы в ней… не уснули…

Перед казнью

Дышать глубоко —
да дыхание перехватило.
Ещё пол-мгновенья —
и снова с тобою «на Вы».
Увидимся в девять.
Я еду, моя Гильотина.
Как много.
Как много.
Как много ещё головы.

Nevermore

Слова за слова заплетались в подобие смысла.
Джульеттой придумал тебя. Ты меня Черномором.
Слова за слова. И молчанье меж нами повисло
Единственным словом, которое выкрикнул Ворон.

Слова за слова. Не услышать за ними молчанья.
Как пламя трещит. Волнорезы под волнами тонут.
Как звякает ложечка в чашечке с утренним чаем.
Как сосен касается отзвук единого стона.

Придумали сказку. Прекрасную страшную сказку.
За десять ночей — всё страшнее и дальше от были.
А магию рук и волос полуночную ласку
Почти позабыли. Слова за слова, позабыли.

Слова заплетались. Пред нами, плетущими бисер.
Какие границы… в каком уголке и формате…
Какие меж нами… пред нами… глубины и выси…
Какая там амор! Какая там, мать её, фати!

Слова за слова — вот и всё, что осталось с той встречи.
Мы сами друг друга придумали вместо друг друга.
Пока не наступит молчанье, не спустится вечер —
По кругу, любимая. Просто хожденье по кругу.

дайте мне любимую игрушку

дайте мне любимую игрушку
положу в постельку под бочок
а захочет нежности и ласки
на хуй пусть уходит всё пиздец

Рас п а д

Чем утоляют страдания опия?
(она касается глаз моих пьёт слёзы мои)
Ни на кого не похожая копия.
(будем плакать порознь дабы смеяться вместе)
Вот я, стучусь. Да придёт Невозможное.
(она касается губ моих слюну мою пьёт)
Нитей движение неосторожное.
(будем губами касаться сплетать языки)
На горизонте маячит безумие.
(она касается тела пОтом моим пропиталась)
Голос четвёртого полнолуния.
(будем в поте трудиться для встречи)
Слов не осталось. Не будет касания.
(она касается плоти моей пьёт семя моё)
Демоны, демоны плоть мою заняли.
(буду вливаться в тебя сливаться с тобою)
Помните? Знаете? Слышите? Видите?
(кровью моею она орошается)
К Морю, о мисты! Профаны, изыдите!
(с кровью твоею

Hic et Nunc

Я не буду врать, что был на ТЕХ полях и лугах.
ТЕ имена — на ползвука мне не знакомы.
Я не буду лгать. Я вообще не умею лгать,
Хотя плевать хотел на любые законы.

Знаешь, мне было бы невыразимо легко
Отрастить ещё одно — к моим двум дюжинам — сердце.
Но я лучше буду смотреть, как цветёт левкой
На МОИХ холмах — одна тысяча двести сербских.

Ты бы даже увидела в тонких руках свирель,
И в глазах отражается пламя твоей лампады…
Но я лучше вспомню, как свиристит скворец
У МОЕЙ тропы к Райхенбахскому водопаду.

Этих древних сказок сладок хмельной коктейль.
Пусть оставит скульптор в медной своей болванке,
Как играли в пятнашки с сине-белой сестрицей Хель,
Как не минул, Сураса, пасти твоей по дороге к Ланке.

Я в свои зиллион одиннадцать эр и зим
Не впишу тебя ни суженой, ни любимой.
Только глубже во все две дюжины меч вонзи,
Если, глаза опустив, попытаюсь — мимо.

Я зову тебя. Голос ноябрьским листком дрожит,
Пусть тринадцатый это, не трижды бессчётный вечер.
Я дарю тебе не дюжину прежних, а ЭТУ жизнь.
Я люблю тебя здесь и сейчас, на мгновенье — вечно.

…а по дороге — снова волна накрыла…

…а по дороге — снова волна накрыла:
Демоны скалят, твари, кривые пасти.
Еду низать твой бисер, хлюпая рылом,
Кожей пытаясь вспомнить размер запястья.

Дышите глубже, господин магистр…

Дышите глубже, господин магистр.
Пришёл пиздец, нежданно-предсказуем.
О Невозможном — думать не моги:
Пока мужик — останешься ты с хуем.

Когда от грядущего пахнет болотом…

Когда от грядущего пахнет болотом,
Не радует солнце, и полночь претит,
Когда осыпается звёзд позолота,
Спасают язвительность и аппетит.

Опять на улице ни зги…

Опять на улице ни зги,
O Amor fati!
И разлетаются мозги
К ебене мати.

Осколок зеркала в груди…

Осколок зеркала в груди —
Невыносимая награда.
Уйди. Уйди. Не уходи.
Пока мне больно, знай: я рядом.

После казни

Дышать глубоко —
да дыхание перехватило.
Уже пол-мгновенья,
как снова с тобою «на Вы».
Никто не приедет.
Я знаю, моя Гильотина.
Как много.
Как много.
Как много ещё головы.

Очень трудно заснуть в дождь…

Снова бессонница. Образ в окне возник:

Струями ливня в сердце скребут коты.

Мне бы прогнать их! Да только один их них —

Ты.

दुर्गा

Стало лучше. Не стало легче.
На столетья глоток растянем.
Обнимаю. Кусаю плечи.
А хочу — выдирать с костями.

Знаем. Смеем. Хотим. Молчи же,
Недоступная Кали-Дурга!
Я всего лишь смешной мальчишка,
Заигравшийся в демиурга.

Пей ещё! Коридор прокурен
В этой — с друзами слёз — пещере.
Я мальчишка в тигровой шкуре.
Это просто стакан. Не череп.

Пер. Darias:

Стало ліпше. Не стало легше.
На століття ковток розтягнем.
Обіймаю. Кусаю плечі.
Але хочу — рвати з кістками.

Знаєм. Смієм. Хочемо. Змовкни,
Не сягнути тебе, Калі-Дурґо!
Я всього лиш кумедний хлопчик,
Що забавився у деміурга.

Пий іще! Коридор прокурений
В цій — із друзами сліз — печері.
Я хлопчина в тигровій шкурі.
А це просто горня. Не череп.

Краденое солнце

Трижды Солнце успело взойти и сгинуть

Средь неровных строк поперёк абзаца.

Облачаюсь в куколь, великосхимник,

За надежду снова тебя касаться.

 

Дух без плоти не больно уж и силён-то:

Аж костяшки сжатые побелели!

Я кайман в объятиях анаконды:

Разбери-ка нынче, кому больнее.

 

Разбери-ка нынче, в ночи безмолвной,

Чью погибель клятвами уготовишь!

Электричество — песня искрящих молний

В чешуе сношающихся чудовищ.

 

Захлебну облатку глотком Иного.

Параман линялый порвался в клочья.

Нам с тобой светила глотать не ново:

Трижды тридцать ещё до Великой Ночи.

Пусть Бездна горяча и ясноока…

Пусть Бездна горяча и ясноока,

А в эмпиреях ангелы кружатся, —

Как, чёрт возьми, банально одиноко,

Когда темно — и не к кому прижаться!..

Назад Предыдущие записи Вперёд Следующие записи