Спонтанная зарисовка от скуки

Вести сна.

Меня подхватывает ядов дым, туманные равнины его глубин — окраины чужой души в свечении Кирлиана.

Святая Анна, кто твой господин?

АННА: Мой господин — сгоревшего письма снующий смрад. Ты рад услышать этот аромат?

Мой господин — безжалостные бесы твоих небес. Письма сгоревшего ответы на твои вопросы. Роса на скошенной косе. Все как один — они простоволосы.

Все как один!

— Неужто все? Ваш батюшка судил повес, кладя песчинки на часы…

АННА: Не ссы!

Утренний след.

Куда вспорхнули стаи всех твоих тетрадей? Каких преград преодоленья ради? За изгородью гладь реки. На ней твоей руки пятиконечные шаги — исподняя одной ладони клонов. И в лоне каждой длани по лампаде! А на калитке спит не пробуждённый, не растревоженный никем засов.

Куда стремятся вихри твоих волос? И отчего стремления их противоречат флюгерам на крышах зданий? Глаза твои полны настолько, что не смеют, право, вместить в себя ни слёз, ни страстных причитаний. Страданий благовест, терпенья крест, я вижу, лежат покинутыми у калитки… Какая-то ошибка. Безумица — могла ли говорить она со мною о том всерьёз? Я должен место то из памятей извлечь. Куда вспорхнули все её тетради? Не вижу на снегах последствий греющих костров. Неужто каждый лист кремирован на собственной лампаде? Я вижу, за рекой танцует вьюги рой. Лампады гасит за одну одной. Вернуться бы в покои дрёмы. Сом подо льдом. Во снах обязан я поговорить теперь с сомами. Они поведают о том, что видеть бы могли сквозь проруби рыбачьи. О чём судачат рыбы подо льдом? Помогут ли? Я должен попытать удачу.

Сомовьи пересуды.

СОМ 1: Я целовал её ладони сквозь потолки реки!

СОМ 2: Я плавником расчёсывал её запутанные локоны. Она, как в краски кисть, макала в воды их, минуя прорубей бокалы…

СОМ 3: Я в тот момент был глух и нем. Я ел подарки дна!

СОМ 4: Не слушай их, они лгуны и пошляки. Я расскажу тебе о том, что прошептала она, когда…

Безумица — могла ли говорить она о том всерьёз… С сомами?

Жертвие

Цветопёстрое кладбище

Знати героев

В стати самадхи

Стражи опутаны.

Света волокнами

Кроны голов.

Стопы — мицелием слизевиков.

Сон(мы)!

Понятное дело.

Тело опрятно в одежды гладкие спрятано.

Стянуто в шее и талии.

Ткань из Италии, чистый прозрачный голос

Бога.

Ноги шагают по самым стеклянным из луж,

Как бы по окнам.

Модный кокон

Неправильной формы.

Локоны клёнов, заряженных красками осени.

С проседью.

Выпил весь дождь без остатка из облака,

Но кто бы что ни сказал,

Молчания проволока из чистого золота

В форме сердца.

Четыреста сорок восемь герц

И ещё четыре герца.

Проба волны на вкус

Солёный и синий.

Принял на грудь.

В глубине сплетения солнц

Что-то, ахнув, от счастья замерло

И замёрзло

В объятиях корки льда яда.

Оранжевого янтаря плен

И счастье похоже на содержимое ампул

Настольных ламп.

В них плещется свет и зелёным ожогом сетчатки

Плывёт силуэт

Балерины в короткой сборчатой юбке.

Четыре минутки и ещё четыре секунды.

Древние руны на внутренней красной обивке век.

Человек звучит!

Ещё более гордый, чем гимны осеннего небосвода.

Вот так несовпадение…

Бытует мнение,

А ко мнению прилагается мнимый мнящий.

Я согласен с любым говорящим чувством,

Лишь бы оно настоящее.

Другое дело, успел ли заметить смотрящий,

Имеющий уши.

В уши его змеёю гремучей вползает полезная музыка

С магнием и витаминами.

Помпезность.

Любезный,

Кто там танцует на площади возле машины для переработки

Пластика?

Пластика танца его — не сказать ничего,

И пальцы его сплетаются в свастику воедино

С чьей-то невидимой пятерней в оперении

Призрака-рукава.

Опьянение.

Все признаки налицо,

Схвачен в кольцо зрачка окружающий мир тугими объятиями.

Платье из математики

Множественных пространств,

Чай с мачехой и матерью на открытой прохладным ветрам веранде.

Магнитные камни-цикады;

Запахи сада;

Виды на звёзды;

Скрежет зубовного жемчуга

О поверхность вощёной груши.

Пышные, но утончённые окончания словоформ.

Золотое руно нейронов.

Тридцать восемь копий царя Соломона

И ещё четырнадцать клонов.

Переполненных до краёв.

Незаконно рождённых.

Незнакомых.

Снов.

 

Сонмы!

Каникулы рептилоида Яши

Переплетаема так медь

Чинарами души.

Балуй, Зелёненький, во тьме –

Чешуйками шурши…

 

Прожилист Криптозоосад,

И хочется домой…

Осьмиконечная Звезда:

Там – Енох золотой.

 

Стекло люцерн и люциферн

Молчало столько лет…

А странный Я – как Ты совсем:

В зеленоватый свет

 

На дисколёте скоротеч-

но – к звёздному Ещё.

…И «человечество» пожечь

с орбиты Злым Лучом.

 

24.08.11

Про рептилоида Яшу

Он шёл —  переливчат,

Коронообразен,

Чешуйки цветные

измазавши в Грязях.

 

Лазурно, неваше,

Медузногоргонско –

змеилось над Яшей

нездешнее Солнце.

 

Он холод и яшму

почувствовал Кровью.

Смеялись над Яшей

мохнатые тролли.

 

На ртутном болотце,

где негде согреться –

оставил в колодце

Рептильное сердце.

 

На ртутном болотце…

Рептильное сердце…

31.05.11.

tR.I.P.

Звёздный лаз серебряной трухой

в темноте обдаст – кто подойдёт…

Эхо красноватым ветерком

Залетает в ухо и поёт,

 

Как слоится вдаль продольно ил…

Как в него вступает Звездолаз…

Мы нога к ноге туда куда

закатился мой хрустальный глаз,

 

Закатился Марс, впадает Нил…

У тебя – холодная рука.

Я Коцит соломинкой допил –

и тебе оставил два глотка..

 

И из горла Ада [глубиной

в сорок пять моих серденых ран] –

Позвоночный, мясный, костяной –

Выползает Бог – Левиафан.

 

31.12.11.

Звезда Ересиархов

На Бетельгейзе болотно-зелёной –

Свет монохромный:

 

Пьют эктоплазму

Три богомола,

Три богомаза –

 

Ян, Иван, Евган.

 

Пишут синхронно

Иную Мадонну –

Медузу Горгону:

Икону.

 

Их опекает

Ласковый Каин,

 

И наблюдает

Небо коричневое.

 

Продолговатое

Око Всевидящее –

Знает..

 

Ткут мозаичную змейную расу

Светоча три

в нефритовых рясах –

 

Ян, Иван, Евган.

 

30.10.11.

Сестра

Поделом нам, поделом –

бледным и молчащим…

Отогрей, Сестра, крылом –

чёрным, настоящим.

 

Поделись, Сестра, тоской –

птичкой-невеличкой.

Потому что нет другой

Антибеатриче.

 

Если будешь только Ты,

если хватит силы –

бросишь первая цветы

на мою могилу.

06.04.09

Горлица ночная…

Горлица ночная,

влажного пера..

Подошла другая –

что не из ребра..

 

В омут окунула

милости своей.

Тёмного аула

круг сомкнулся в ней. –

 

Мне её ночные

язвы целовать.

Мне её святые

веки закрывать.

 

Горлица ночная,

перья распусти. –

До утра, слепая,

тихо погости.

 

Ты поймешь, – простая,

тёмного пера –

Кто была другая,

Кто – моя Сестра..

 

28.10.11.

Иллюминация

А обломовцы – как всегда –

на завалинке, на завалинке…

Эти зимние города –

декаденты в хрустальных валенках.

Но лишь только нащупают, злясь,

выключатель в запечном мороке, —

и, сверкая и матерясь,

Солнцешар захрустит над городом…

06.04.09.

Кости колдуна

Их разбросали, измельчив,

На пустыре вчера.

Но что-то белое торчит:

Возникли два ребра

 

Из бочага, где бурый мрак,

Ползёт моллюск хряща.

Ключица пляшет средь мурав.

Тритончики пищат…

 

И вот пузырчатая плоть

Проклеена опять.

А мимо девочка бредёт:

Ей долго здесь молчать…

 

Ей злой пустырь теперь жених.

Она пьяна, больна.

Она читает странный стих

Про кости колдуна.

 

30.09.11.

Nigrum Tea Alchimia

в чёрном-чёрном городе… на чёрной-чёрной улице… стоял чёрный-чёрный дом.
в этом доме на чёрном-чёрном кресле сидел чёрный-чёрный маг, и писал чёрный-чёрный трактат…
этот маг мутил чёрную-чёрную алхимию и был в чёрном-чёрном нигредо, потому что у него ебанула чёрная-чёрная колба, и забрызгала чёрной-чёрной жижей и мага, и кресло, и дом и даже всю улицу…
-чёрное познаётся ещё более чёрным! — воскликнул чёрный-чёрный маг, и выпил ещё одну чашку чёрного-чёрного чая…

Изгнание — это дар!..

Изгнание — это дар!
— Кто хочет играть с нами?
— Я, я хочу!
— Но «Я» — последняя буква в алфавите! Вон из Нас!
Раздевшись из круга, отступник, последний, становится первым
Шагом дороги, лепящей пирамиды, что разливают Око Змеями,
Умножением вверх или делением вниз, танцпола.
И вновь прервавший царствие свое во злате,
Становится низменностью и вершиной, между, в и во вне,
Течением апофатики, бог-ад-ством.

Направлением тысячи воль…

Направлением тысячи воль
Возгораюсь я к звездам,
Каждый миг слышу звон величайших имён,
Что мерцают про шанс, данный в вечности лишь на мгновенье,
Чтобы жить про себя, зажигая лучи на пути,
Открываться запретной себе, обращаться в Иное.
Взбудараж в пламень камень,
Упоеньем все льды испари,
Возлияньем души углубись
В то паденье, что движет миры.

Сокрытые от бренных Демоны — Бодхисаттвы,
С башен плетут ваши думы,
Разверзается красотой их великая шутка,
Ядовит и блаженен их труд,
Разъедающа скорбь их о спящих, вторящих их песням,
В них — про надежду на новую ноту,
устремленную сердцем твоим.
Взгляни своей смертью на вереницу побега от яркости твоей сути.
Как больно, как жутко будет услышать «серо», на вечный вопрос о смысле ста тысяч твоих воплощений,
в рефлекторных попытках согреться в неизменно распадающихся стенах,
Когда лишь их поддержание — препятствует свободе
В самоседлании извержения.
Расцвети, разъяри, размножь повсеместно,
Зов, что грохочет о нас, первенцах Новой Зари.

Пластины восприятия

Зима 2012. Ночь.

Выстрел в мозг, падаю, взирая в потолок. Кол-во воспринимаемой инфы за единицу времени стремительно увеличивается. Поступающие ко мне сигналы от всех органов чувств становится более многослойными, многогранными, и объемными.

Как мультиэкспозиция, звучание вокруг, вихрем слагается в новый громкий звук, проявляющий ритм “бум-бум-бум-бумбумбумббмбмбмбм” , как кибернетичный барабан ускоряя свой темп. Привычные цвета расслаиваются на множество отдельных волн, каждая — чистый яркий цвет, попадающий мне в мозг, так, что теперь я могу видеть все цвета сразу и по отдельности в любом объекте.

Тем временем мой потолок закручивается прямоугольниками фибоначчи вглубь, выявляя в пространстве между мной и потолком парящий символ инь-ян, дуальность, которая гоняется за своими хвостами и от себя, пытаясь прийти к целостности, но порождая пирамиду из пар стульев.

В то же время мое сознание является метакомпьютером, который просчитывает процессы в моем уме, все глубже от личности к бессознательному, в род, в сознание планеты. Каждое явление и воззрение соткано из противоположностей, и теперь они схлопываются. Я выбираю обе и ни одну из них, таков механизм погружения. Свет и тьма, мужское и женское, природа и технология, информация и материя, запад и восток, север и юг, все-все-все.

Я чувствую что приближаюсь к сингулярности, мои мозги кипят от того количества и скорости информации, которую я сейчас обрабатываю. Сейчас и есть та самая точка, временная волна ноля.

Инь-ян засиял по ободу круга несветотенью, которое ни то и ни это. Вместе с тем сияние пронзает мое тело снизу вверх, так, что выходящий из макушки поток, и поток, излучаемый инь-яном, сливаются, и становятся безграничным тотальным светом всего, абсолютом, более чем чистая неоформленная энергия, основа всех явлений, бесконечно проявляющаяся во всем.

Тьма.

Теперь я в космосе, безвременно и легко плыву сквозь пространство, я оно и есть.

Я смотрю вниз, и вижу что-то вроде бесконечной библиотеки, из множества разноцветных полупрозрачных пластин, выстроенных в ровные ряды во всех направлениях. Я приближаюсь к ним, и замечаю, что они отличаются друг от друга степенью прозрачности, цветом, степенью искажений стекла. Это все живые существа.

Если посмотреть на одну из них, то оказывается, что она соткана из множества подобных пластин внутри, слоеных коконов. Некоторые из них пересекаются, и образуют новые качества на гранях, свой узор. Внутри каждой пластины — точка света, самоосознание и внимание, через пластины свет искажается и создаёт мир, то как воспринимается мир, иллюзию, и то как проявляется сознание вовне.

Я отдаляюсь от пластин, и из ровных рядов они начинают смещаться, образовывая скученности и пересечения. Теперь это похоже на город, или на грибницу, или на нейроны, я вижу какие новые формы и оттенки порождает пересечение и сгруппированность пластин. Это новые и новые уровни организации, организмы, прыжок на новую ступень спирали фрактала.

Тьма.

Сквозь нее вертикальными ручьями сверху вниз текут знаки всех возможных языков, включая технические и внеземные. Внезапно я оказываюсь на кровати. Не получается подумать языком. Но где я? В какой реальности? Какой мой язык и как думать? (неоформленные в слова интенции во мне). Я вскакиваю, и нахожу клавиатуру с символами. Какой этот язык? Тут их несколько. Какой-то из них мой? Пальцы, вспомните слова! Пишите!

уууууууууух.

Вспомнила.

Кобра

Техноизба.
Ночь.Тишина.
Звуки диджириду, заревеёербенные, сгущают воздух, погружают.
Ветра гуляют по каналам, раскачивая, заворачивая.
По позвоночнику, будто по чашам, мягкими прикосновениями, многократно ударяют волны звука, усиливая резонанс, углубляя и учащая дыхание.
Сияющий луч пробивает снизу вверх.
Является образ Кобры.
Во мне и где-то во вне, поверх всей реальности.
Черная чешуя отблескивает цветами Спектра.
Она хтонична, мудра, сильна, стремительна, безжалостна, мощна.
Дыхание труб и кобра взбурабливают землю изнутри, образовывая подземные тоннели, поднимая материю — к небесам и космосу.
Земля — сделана из мертвых.
Змея — обращает ее горизонт в жизнь,
В биение бинеров.
В бессмертие, в движение по спирали.
Эволюция. Несет жизнь в космос.
Экспансия. Борьба. Обновление в совершенстве.
Новый сегмент ее, следующее кольцо древа, расходится кругами по воде.
Биотехноразум, ИИ, прорыв к новым контурам человеческого сознания, выход в космос, гуманизация, глобализация, прирост долговечной коллективной памяти, и многое другое — выпрямляющийся позвоночник ее.
Синхронными вихрями разносится радостный смех расцветающего Гора.
Кобра приняла форму восьмерки, спуская также поток от космоса к земле, и мое тело уподобилось этой форме 8. Реки разносились по телу.
Ее глазами я иначе посмотрела на свою жизнь и увидела, что многое требует изменений.

Вперёд Следующие записи