Она гуляла

Она гуляла на морском берегу. Дотрагивалась своими руками
и ногами до воды.

И наслаждалась хулиганистыми, и проказничными, и бурлящими, как мыльные пузыри, волнами.

И восхищалась просторами.

Смотрела вдаль на корабли.

Она ходила с фотиком. Делала снимки морских пейзажей.

Чтобы оставить у себя что-то в памяти. Даже в виде милых фоточек в столе.

Она гуляла по морским просторам. И ей большая белокрылая птица подарила большое перо. И она — взяла себе домой.

И теперь, когда, всякий раз, — из стола достаёт перо вместе с фотографиями, то с радостью вспоминает те дни, проведённые на море. И благодарит — за них.

Помню, как-то этим летом

Помню, как-то этим летом пела песни под гитару костру.

Огонь горел, поднимался и растворялся в воздухе.

В небе звёзды резвились своим светом вовсю, и их огромная луна с жёлтый оттенком.

Небольшие морские волны бились чуть слышно о большие камни.

Мне приходилось дальше сидеть и восхищаться.

Коль изменить мечтаешь мир…

Пер. из Джеймса Аллена

Коль изменить мечтаешь мир,
Всё зло и беды из него изгнать,
Чтоб мрачные пески пустынь
Подобно розе стали расцветать, —
Сам изменись.

Коль отвратить мечтаешь мир
От долгого пленения в грехах,
Скрепить разбитые сердца,
Утешить их и уничтожить страх, —
Сам отвратись.

Коль исцелить мечтаешь мир
От горестей болезни вековой,
Здоровья радость принести
И от недугов подарить покой, —
Сам исцелись.

Коль разбудить мечтаешь мир
От сна о смерти, мраке и войне;
Ведя к Покою, и Любви,
И Вечной Жизни радостной весне, —
Сам пробудись .

Она хипстер

Ей 27, а её душе всего 17 лет.

Любит феньки, и браслеты,

и вязаные шапки, и свитера.

И греться с утра тёплыми

напитками — чаем либо кофе.

Она хипстер,

Она хипстер.

Её душе всего 17 лет. Не тот,

что в паспорте или в документах.

Любит волосы цветные,

дреды да косички, и красить ногти в яркий лак.

Она хипстер,

Она хипстер.

Девица-ястребица

Идёт дева по тропинке в поле к реке.
По дороге собирает букет из цветов.
И набирает ягоды в корзинку.
Прикасается и обнимается
с берёзами на просторе.

Наконец дева подходит к реке.
И дотрагивается своею рукой
до водицы, а затем и ноги окунает.

Тут девице захотелось порезвиться в воде до вечера.
Распустила свои длинные и светлые волосы.
Сняла с себя длинный сарафан.

И зашла она в реку широкую и просторную.
Стала плавать и нырять.

Милая девица резвилась в воде до заката солнца.

Вышла на сушу — и обернулась ястребицей,
и улетела ввысь.
Парить над полями, над горами и холмами.

Май

За какими горами, морями и океанами.
И на каких конях ускакал месяц май.

Ещё недавно ковёр зелёный покрыл поля и луга.
На деревьях листья распустились.

Яблони да алычи стояли,
покрытые белым снегом.

Ромашки, одуванчики да васильки колыхались вовсю.

Где-то недалеко Иван-чай цвёл,
и доносился запах и аромат.

Майские костры пылали вокруг. И люди пели песни под гитару.

Где же май? Куда ускакал?

И придёт он через год, но только уже другой,
не тот, который был сейчас, а совсем иной.

Сегодня уже август забрал последние летние дни.

Она взяла билет

Она взяла билет в плацкарт
по маршруту Геленджик, Анапа, Сочи.

Едет — чтобы искупаться и обласкаться
в Черноморских пенных волнах.

Чтобы глядеть с высот
на плавающих дельфинов.

Едет — полежать в воде и погреться в солнечных лучах.
И ощущать себя русалкой.
Хоть немного во время отпуска.

Она взяла с собой в дорогу в чемодане:
платье, сарафан, шляпку, сланцы и босоножки.
Чтобы наряжаться и гулять на пляжах.

Она едет, разделить хоть немного с собой одиночество.
Чтобы никто ни смог — испортить отпуск.

В дорогу взяла: книги, газеты и сканворды.
Положила в сумку ролтон, бутерброды с колбасой,
а также хлеб с нарезанным сыром,
да ещё и кофе, чтобы голод утолить.

Она едет на курорты Геленджик, Анапа, Сочи,
чтобы погулять и развеяться на берегах Чёрного моря.

Романтика

Как же приятно ходить под летнем и тёплым вечерком, когда уже немного начинает темнеть.

Ты идёшь и пьёшь энергетик «Бёрн» или «Рэд Булл».

Никого нет, и только -«ты». И — никто не нужен.

Идёшь по дороге медленно и не спеша к себе домой.

В ушах, в наушниках, играет музычка, и — слушаешь любимые треки.

И даже можно вытащить из ушей наушники и поставить на тихую громкость.

Ведь — совсем никого нет, так что смело можно нарушать правила.

Идёшь и наслаждаешься звездным небом и луной. Думаешь про себя: «Романтика», — и делаешь глоток напитка.

Даже домой совсем не хочется идти. Потому что тепло.

Просто не уходить домой, а остаться до утра, сев где-нибудь на лавочку.

Сирень

Великолепно, когда весной вот-вот начинает цвести сирень. Вовсю по улицам, садам тянется и распространяется запахом своим.

Цветёт сирень, а потом незаметно и не спеша отцветает и умирает, унося за собой на крыльях порыв весны. И только в памяти оставив воспоминания.

Когда к тебе

Когда к тебе холодной и морозной зимой стучатся в дверь, ты возьми и открой, и не бойся, смело отворяй и впускай его на порог. Открой и впусти, согрей его чаем на травах, добавь в его чашку листочки мяты и чёрной смородины. Испеки пирог с яблоками и преподнеси на блюдце.

Когда к тебе Зимой стучатся — отвори и обогрей своей душой. Словно сердце кому-то растопи в холодное время.

Когда к тебе холодной и морозной зимой стучатся в дверь — наполни свою душу добром. Ты возьми и открой дверь скорей. Ты угости его чаем на травах и самодельными трюфельными конфетами. Согрей его душу.

В гостиной разложи ему кровать и там можешь растопить камин на дровах.

Дай человеку согреться в холодное и морозное время зимой.

Ты согрей его душу, словно летнем костром.

Человек в пустыне

Шёл человек по пустыне, и ему захотелось пить, но возможности не было. Он шёл и не видел нигде воды. И вдруг — вдали увидел озеро — пошёл в сторону воды, но там не было воды.

Вдруг мужчина увидел на этом месте сухое дерево. Там змею, ползала на нём. И она оказалась говорящей. Он спросил у змеи:

— Где здесь поблизости вода? Хочу пить, видел озеро, а его не стало.

Тогда змея ответила:

— В пустыне нет воды. Даже если увидишь воду, то это миражи, так как в пустыне жарко и сухо.

Вдруг произнесла:

— Ты можешь сходить недалеко в одно поселение, те, что

живут в пустыне, и у них будет вода.

Человек выслушал змею, поблагодарил. И отправился к людям, чтобы утолить свою жажду и не умереть от жары. Он пришёл к поселению, попросил воду, вынесли кувшин с водой и налили в стакан воду, и человек напился.

Вояж

Принцесса больше не пишет сказок,
Принцесса больше не носит платья.
До Зазеркалья билет заказан,
А чемоданы дотащат братья.

Вагон плацкартный гудит прибоем,
Курей скрывая, шуршит газета.
Бонджорно, верхнее боковое,
Традиционно — у туалета.

Колеса в паре с сердечным ритмом
Накроют пологом колыбельным.
Что тебе снится, mi señorita,
Когда все линии параллельны?

Минуя жадные рты вокзалов,
Страну Чудес насквозняк проехав,
К рассвету в Вильнюсе оказалась —
И пересадка назавтра в Ехо.

Любая песня — да будет джазом,
Любая проза — да будет песней.
Принцесса больше не пишет сказок,
Принцессу в сказку уводят рельсы.

Сурок

В Локус залетела Арьюшка с горящими глазами и провозгласила: «К нам приехала Стефания Данилова!..» — с таким видом, что все как минимум должны были пасть ниц или хотя бы перекреститься. Я не знала, кто такая Стефания Данилова, я не читала ее стихов и вообще довольно скептически, в силу своего опыта, относилась к «юным дарованиям». А потом она вошла в зал – маленькая девочка с глазами древней Богини и повадками Роньи-дочери разбойника. И ушла на свой концерт в черно-блестящем платье из наших закромов, сделавшем из нее египетскую статуэтку. Я не была на концерте, работа, блюдя свое отличие от волка, никак не хотела убегать в пригородную лесополосу, да и настроение не располагало к увеселительным мероприятиям. У меня был период расставашек – та стадия, когда он «всё осознал», но полноценными граблями еще не заделался. Но любые грабли стремятся к своей высочайшей реализации, поэтому кудрявый фавн с неустойчивой нервной сегодня предполагался в моей Норе. С киношечкой, а там – как пойдет. Звонок от братца-Волка прокатился по кухонной ламповости экскаватором: «Стэф негде вписаться, я сказал, что можно у тебя, ты как?». Я как. Я – как всегда – мой дом открыт странникам, моя дверь не закрывается, мои спальники – в распоряжении гостей.

Стэф очаровала меня с первых фраз. Я поняла, что с этим человеком мне интересно было бы проговорить всю ночь, а может быть, и не одну. И потом, из этих полуночных разговоров, слепить дружбу, которой не мешают границы и километры. Но… фавн ждал меня в комнате, и я, выдав взбудораженной деве еды, коньяка и полотенце, удалилась в альков, буквально на полуслове, которое так хотелось договорить. Наутро оказалось, что тонкорукого сурка, огнеглазую девочку некому везти в аэропорт, но мы же в ответе за тех, кого приручили, и фавн был озадачен квестом по перемещению «девы-в-биде». Задачу, надо сказать, он выполнил и перевыполнил, по дороге не только наладив с питерскими поэтами в лице Стэф дружеское общение, но и получив и приняв приглашение в Северную столицу на Бельтайн. Тут мне стало сильно смешно и немного обидно – именно в такой пропорции, потому что фавн полностью подтвердил мое о нем мнение, выкристаллизованное годом совместного проживания и работы, но само по себе ренегатство к точно такой же странной-курящей-неземной-нехозяйственной девочке, только на добрый десяток младше, кололо ЧСВ знатным чертополохом. Чертополох увял, когда мне написала Стэф. По-сестрински и по-женски. И это навсегда зацементировало ту булыжную дорожку из пункта А в пункт Б, которая начала выстраиваться еще ночью. Надеюсь, от наших километровых переписок, фавну забористо икалось, но, как и следовало, он был не единственной и даже не главной темой наших обсуждений. Уж кто-кто, а две ведьмы найдут, о чем потолковать, а мужики… Мужики приходят и уходят, глазасты же ведьмы на дороге не валяются.

Мужик и правда ушел, за ним пришли и ушли еще двое – по одному на каждую ведьмину душу, оставив после себя стихи и саги, кричащих и поющих ведьминых детей. Саги перекрещивали клинки, сплетали змеиные туловища и ткали узоры в двух разных жизнях, а порой казалось – в одной. Примеру мужиков последовала и ветрянка, которая пришла и ушла, оставив после себя незабываемые воспоминания и общие темы, имя которым если не легион, то туева хуча точно. И что бы ни было, кто бы и чтобы еще ни врывалось в нашу жизнь, порой ставя ее на уши, а порой – и на крышу автомобиля, я знаю, что где-то там, за туманами, в Городе-на-Неве живет и творит девочка с огненными глазами, ведьмочка с парчовой душой, сурок с мягкими лапками – Стэф, моя далекая и близкая Стэф.

Похитила меня

Твой периметр* возник из ниоткуда.
Ты вдруг перестал существовать.
Я хотела нудно тебя мучить…
Круг молитвенный стал ты отпускать.

Так лелеяла я это своё чудо —
Всю влюбленность, юность берегла,
Но мне целью было стать Иудой.
Страсть к крови похитила меня.

* периметр — гроб.

В чистом поле

В чистом поле колодец стоит,
а в нём отливается луна
со звёздами.

Неподалёку у болота чуть слышно
камыш шелестит, словно мышь.

Деревья передают ненавязчиво
запах и аромат отшелестевшей листвы.

Над кочками ива плакучая печально
ветки повесила.

Где-то неподалёку я сижу. Ем уху и
греюсь у костра. И валяюсь на траве,
и наслаждаюсь тишиной

Парусник

По гладкой и широкой реке,
одиноко парусник плывёт.

Солнце подвисает над
бирюзовым небесами.
И своими лучами нежно
проникает через облака.

Небесное светило ярко
сияет и горит. И ласково
задевает одиноко плывущую
палубу по реке.

Баклан парит и кружит над водой.
И подлетает близко к паруснику,
а затем поднимается к облакам.
И снова спускается своими
крыльями к реке за рыбой.

С 8 июля по 7 августа 2019

Во сне я сильно потел…

Во сне я сильно потел
Я проснулся среди голых тел
Ещё не остывших
Моих будущих и моих бывших
Как будто бы я созрел
И я лежал между ними
А они остывая скользили
И я скользил как по глине
Из которой был слеплен Адам
О как это было приятно
И я заползал обратно
Как будто бы в проклятый храм
И я кричал и смеялся
Я любовно к ним прикасался
Когда провалился в туман
И проснулся в холодной постели
В своём отвратительном теле
Во сне я сильно потел

Тараканчик

Ко мне вечерами приходит один тараканчик,
Несёт четырьмя из шести он картонный стаканчик.
Сует мне под нос, тарахтит повелительно: «Плакай.
А я, словно пёс, не обижу протянутой лапой».

«Небось, не забыла, что портятся девы без плача. —
Зудит жесткокрылый, стаканчик стеснительно пряча. —
Не парься заплакать, не стыдно, ведь я таракашка.
А чтобы не слякоть — смотри-ка, готова стакашка».

«Иначе — я знаю — дворцы накрывало обвалом,
Как дева иная проплакаться вдруг забывала.
Уж лучше — стаканчик, и снова с улыбкой наутро…» —
Скрипит тараканчик правдиво, занудно и мудро.

Но сухо в глазницах, отныне не капают слёзки.
Фасеткой косится, надкрыльем касается жёстким:
«Ты это, полегче. И если накатит — я мухой!..»
И снова за печку, стаканчик сжимая под брюхом…

Эти вечные проблемы…

Отправляли на тот свет, не задерживая

Как один, так все причитали

На хрен надо, балласт, зачем спрашивали

Мешок конфет, некоторые хохотали

Там была святая путь-дороженька

По-над ней стояло святилище

Сохранявшее  благочестие

С распростертым крестом то-за пазухой

С вывернутой настежь душой

Думались думы великие

Укротить бы зверя лютого

Силой сильною,  да неведомую

И подумалось – почему б и нет

Верой твердою зверя лютого

Укротить святою молитвою

Засиделися вы тут как за пазухой

Сколько можно же так, товарищи

Отправлялся я, распрощался я

Да с родными с домом и всеми да

И собрал с собой добрых молодцев

И пошли мы до зверя лютого

Зверя лютого окаянного

И вот вижу гора охренительная

Подошел к горе той невиданной

Вкруг да кости под горой все раскиданы

Кости всё как один да человечие

И завел тогда свои я реченьки

Свои реченьки да окаянные
Гой ты чудо чудачное сокрытое

Выйди, покажись, да померимся

Коль не выйдешь, то знай, мир смеркается

А не то я уебу тя корытою

Это в песнях обычно так делают

Или сам если хочешь похериться

Ото страху того да великого

Сам немного сел посрать да за кустиком

Но восстал потом славным витязем

И промолвил слова те закрепные:

Я ж тебе да напущу щас зловредного!

Задрожало в ответ  небо синее

Затрепыхались  буйны деревушки

Сердце ёкнуло до жопинушки

Вылезает из недр гнусно тварище

Смрадна вонь от его как от скотинушки

Да расправил гнилы он крылошки

От вонищи добры молодцы прям в обморок

Пораскинули смело мыслию

Навострили ядрено лезвие

Устрашаючися от зловония

Подоткнули под жопиё гадины
Изначальный Некрономикон

И тут издохла тварна скотинушка!
И теперь будет долгая очередь.

Целовать, миловать, спасителя

Да во славу весьма иных богов

А не то оживет тварна гадина!

И наделает зверства огромные

И заплачет  тогда мать детинушки

Но не время пока, подождем ещё!

Назад Предыдущие записи