Голем западного окна

— Мы теряем его! Мы его теряем! — тихо бормотал Эдвард, бледный, словно сам находился на смертном одре.
Только нечеловеческая воля к жизни удерживала от распада элементы, составляющие крохотное тельце гомункула, от которого осталось, наверное, не больше трети; остальное, судя по следам, было будто бы оторвано чудовищными клыками.
— Йа’ад баб!.. — безжизненным голосом произнёс гомункул. — Йа’ад баб!
Язык показался мне незнакомым: не иврит и, скорее всего, не ангельский. Беглый взгляд на Эдварда — и он уже услужливо подносит пергамент и перо.
— Йа’ад баб!..
Несомненно, это какое-то послание. Йуд, Хей… Может, Айн или Алеф? Нет, уж больно похоже на первый слог Тетраграмматона, так что 10+5=15. Алеф и Далет, ещё 5. Или всё-таки 74?..
Пока я второпях записывал вариант за вариантом, надеясь обрести ответ в гематриях, мой ассистент рылся в книгах в надежде отыскать любую крупицу информации, которая могла ускользнуть от нашего внимания.
— Йуд-Хей-Айн-Далет, Бет-Бет! — вдруг протараторил Келли. — 93!
Я обернулся. В его руках был томик этого некогда модного французского врача, Реблейза (мне никогда не давалось континентальное произношение имён).
— Любовь есть Закон, любовь в согласии с Волей, — не то прочитал, не то вспомнил Эдвард. — Агапе, Телема. Гематрия не еврейская, а греческая!
— Браво! — воскликнул я, с удивлением заметив, что книга в руках Эдварда — не медицинский трактат, а та бульварная сатира, что загубила карьеру сему почтенному эскулапу.
— Йа’ад баб!.. — тускло напомнил о себе гомункул, едва шевелясь на секционном столе.
Я судорожно оглядел лабораторию, отметив про себя, что в ней не мешало бы навести порядок. Алхимические мензурки и реторты соседствовали с пучками сушёной полыни и склянками с заспиртованными жабьими языками, енохианские скрижали валялись на полу, местами затянутые паутиной, а корень мандрагоры, который я не мог отыскать три года, оказался на самом видном месте, в двух шагах от атанора.
— Йа’ад баб!..
Решение пришло как озарение свыше, никак не связанное со всей чередой моих предшествующих размышлений.
— Неси муку!
— Джон? — удивлённо взглянул на меня ассистент.
— В чулан! Живо! — прикрикнул я, и он, нервно передёрнув плечами, всё же торопливым шагом удалился исполнять моё поручение.
Пока его не было, я, вспомнив уроки моего учёного друга, рава Якоба Елизара, отрезал узкую полосу пергамента и произнёс внезапно вспыхнувшее у меня в голове заклинание:
— I call you back! Я призываю тебя обратно!
«Call back». Коф-Ламед, Бет-Каф — ведь у евреев нет букв для обозначения гласных, а местоимения, как известно каждому герметисту, только усложняют общение с духами. «Довольно просто», — как бы подбодряли меня письмена. «Тот, кто порождает», — подсказывали гематрии.
Тем временем вернулся Эдвард. Я почти вырвал у него из рук мешочек муки, отсыпал изрядную долю в таз и швырнул туда уже почти не подающего признаков жизни гомункула.
— Воды!
Ассистент подал кувшин, и я стал замешивать тесто, заново вылепливая оторванные неведомым чудовищем части тела для своего нежданного гостя.
Закончив, я вернулся к пергаменту, трижды скрепил согласные связующей Вав — «гвоздём», который мудрые жители Святой Земли сделали соединительным союзом (три солнечные шестёрки только ещё раз утвердили меня в мысли, что я на правильном пути), — и вставил отрезок пергамента в грудь гомункула.
Долгое время ничего не происходило, и мы как заворожённые смотрели на обновлённую моими трудами фигурку. Затем она неуверенно пошевелила конечностями — «Йа’ад баб! Йа’ад баб!» — и вот — о чудо! — запела на незнакомом мне языке, немного напоминающем чешский:
— Я от бабушки ушёл,
Я от дедушки ушёл,
Я от зайца ушёл,
Я от волка ушёл…

Это — на Новый год!

Помнишь — на кухню порой прибежишь тайком,
Где оливье, селёдка и антрекот, —
Мама заметит — и строго грозит перстом:
«Это не трогай! Это — на Новый год!»

Вечер. Подъезд. Поцелуи. Её рука.
Юная дева томно в ответ вздохнёт —
Но отстраняется, взор отведя слегка:
«ЭТО не трогай! Это — на Новый год!»

Рыться в себе ты вполне и давно привык.
Лярвы, как нервы, встали в твой хоровод.
Только одну бережёшь от себя, увы:
«Эту не трогай! Эта — на Новый год!»

Рак, простатит, подагра и в сердце шум.
Что ещё сука Старость с собой возьмёт?
Но всё кряхтишь, прикрывая свой ясный ум:
«Это не трогай! Это — на Новый год!»

Тату

Дочка сделала тату.
Говорят одни: «Не ту!», —
А другие: «Святый Боже!
Накажите школоту!»

Соцработник держит речь:
«Это папу надо сжечь,
Раз не смог родное чадо
От шайтана уберечь!»

Собирают педсовет,
Дабы вывести на свет —
А иначе ждёт обоих
Лишь канава да кювет.

Притащил кадило поп,
Правду-матку рубит в лоб
(Бдит, родной, не миновала
Сатанистов кара чтоб):

«Если всяк начнёт колоть
Бесовской узор на плоть —
Быть беде: на мир обрушит
Пламя серное Господь!»

Подключился прокурор:
«Только плаха и костёр
При такой угрозе миру
Здесь достойный приговор!»

Негодуют всей страной
Брызжут пеной да слюной,
Не решат всем миром, что же
Делать с дочкой и со мной.

…………………………………………….

Дочка сделала тату.
Ставлю чайник на плиту.
Семки лузгаю тихонько
Да стишки себе плету.

Психосинтез

Это интимно
Свой внутренний мир
Раскрывать, разрывать, показывая
На обозрение
Публике, аудитории
Дать шанс
Прислушаться, соизмериться
Распаковаться
Найти в себе бутон
Свободы, счастья, любви
Дать распуститься
Цветку возможностей
Непреднамеренных
Случайностей
Тревожных предзнаменований
Счастливых исходов
Возможных свершений
Плачевных неудач
Ищущих опыта
Не всегда предсказуемых
Обреченных на поиск
В запутанном лабиринте
Бытия
Становясь кем-то
Возвращаясь к себе
Задавая вопрос
Без названия
Тысячный раз спрашивая
Теряя нить
Перескакивая от одного к другому
Кто же он — твой идеал?
Кто ты на самом деле
Что — не ты
Нанизывая карту странствий
На свое раздутое эго
Луковицы одна за одной
Шкурки чистят
Попалась тонкая, срезай толстую
Будут слезы
Будет много чего еще
Непредсказуемость неудачи
Возможность продвижения
По хребту замороженности
Слово топит лед
К слову тянутся, хотят постичь
Прислониться к хорошему
Заслониться от неудач
Выглянуть в форточку
Оставляя тело в тепле
В уютном остатке
В закоулке
Тебя нет, меня тоже
Вздерни флаг с твоими требованиями
Белый флаг, без ничего
Я тоже буду с тобой
Играть в классики
Прыгать через веревочку
Повешенного
Рукой славы указывать путь
Где все спят, возможно все
Такой вот психосинтез

Заговор от боли нутряной и сердечной

1

Черная боль распадись, уйди,
оставь ретивОе ровно стучать в груди,
с потом выйди из пор, хладным ливнем хлынь!

Сердце, темную – не захлебнись – теплынь
оставь в узких жилах, вдоль их гони,
не через край плесни!

2

Перейди на беглого, на прохожего,
хворь, найди на меня похожего.
Перелети по ветру на кого живого,
на золотого, на красивого, на молодого.
Перетеки водою, дождем, ручьем
на тело бело – что не мое, хоть чье.

3

Распространись, поветрие, как злой слух дурной,
распространись над сонною, над бодрствующею страной!
Слушай ты слух, человек, и в него непреложно верь,
а кто смерти верит, тот ей широко отворяет дверь.

4

За семью морями, семью ветрами
остров молодой из воды глубокой,
из солей – смерть – белых, валов свинцовых,
под звездой бегучей, далекой, гиблой –
остров дурь-Буян – алатырник дикий,
где растет трава – синева – плеск листьев,
мертвая трава, из нее нить-нитка
тянется, прядется – лен, лен – смерть-цветом.

Я слежу за нитью, ее мельканьем:
пальцы – пробежь ловких – вдоль, вдоль – торОпко –
дева, дщерь неспяща, играет нитью,
пока тянет-тянет – и мне быть живым…

5

Сидит слепая, саван шьет,
уколется – беда;
то песни жалкие поет,
то песни без стыда.

Поет о том, что вдалеке,
на чуждой стороне,
есть кто-то жив, – поет по мне,
и нить скользит в руке.

И труд ее от слез промок –
и мой к ней в эту тьму
отводит путь на крюк, на срок,
немыслимый уму.

6

Черную свечку ставлю, коптит ее мертвый воск,
горькие слезы плавлю, весь в мыслях быстрых мозг.

Разное представляется – все прошлое, и подробно;
зрение убыстряется – вспоминаю, смотрю беззлобно.

Черная свечка пламени кидает по ветру клочья,
сквозняк облетает голову, свечка льет, кровоточит.

Черная свечка тает, как тает моя болезнь;
как, толстая, догорит, умрет – так и мне воскресть.

7

Долгими тропками ходил-ходил, собирал
травы разные, тайности лесные знал,

много чего слухом слыхивал от молвы,
ходил – мертвой, живой находил травы.

Плоти трав мял зеленые, соки давил,
целебный напиток, панацейный, себе варил.

Понабрала трава с земли, неба силу свою,
я глотаю чего – будто землю ем, будто небо пью.

8

С наговором,
с шепотком, с дымком,
кипятка –
свежа густая струя –
глотком
не обжигаюсь, целебная
горечь в нем.

9

В жилы проникает,
хозяйски по ним идет,
изымает боли,
счет ведет
стукам, чтоб ретивОе
сверху вниз
не устремлялось, ухало.
Кровь из
вен брызжет лишняя,
в медь лиясь, –
бережет меня воля вышняя.
Помолясь,
я отправляюсь здравствовать,
век жить,
над словесами царствовать,
заговоры творить.

10

Мои окончены сроки,
а жизнь – она вот, течет.
Условия лет жестоки,
дней идет хитрый счет.

И кто-то вдвойне заплатит
за лихву мою, втройне:
как жизни твоей не хватит –
другая отдастся мне.

11

Как птица по небу,
отлетает пусть хворь-болезнь;
змейкой по камню
юркни, мелькни, исчезнь –
чтоб ни следа, ни шрама,
чтоб память, что о тебе,
была смутной самой
мне
в октябре.

Николетта Чекколи

Из сиреневой чащобы выползает сладкий змей
карамельная ограда мармеладовых затей
все бисквитится, мороженкой в кубики играть
в подсознаньи растревоженном
голову отдать
Где-то кролик глупый прыгает
Где ж ему ещё
Паровозик нежно пыхает
Начался отсчет
Только паучоночки, девочки-котеночки
Девочки-русалочки, шалтайчики-болтайчики
Масочки надетые, мы все в красивых платьицах
Шаловливых рубчиках
Сражаемся с драконами
Отрываем головы куклам,
которые не хотят с нами играть
Но мы нежные, как рыбки
Или щупальца медуз
Мы удваиваемся дружно
За руки держась
Скачет конь, в доспехах рыцарь, видимо, ко мне
Ну и он наверно, сгинет, при такой луне

Несчастная страна! гордись своим размером…

Несчастная страна! гордись своим размером,
Смакуй минувших лет истории и даты,
Как старый импотент с большим обвислым хером
Вздыхает томно: «Эх, а ведь и я когда-то…»

Ангел устал от себя…

Ангел устал от себя,
Ангелу хочется водки,
Девочек лапать
Да колбасы закупить.
Скинуть бы крылья до пят
Да невесомость походки,
Нимб вроде шляпы
Снять бы и все позабыть.

Но появляются сны,
Хитрые, скользкие сницы,
Властные снища
И пробивные сонцы.
Там он — наставник иных,
Вечный клиент психбольницы,
Праведный нищий,
Апологет Лао-Цзы.

Ангел идёт на базар
И покупает кровянку.
Тянется зимняя ночь,
Мрачно блестит гололёд.
Свечи — неполных семь пар,
Свитер надеть наизнанку,
Плоть вместе с кровью — толочь.
Кольцами тоже сойдет.

И человек. Проводник
Праведной милости горней.
Нужен ещё человек,
Чтоб получился обряд.
Кто же? Соседский старик?
Дама с гламурной прихожей?
Или тихоня Жанетт?
Или Адам-психопат?

Ангел выходит во двор
И через арку — на площадь.
Может, хоть кто-то
Бродит в январский мороз?
Старый облезлый забор…
Люди здесь будут попроще…
Кто это? Кто ты?
Рыжий ободранный пёс.

Тычется носом в ладонь,
Смотрит угольями в душу.
Что ж ты, дружище, дрожишь?
Чей ты? Теперь вроде мой…
Слушай, имел ли ты дом?
Да и когда же ты кушал?
Где твой ошейник, малыш?
Ну-ка, идём-ка… домой.

Тихо крадётся метель,
Самое сонное время
В окнах, ну кроме
Лишь одного, где босой
Ангел без крыл и затей,
Стоя в углу на коленях,
Ласково кормит
Рыжего пса колбасой.

Представьте

Представьте, что нет рая,
Попробуйте, легко,
Под нами нет и ада,
Есть небо лишь одно.
Представьте, что все люди
Живут одним лишь днем
Представьте, стран, границ нет,
Ведь это так легко,
Зачем убивать и умирать,
Религий тоже нет.
Представьте, что все люди
В мире все живут
Ты скажешь – я мечтатель,
Я не один такой.
Надеюсь, будешь с нами
В едином мире том
Нет денег, капитала,
Представь это себе!
Нет жадности и голода,
Все люди как один.
Представь, себе, что люди
Все как один равны
Ты скажешь – я мечтатель,
Я не один такой.
Надеюсь, будешь с нами
В едином мире том…

Слух и зрение и кровь

Я вас не слышу!
Я отключаю доступ к вашим разговорам
Я просто вижу
Просто вижу
Убийственную пошлость сутенеров
(Второго пришествия)
Я вас не вижу!
Я отключил возможность передачи
Мои зрачки закрылись для подачи
И я так рад, и слава Богу, вас не видеть
Я не ослеп, и очи мои зрячи
Дай мне Господь, возможности отдачи
Прийти к тебе, в крови мои колени

Внутри насекомой машины лже-ламий // Прå-ζωή~динение Инсектов с Репталами

.
Когда Ты входишь в Инсектарий
В перчатках лайковых своих –
Преисполняются мольбами
Личинки бронзовок живых.

Их – сопряжённых и прямых –
И сонномякотно-родных –
Едва касаешься сосками,
И на глаза сажаешь их.

..Тогда – подкожный трепетъ скрыв
И ледяное со~дроганье, –
Свершаешь Та~янство А’~гамье –
Зеленосочное лобзанье –
Границы Пло́тей позабыв –
И – генетический разрыв
Sо-Sростновением избыв,
Ты утоляешь Их Алканье:
..Единоплотия Иѯвивъ..
…Хиtин спектральный возлюбив –
Чешуемудрая века́ми…

…Со стен лиётся полуды́х –
Лиан зелёных колыханье…

Α|Ω

04.11.23

Ɵпализация »γк:γса

Молчными парками лунам брести в века,
Пыль осыпая на повили́ки ни́тцы.
}I{ертва вампира, обрат<iv>шаяся в опал –
До постамента щербатого доблукав –
Ст<а/о>нет скульптурой возле его гробницы.

..Зов её – IIIелесст, тысячелистцый скрип,
Тысячерꙋцых корний кладбищное сплетенье –
Грает&Знает : «tam – Он – лежит-горит,
Радужьем та~ет под языком ~Лилит:
Нюктодисплазный, псевдо-åмор-φный: велий..»

30.10.23

снежный åминь

.
снежный аминь
возникаен на ᛚ’ьду ᛗерегинь
ѯатекает в гла.за : за_прокинь.
снего<ԟ>оконы вьётъ
нев<б>есомых тенётъ –
омаφоровых сот.
бǝлых свеч лёт
задаёт: Год.
снежный аминь : Çтынь

29.10.23

ᛚ’едовласка / izlom skaѯki

.
Упад[ɐ]ясь во-∅мутъ
Квадратный колодца =
Холоднострγйной избушки
Ѯаманчивой:
:В Пǝревёрнутой горницǝ
вс’Плачет Марфуша
О Родине Новой Своей:
Стране Лǝдовласых Зайчиков

29.10.23

Диоскγры

..Поведут тебя в пеленах
Близнеца два, снегов сынá –
Настоящер и Прошлонавт –
~Мор и ~Нуть – по фамили Never~

29.10.23

ὂсыпа́лиγм

коньячные и жёлтые топазы
в твоей звенят короне, царь лесной
..γронишь голову на снежный аналой,
рассыпешься – снеговий белобра́зом
и: белый день: и(s)ко́ний, полевой –
вглазничные холодные алмазы
твои – в меня: в оправе роговой..

27.10.23

Канγн (/Ԟᚫ:noon)

уже во ᛚьдах наво́стривают лодки
весловики прозрачных мео-н/т.~ид, –
прозрачнодонных глядцытели Ид..
– и выпадшее сердце зимородка
в снегу сусальной капелькой блестит..

22.10.23

Ритγал кормления ᛗороза

Ѯолотой и серебряный тук разложи по углам,
Белоснежный φламин, поклонись и агатовым львам:
Возле ризницы молчной в лохани sеребряной плёнка –
Надтреснула звонко..

21.10.23

висмγт

kакой_нибудь_tавр заблудился б
в khristaᛚᛚ’е Иблиса=
в ǝго не-изгибах м[Æ]ндроволицых:
в Угггz/Iах sci->6ер-дискурᛋа,
в пγ́рпурных лåzах,
в за-sцвет-ности Мет.а-φракт.таллиум Плаза
в конфигмурмурации Плача&Sтраза
:забыв_ши просниться
Ѯабыв γтолиться
xen’onno-водицей
iz_блёрной криницы
i& раствориться

::666лукая структурой –
глит_4ующей дγрой
по_ломкой text’γры
от’kолышем с’битого пикселя –
v констракциях с<v>ета
не-истинных::

ведь проще иzлåzерной спицей-острицей
войти во ушко́ василиска –
4ем выйти из_висмута
/мимо Таблицы/¿

[83ᛃ]

20/10/23

Закатный ὦ-шёпот недоγβ:падших åггелов

В пепельно-малиновом –
Рубиново –
Треппетно-дрожали огоньки..

Иглоко́гтец сизо-серебриновый –
Медведоид –
Медведицу – влеки:

Паро~дым, вознесшийся
к пред<с>вечности
Y~блукает в сито Пустоты,

ﬡам-седым, подвешенным
в сγмлечности –
насыщает кварцевые р:ты..
☆★

13.10.23

Назад Предыдущие записи Вперёд Следующие записи