Одной ладони пусть хлопок…

«19 июня 2017 вы сдавали тест IQ по методике Айзенка.
Ваш результат — 165″

Одной ладони пусть хлопок
Пойдёт на хлопковую простынь.
Пускай дышу тебе в пупок,
Зато IQ не ниже роста.

Кошки-мышки

«Кто же тебя обидел, крошка? —
Мышку-малышку спросила кошка. —
Видишь, тепло, и не слишком сыро,
Прямо в ладошках — головка сыра.
Больше ни я, ни мой братец-котик
К шубке твоей не протиснем когтик,
И непоседливый твой сынишка
Здесь огорчает тебя не слишком.
Что же ты плачешь, моя малышка?»
Так отвечала глупышка мышка:
«Сыра хотелось. Вышло неловко:
Быстро захлопнулась мышеловка.
Кошка, подружка, открой-ка, слышь-ка!
Хоть поиграли бы в кошки-мышки.
Выиграю — в норке почищу шубку,
А проиграю — к тебе на зубки.
В мире большом чудеса не редки:
Всяко вернее, чем сдохнуть в клетке!»

Кошка лениво свернулась рядом:
«Думать головкой, бедняжка, надо!»

Напои, о Пан!

(Палиндромное переложение «Гимна Пану» Алистера Кроули)

А те все, яд жаждя Её света,
теперь — трепет.
Муж — ум. О, муж — ум,
но он —
тень полночи. Бич — он лопнет!
Ио, Пан! Напой!
Ио, Пан! Напои!
Иди яро, муж! У моря иди!
И с Си-
цилии лиц,
из Аркадии так рази!
Яда, Бахус, суха бадья!
И девы, демоны, вино, медведи —
идите, дети! Динь! Идите, дети! Динь! Идите, дети! Ди-и-и…!
Бел их ослик. О, нивы! Вино кисло и хлеб.
Иди яро, муж! У моря иди!
Иди,
жених Аполло! Пахи нежь!
И, Диана, иди!
И гони, омой ноги,
Господь до псов
у сёл, в нуле лун, в лесу,
в
роге гор!
Икре муската лил атак сумерки,
и телом окуну ком молитвы
в омут я всесвят умов,
ух! — души вишудху,
о, видя дебрей бредья диво!
Вон от ветви древ — твердь ив тевтонов:
тел муза ли, худ дух и разум лет.
Яро, муж, иди ж у моря!
(Ио, Пан! Напои! Ио, Пан! Напой!)
А Гоби? А ловя Дьявола и бога,
муж — ум. О, муж-ум!
Зов иди бур! Труб иди воз
из-за Азии!
На барабан иди, на барабан
несе вёсен!
Иду, дева. Аве! Дуди!
Я вот огнен. Готов я!
Или ждём терзать, а зреть — мёд жил и
не дал, ладен,
взять язв.
Ах, объятья Бога!
Я силён, аки лев — великан, не лис я.
Иди, о, иди!
Цепенел я, нелепец.
А демона желал одиноко конь идола, лёжа. Но мёда
Лаж в око мечем оков жаль!
Вот я всесветов, вот и всесвятов.
И знаки кандзи —
Гор, Око, Рог.
Love me — символ,
идол плоти,
о, воль слово!
Ио, Пан! Напой!
Ио, Пан! Напои! Ио, Пан! Напои!
Я — человече, воля чья!
Верши волю! Ловишь рёв
нот, а как Атон.
Ио, Пан! Напои!
Ио, Пан! Напой! Ио, Пан! Напой!
Удав — туг жгут в аду.
Родной кондор.
Удали Бога горб и Ладу!
Напои, Пан!
Трёмся телами, мимо летя. Смерть —
Горний Инрог.
Ио, Пан Я! Напои! Ио! Пан Я! Напой!
Я Инь, я Ян, и я —
лез, Азазель,
лез, о Козёл!
Я — Золото Лоз!
Я — Бог Копья!
Кости тела летит сок,
стебель-хлебец.
О, бил во камнях дхьян маков — либо
он не до нрава равноденно,
А себе насилую лис, а не беса
лавр о зарю, разорвал
Рим Севера в варе — весь мир.
А там дева, ведьма та,
инок и муж, ум и кони, —
а написал: «Во власти Пана!»
Ио, Пан! Напои! Ио, Пан! Напой!

NaNO3

Я не опий тебе, родная. Едкий нитрат,
Проникаю, не каясь всуе, тебе под шёрстку.
Если знаешь меня — словами воздух не трать,
Ибо, жалости не имея, останусь жёсток.

Если знаешь меня — на душе не держу змеи:
Вырву с плотью тебя нещадно. Уйду, осклабясь.
А захочешь тепла и ласки — пиши, звони, —
Но из всех грехов для меня наигорший — слабость.

Обернусь — не нАдолго: имя мне — Новизна.
Твоего-то в лёгких воздуха — вздоха на три.
Если знаю тебя — и ты меня тоже знай:
Я не опий, моя родная. Я едкий натрий.

मैथुन

НЕ посвящается

Снова возвращается Шива
К чокнутой своей Беатриче.
Как же ты смертельно красива,
Моего кхатванги добыча!

Из груди твоей Бабалоньей
Долго мёду губы искали.
Хекас эсте пусть бебелои
Из тебя, безумная Кали!

Муравьями тронутый череп
В бусы Белокостая нижет.
Змей в своей уютной пещере
Снова белым пламенем дышит.

Инцест

Буржуйку-ночь в закатный час нанижет
На лунный луч Морфей-экспроприатор.
Иных даров божественных не ниже
Бутон Венеры и Копьё Приапа.

Бичом протуберанцев сердце выжечь —
Достойней сотни храмов на болоте.
А вы, ханжи, месите эту жижу
О Духе, превозмогшем волю плоти.

Язык огня врата любви оближет:
Мистерии небес — лицеприятны.
Слиянья нет божественней и ближе
Соития Венеры и Приапа.

Май-2017

Весна, заглядывай на чай!
А после вспомним и о лете.
Ещё морозно по ночам,
Но солнце — мартовское светит.

Я и сам наступал на мозоли…

Я и сам наступал на мозоли,
И злорадствовать мне не резон.
Не бывает любви на френдзоне.
У любви не бывает френдзон.

To Aliens

Нападите, инопланетяне!
Притяните и ружья, и ругань!
Если ноги от вас не протянем,
Может, руки протянем друг другу.

Я-то знаю: вы сами — не так ли? —
Позабыв про трофеи и скальпы,
Протянули друг другу тентакли,
Псевдоподии и педипальпы.

Ось земная под нами кренится,
Но планетку усталую крутит.
Протянулись меж нами границы,
Ощетинились лесом орудий.

Долгожданных бойцов наплодите,
Будь вы даже из плазмы и слизи.
Нападите на нас, нападите!
Может, это сумеет нас сблизить.

во́т тебе, о вьюнош, духом нищий!…

во́т тебе, о вьюнош, духом нищий!
нет во мне святого ни черта:
я большими буквами ГОВНИЩЕ
на твоих писульках начертал.

«У врат Преисподней ветрено…»

У врат Преисподней опять непогодит:
Немного полайкать, немного полаять…
Не стихнут ветра до ближайшей Пралаи,
Коль вечер сегодняшний нам не подходит.

«Навеки» — тождественно слову «Сегодня»,
Иные — с папируса слижет Псоглавец.
Останься. На меньшее я не согласен,
Когда непогодит у врат Преисподней.

У врат Преисподней не выйдешь навстречу
Сатурновой шляпе из чёрного фетра:
Ещё один город останется ветру —
Ещё один Город, казавшийся Вечным.

«Воздушней ли пёрышка жаркие ночи?» —
Вещает из маски моей Амалантра,
Возводит меж нами бессчётные завтра
У врат Преисподней, где ветрено очень.

Пусть завидуют, злятся и ахают…

Пусть завидуют, злятся и ахают:
Слышу в спину то крики, то шёпот.
Вкусно ем, с наслаждением трахаюсь,
И духовности тоже до жопы.

Пробуждение архаической памяти

А и толку мне в имени,
Расплевался — и к чёрту.
Я другую бы вымарал,
А её только чёркнул.

Отвертелась бы смайлами,
Да и лайки — не ласки.
Начинаются с малого
Дебри айяуаски.

А глаза миномётные:
Унесёт — не надейся.
Красота мимолётная
Пять минут за неделю.

Подойдёшь — выдирается,
Солнце на небе щенье.
Посреди виртуальности
Я космат и пещерен.

Очагом пламя адское —
Непреложен обычай.
Потому и не цацкаюсь:
Жарься, жарься, добыча!

Терроризм победил

Терроризм победил. Он смотрит глазами вахтёра, шмонающего портфель.
Терроризм победил, если ты запираешь дверь на четыре засова, прежде чем лечь в постель.
Терроризм победил, если блогер заткнул себе глотку, чтобы не сесть.
Терроризм победил, если школы обносят стеной и ставят замки в подъезде.
Терроризм победил, если мать запрещает сыну гулять во дворе.
Терроризм победил, если в почёте менты и голубые береты.
Терроризм победил. Он смеётся тебе в лицо ярлыками «+18».
Терроризм победил. Это он брызжет слюной о том, какая мы великая нация.
Терроризм победил, и ему наплевать на твой пол и на цвет твоей кожи.
Терроризм победил, если ты выискиваешь маньяков среди прохожих.
Терроризм победил, если ты поперхнулся на вдохе от страха дышать.
Терроризм победил, если вместо «здесь и сейчас» говоришь «душа».
Терроризм победил, если мы добровольно прячемся в клетку.
Терроризм победил, если театр начался не с вешалки, а с металлодетектора.
Терроризм победил, если равнение — на Иран и Уганду.
Терроризм победил, если в каждом слове искать пропаганду.
Терроризм победил, если в Index Prohibitorum попал анекдот.
Терроризм победил, если Некто склоняется перед Никто.
Терроризм победил, если зонт, забытый в маршрутке — повод звонить в 01.
Терроризм победил, если уплыть от Солнца хотят на льдине.
Терроризм победил. Будьте честными хоть с собою, ладно?
Каждый, кто множит страх внутри и снаружи — ничуть не лучше Бен Ладена.
Терроризм победил, а вы это даже и не заметили.
Терроризм победил. Это ВАШИМ страхом питаются ваши дети.
Терроризм победил ещё до того, как завыли сирены пожарной и скорой.
Терроризм победил. Главный его пособник — службы антитеррора.
Терроризм победил. Даже этот стих задумался дважды, прежде чем лечь на лист.
А если ты нервно вздрогнул, читая — значит, и я террорист.

Элегия

Не молю любимой
Счастья у икон:
Подарю любимой
Некрономикон.

У моей любимой —
Жёлтые глаза.
Пусть хранит любимую
Чёрная Коза.

Не пою любимой
Песен, но зато
Говорю любимой:
«Славься, Азатот!»

У моей любимой —
Белый сарафан.
Спи, моя любимая!
Пхнглуи Ктулху фхтагн!

Корми Волка

а если ты меня пленишь
и к сердцу прикуёшь
не буду лапу отгрызать
и в лес не убегу
а будешь вовремя кормить —
и не взгляну в него:
моя свобода — это Ты.
и жалко мне ногУ

δ

Сердясь ли, недоумевая ли
Над расставаньями привычными,
Но та любовь — неубиваема
Полувлюблёнными певичками.

И пусть кишмя кишит от нечисти
По обе стороны от Белтейна,
Не перекроет профиль греческий
Луну курносую над Дельтою.

Плетутся змейки-иероглифы.
Амат, врата твои разинуты
В тот Город зыбкий. Город проклятый.
Родной. Далёкий. Непокинутый.

Разменяв четвёртый, признаюсь…

Разменяв четвёртый, признаюсь:
Примирив аскезу и блядство,
Я уже настолько мерзавец,
Что в меня не стыдно влюбляться.

Io Pan Paniscus! (Гимн обезьянке бонобо)

Я мечтаю — нету мечты иной
(Пусть слюной захлебнутся снобы):
Не царём Земли, не звездой кино —
Быть хочу обезьянкой бонобо.

Выходи под звёзды до одного
Там, где Солнце сонное ночевало,
Чтобы до рассвета make love not war
В Христиании и Чефалу;

Чтобы город Странной Женщины Л.
Расцветал и небом ширился; чтобы
Был бы фрукт Эдемский пригож и спел
Для тебя, обезьянка бонобо;

Чтобы там, где горы ложатся ниц,
Где вулкан сочится горячей плазмой,
Ни решёток не было, ни границ
Нам, доверившимся соблазну.

И пускай бабуиньи блестят клыки
Над твоей душою от серой злобы,
Будут дни и ночи твои легки,
Обезьянка моя бонобо!

Я запретной рощи плоды изгрыз,
В возбуждённо-невинный груминг
Погружаясь во имя святой игры
Капуциньей твоей, игруньей.

Мы сладчайшие в списке фруктовых блюд
Друг для друга отныне оба.
Перед всеми теми, кого люблю —
Мы с тобой — обезьянки бонобо.

14 февраля 2017 года

Вечный Восток

Памяти Сергея Трайза — Масона и Друга

И снова чёрным и белым листок расчертят
Смешное Солнце, застенчивая Луна.
Большой, весёлый, ты тоже подвержен Смерти,
Доступен ей, достанешься ей сполна.

Склоняют имя в пустых молитвах те, кто
О Небесах унылую песнь поют.
Не жди его, свихнувшийся Архитектор:
Он в нашей памяти свой отыскал приют.

И плакал ветер, и филин тоскливо ухал, —
Поддаться им — в сердца заползёт тоска.
И мы смеялись под сводами тех же кухонь,
И лилось чешское — меньше на твой стакан.

А кто-то на улыбнувшихся зубом циркал:
Мол, Ложа Скорби, мол, правило здесь старо!..
Но надо ж твёрдой рукою поднять твой Циркуль,
Но надо ж заново взяться за Мастерок.

Зароют яму, и снег упадёт на плечи,
И чёрт бы с ним, что там у вас на уме.
Ничто не вечно. И даже Восток не вечен.
Есть только Камень, ложащийся в монумент.

Назад Предыдущие записи Вперёд Следующие записи